Александр Гезалов - международный эксперт по социальному сиротству, эксперт Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, член Совета при Министерстве образования России по вопросам детей-сирот и детей, оставшихся без попечения, помощник председателя комитета Государственной думы Федерального собрания РФ по труду, социальной политике и делам ветеранов депутата Баталиной О.Ю., выпускник советского детского дома.
Беседу вела
Александр, дружелюбно распахивая двери, тут же предлагает чай-кофе. Обычная вежливость, но очень энергично, чувствуется, что с душой.
Не смотря на то, что центру имени Святителя Тихона нет еще и года, тут уже работает много направлений. Одевают, кормят, бесплатно помогают юридически и психологически - делают все для восстановления человека в социуме.
Звучат невероятные цифры – за год в монастыре собирают до 30 тонн одежды! Ее сортируют и направляют в разные уголки страны – это направление называется «Социальная экспедиция». Центр помогает многодетным, бездомным, осужденным и подследственным, детям-сиротам. О них-то и пойдет у нас разговор.
Как устроена система образования в современном детдоме?
Мы не работаем с детскими домами. Моя тема – это социализация и адаптация выпускников детских домов.
Вот сейчас пришло письмо: «В одном из поселков Московской области построили несколько многоэтажных домов и заселили туда сотни выпускников детдома. Жители соседних домов обратились к нам с просьбой как-то повлиять на творящиеся безобразия - я догадываюсь, о чем это - воровство, драки, пьянство… «Прошу помочь советом, в каком направлении двигаться?»
Как вы можете прекратить драки, воровство и пьянство?
Во-первых, нам не надо приходить в учреждение. Надо поговорить с коллективом и определить целеполагание: чем мы тут все занимаемся? Во-вторых, определить, чего хватает, чего не хватает; В-третьих, определить профессиональные компетенции: нужен юрист, нужен психолог, нужны волонтеры-не -придурки – Александр так и говорит, в одно слово. - Соответственно, нужно подтягивать, обучать. Это стратегически.
И потом, нужно провести встречу с детьми. Просто сказать: «У вас сейчас золотое время, вам по двадцать. И вы все это сейчас делаете, потому что не знаете, куда двигаться. Давайте я сейчас все объясню. Что будем делать?»
Вот волонтеры, вот профессионалы, вот ресурсы. Вот спортивная секция, вот гитара. Нет задачи всех сделать спортсменами и музыкантами. Главное - дать в руки дело. А с ними так никто не говорит! Все кричат: «Сволочи, алкаши, наркоманы, подонки».
Надо трудиться. Есть же какое-то количество этих, КСО, – социального-ответственного бизнеса, надо вставать и работать.
Корпоративная социальная ответственность (КСО, также называемая корпоративная ответственность, ответственный бизнес и корпоративные социальные возможности) — это концепция, в соответствии с которой организации учитывают интересы общества, возлагая на себя ответственность за влияние их деятельности на фирмы и прочие заинтересованные стороны общественной сферы. Это обязательство выходит за рамки установленного законом обязательства соблюдать законодательство и предполагает, что организации добровольно принимают дополнительные меры для повышения качества жизни работников и их семей, а также местного сообщества и общества в целом.
Неустроенная жизнь выпускников – это пробелы в образовании?
В детском доме не преподают. Дети ходят в школу. В обычную школу со всеми вместе. В этом есть некая прекрасность, а есть проблема. Главная проблема в том, что у детей нет мотива обучаться. Есть, конечно, те, которые учатся. Но это, скорее всего те, что жили в семье и старались как-то учиться. Другие думают так: «Зачем учиться? Я вернусь в детдом. Там меня покормят». Они едят шесть раз на дню. Представляете, шесть раз? По стандарту, по законодательству.
В системе образования не стоят задачи ни у специалистов, ни у воспитателей, ни у самих детей. Они просто там отбывают. А в школе учителя перекрестятся – ушел, и Слава Богу.
Почему у них нет мотивации учиться?
Мои дети приходят из школы, и я их каждый раз спрашиваю: ну как там, в школе? И эта, вроде бы ерунда, очень важная. Я им показываю, что мне важно, как у них в школе. А в детдоме об этом не спрашивают. Плохо, хорошо – какая разница?
В семье обычно говорят: ты должен учиться, потому что это твой путь к успеху. Неужели ничего подобного не говорят в детдоме? Это же просто - произнести слова?!
У семейного ребенка круг общения – это его родители и одноклассники, и то, не все. У ребенка из детдома есть взаимоотношения с огромной группой детей, и всего несколько взрослых человек. И куча всяких «траблов». Голова у него занята выживанием, поиском ресурсов, мыслями о родителях, конечно. Вопрос учебы здесь не главный. Ребенок не понимает, что с помощью учебы он может добиться лучшей доли. Он не понимает, что без этого всего ему самому завтра придется выстаивать. Тут нужна сила воли, сила коммуникации – то, что у ребенка из детдома просто отсутствует. В психологии это называется низким уровнем жизнестойкости.
В этот момент мой диктофон предательски сигнализирует о низком уровне батареи. Александр, не глядя на меня и не прерывая монолога, подключает его к своему компу. Вот так, по-простому.
Почему некоторые дети из детдома выходят с атрезией желчных путей? - В свою очередь спрашиваем меня эксперт. - Они пихают и пихают хлеб, организм не выдерживает столько еды, организм подрывается едой. Это не потому, что дети обжоры, а потому, что заедают свои трудности, что-то делают в буквальном смысле. Если нет вербально-телесного контакта с родителями, ребенок пытается заместить все сладостями, едой.
Что можно сделать?
По одному из моих образований я - социальный работник. И считаю, что детей нельзя изымать из семьи, из круга семьи. Надо работать с родителями! Детей на время поселить к родственникам – бабушкам, тетям-дядям. У нас же так система устроена, что если вырвали из семьи, то что-либо восстановить там не получится. Мы уничтожаем там все окончательно. За время пребывания детей в детских домах 40% детей становятся тотальными сиротами, родители спиваются и умирают. Это порядка 50 000 человек. Просто потому, что они не нужны, потому что ими никто не занимается. Другое дело, кто занимается поиском этих людей, контактирует с ними. Этим должен заниматься социальный работник.
Вот, допустим, есть некая мать-алкоголичка. Я к ней прихожу. Маня, если ты не идешь на реабилитацию, через неделю у тебя ребенка забирают. Что для этого нужно сделать? Таню свою поместить к маме. Можешь ходить, встречаться, но ты должна пройти реабилитацию в наркодиспансере.
Она говорит: «Ну, я подумаю». Я говорю – хорошо и привожу нарколога. Вот тебе социальный нарколог. Можно же найти нормального нарколога! Это же вопрос опять социального работника! Работник же может сразу привести милиционера… А тут психотерапевт пришел под видом подруги социального работника. И тут есть некоторая вариативность. Тут все зависит от того, насколько социальный работник в этом заинтересован. Если он просто заинтересован галочку поставить, так он даже в квартиру не зайдет. А если он зашел, нос зажал, там вонища, грязища, но он хочет семью из этой ситуации вывести... Через три месяца нос разжался, потому что работа произведена. Мать помещена на лечение, ребенок у родственников, в квартире происходит ремонт силами волонтеров, которых нашел социальный работник.
...Провожая меня, Александр снабжает меня методической литературой, рекомендует прочитать некоторые статьи, погружает в тему. Потом следует быстрый взгляд, как бы оценивающий, все и или нет. Подходит к шкафу и достает новый блокнот для меня - мой почти закончился.
Не смотря на высокий статус помощника депутата, Александра Самедовича многие называют просто – дядя Саша. Внимательность, простота, доброта - в этом он весь.
