Среди произведений XX столетия, посвященных событиям Священной Истории, нельзя не упомянуть роман шведского писателя Пера Фабиана Лагерквиста «Варавва». Написанный в 1950 году, он во многом послужил причиной присуждения его автору Нобелевской премии по литературе (1951).
В центре повествования – человек, о котором упоминается в четвероевангелии и Книге Деяний святых апостолов, разбойник, освобожденный от казни распятием на кресте вместо Христа – Сына Божия, «отпущенник» – Варавва. Лагерквист подробно описывает полностью вымышленный жизненный путь Вараввы: от эпизода на Голгофе, где он становится свидетелем крестных страданий Мессии до его собственной смерти.
Этот захватывающий рассказ полон основанных на Церковном Предании эпизодов. Автором подробно описываются Иерусалим после смерти Искупителя, первые собрания христиан с вечерями любви, первые воздвигнутые на них гонения, а в одном из персонажей легко узнается один из возлюбленных учеников «Равви» – апостол Петр. Подлинный психологизм, философичность и лаконизм художественного стиля автора создают у читателя чувство вовлеченности, сопричастности изображаемым событиям, заставляют задуматься над «вечными» вопросами.
Можно было бы посвятить этот небольшой очерк месту Христа в жизни одного из главных героев, показав тем самым силу слога выдающегося мыслителя, но мне хотелось бы остановиться на персонаже, у которого в произведении даже нет имени. Зримое физическое уродство послужило приобретению юной девушкой клички «Заячья губа». В уста этого человека, находящегося на обочине жизни, увечного, грязного и оборванного, автор вкладывает проповедь новой заповеди, которую произносит она своимгугнивым голосом после пропятия божественного Учителя: «Любите друг друга». Эта увечная физически, но прекрасная душой девушка – пример беззаветной веры всему, что было провозвещено о Мессии. В ночь перед Воскресением она рассуждает: «может, сонмы ангелов пролетят над всей Гехиномской долиной, над всей землей и крыльями выметут все болезни, печали и беды!» Но подлинная красота ее души являет себя в том, что, когда предсказанное и надуманное девушкой не случается, она остается верной Своему Спасителю. Именно ее, а не жен-мироносиц Лагерквист соделывает очевидцем чуда Христова Воскресения. И, хотя зрения самого Воскрешения она не удостаивается, но с детской верою рассказывает обывателям, как «ангел слетел с неба, простерши руку, как копье, и одетый огнем, как ризою. И копье вонзилось между камнем и скалой и рассекло их».
Подлинный драматизм заключает прижизненная встреча Христа с Заячьей губой. Тогда в пыли длинных улиц Он спросил ее: «Ты тоже ждешь от меня чудес?», она же ответила: «Нет, Господи, я их не жду. Я просто глядела, как ты идешь по дороге». И, несмотря на то, что Он не исправил ее уродства, а лишь предрек, что она будет свидетельствовать о Нем, увечная осталась верной Своему Спасителю. В сцене ее встречи с Христом каждый может как в зеркале увидеть черты и собственного жизненного пути. Господь ласково касается ее губы, а ведь Ему ничего не стоило исцелить увечную, «губа у нее осталась точно такая, как прежде». Как часто и мы просим избавить нас от какой-то скорби, недуга, греховной раны, но свидетельствовать о Христе в этом мире терпением и смирением гораздо важнее. «А потом он сказал: Ты будешь свидетельствовать обо мне». В простоте своей увечная не понимает, что значат эти слова, но жаждет исполнить их всем своим существом. Косноязычно, гнусаво и невразумительно проповедует она о Господе в собраниях первых христиан, чем заслуживает неодобрение некоторых. «Они ясно показывали, что им не по себе, что они не знают, куда глаза девать от стыда, а иные даже просто отворачивались». Но вопреки стыду и непонятости она исполняет Волю Божию, оставаясь верной Своему Спасителю. Так она и встречает свою смерть, побиваемая камнями, за проповедь о распятом Учителе, о Котором она возвещала более как любящая душа, а не как истовая ученица. В этом прозаическом, казалось бы, образе сплелись воедино детская вера, ребяческая простота, преданная любовь и послушание даже до смерти. И пусть Заячья губа не с осознанностью идет на смерть за Христа, подобно ученику Его – апостолу Петру, но в том-то и психологизм, что статуса ученика и какой-либо апостольской харизмы она не имела, да и в контексте самого романа навряд ли являлась главным персонажем, но все-таки принесла на алтарь Божий всю свою жизнь, всю без остатка.
