Родина… Как рано это слово начинает светиться внутри человека… Помню, самый свой первый стих я написала о Родине.
Что же такое Родина? Или кто она? Это не только великая держава с ее победами и богатой историей. Это и тихий двор, где прожито детство, и мирный уклад жизни, и быт, и привычки, и язык, и песни. Это родители, братья, сестры, друзья, возлюбленные, мечты и ожидания. Мы видим свое настоящее и будущее в контексте тех социальных и политических особенностей страны, в которых мы живем. Мы исходим из понятий данного поколения, моды, веяний и собственных интересов, которые тоже связаны с историческим контекстом. А что будет, если сейчас нас взять и лишить всего того, что мы имеем: привычного уклада, дома, семьи, работы, звания, Родины?
Именно такая участь постигла многих русских эмигрантов после великой октябрьской революции. Один из них, певец белого движения, Иван Савин, так и не смог пережить эту утрату. И все его творчество пронизано нестерпимой болью о потерянной Родине во всех многогранных смыслах этого слова.
В короткой биографии Ивана Савина слились все ужасы тех дней, которые едва ли может выдержать душа за одну жизнь. Стихи его не были стихами смиренной, безропотно принявшей все испытания души. Его поэзия отличается от поэзии других страдальцев 20 века, Александра Солодовникова, Анатолия Жураковского. Стихи Ивана Савина – это крик души, бунт, непобежденный дух патриотизма, боль поражения, потерянной молодости и тоска по горячо любимой России. В своих стихах он страдает и любит, он хоронит и помнит, он вспоминает и горюет. И он вопрошает…Бога, современников, потомков:
Кто украл мою молодость, даже
Не оставил следа у дверей?
Я рассказывал Богу о краже,
Я рассказывал людям о ней.
Я на паперти бился о камни.
Правды скоро не выскажет Бог.
А людская неправда дала мне
Перекопский полон да острог.
Революция застала Ивана Савина в возрасте 18 лет. Вся его семья выступила на стороне белого движения, и практически вся погибла в Гражданской войне: сестры умерли от голода и лишений в эмиграции, братья погибли в огне войны: старшие михайловские артиллеристы, были расстреляны в Крыму, а младший в возрасте 15 лет погиб в бою. Маме, братьям и сестрам посвящены стихи «Ты кровь их соберешь по капле, мама», «CHANSON TRISTE Маме», «Одна догорела в Каире, другая – на русских полях» и др.
Он, не будучи очевидцем их смерти, представляет события и ужасы, сопутствующие им в их последние часы. То тепло строк и нежность, с которой он посвящает им стихи – свидетельство сильной привязанности. Особенный интерес вызывают две заупокойных колыбельных младшему брату:
Я пришёл из дымной да?ли,
В день твой памятный принёс
Крест надгробный, что связали
Мы тебе из крупных слёз.
На чужбине распростёртый,
Ты под ним — в родном краю…
Спи, мой братик мёртвый,
Баюшки-баю…
<…>
Не бойся, милый. Это я.
Я ничего тебе не сделаю.
Я только обовью тебя,
Как саваном, печалью белою.
Я только выну злую сталь
Из ран запекшихся. Не странно ли:
Еще свежа клинка эмаль.
А ведь с тех пор три года канули.
Поет ковыль. Струится тишь.
Какой ты бледный стал и маленький!
Все о семье своей грустишь
И рвешься к ней из вечной спаленки?
Не надо. В ночь ушла семья.
Ты в дом войдешь никем не встреченный.
Не бойся, милый, это я
Целую лоб твой искалеченный.
Иван в 1919 году окончил Зеньковскую мужскую правительственную гимназию, и тоже вступил в Добровольческую армию. Служил в 3-м и 2-м кавалерийских полках, в Крыму — в 3-м сводно-кавалерийском полку и в эскадроне 12-го уланского белгородского полка. Перекопско-Чонгарская операция (7 ноября — 17 ноября 1920 года) под командованием М. В. Фрунзе против Русской армии генерала П. Н. Врангеля была успешна для красных, и белые войска начали отступление, а Русская армия и часть гражданского населения были эвакуированы за рубеж. Когда Крым был взят Красной армией, Гражданская война считалась завершенной.
Иван Савин находился в лазарете, больной тифом, когда в ноябре 1920 года Красная армия заняла Крым, и чудом избежал расстрела, но его ожидал перекопский плен. При чтении его автобиографического очерка «Плен» кровь стынет в жилах, но он его пережил… Он пишет в своих воспоминаниях, что «трагическое завершение белого движения» врангелевцы, к которым он относился, восприняли, как удар. Оно убивало в них надежду на борьбу, сопротивление, надежду на прежнюю Россию и на саму жизнь.
Перекопский плен Иван Савин называл беспрестанным человеческим прибоем, так как он вмещал в себя белых, «врангелевцев» чистой воды, «бело-красных», перебегавших от одних к другим, марковцев и других. Здесь в плену их «фильтровали» и решали их судьбу. В 1921 году после тюрем и отделов ЧК, Савину удалось перебраться в Петроград и оттуда вместе с отцом, благодаря финскому происхождению, эмигрировать в Финляндию весной 1922 года. Его стихи и воспоминания будущей жены свидетельствуют о том, что в это время он был предан своей возлюбленной.
Итак, потеряв к 23 годам в огне гражданской войны семью, любовь, мечту, здоровье, положение и Родину, он оказывается в эмиграции, восстанавливает подорванное здоровье и пишет: «Можно стать сумасшедшим от боли. Но нельзя ничего забыть».
Оказавшись с Финляндии, он начинает активную журналистскую и писательскую деятельность. В 1924 году он становится собственным корреспондентом в Финляндии целого ряда изданий российского зарубежья: берлинской газеты «Руль», рижской «Сегодня», белградской «Новое время». В хельсинкском ежедневнике «Русские вести» с 1922 по 1926 год Савиным было опубликовано более 100 рассказов, стихов и очерков.
Его творчество оценил Бунин, сказав о нем следующие слова: «То, что он оставил после себя, навсегда обеспечило ему незабвенную страницу в русской литературе; во-первых, по причине полной своеобразности стихов и их пафоса; во-вторых, по той красоте и силе, которыми звучит их общий тон, некоторые же вещи и строфы — особенно».
Его стихи изобилуют яркими эпитетами, выразительными образами, необычными сравнениями, но большинство из них – о боли, борьбе, утрате: «Стылая кровь», «заветренный путь», «исхлёстан дождём», «заплаканный мрак», «заблудившись в крови», «хохот молний», «кровью брызжет гром», «На дыбе крупной плачем кровью»...
Воспоминания мучают его, и, думая о погибших сестрах, он пишет: «Как много пылающих плах в бездомном воздвигнуто мире!» Его стихи передают ту грань страдания о потерянных любимых, которую не могут выразить слова («Слова на запёкшейся лире в немой рассыпаются прах»). Но он остается верующим во Христа, что видно, например, в последних строфах этого стихотворения «Ангелы встретят вас, сёстры, во Родине и во Христе».
А обращаясь к матери, он выбирает такие слова:
<…>
Знаю, что скоро измо?чится
Ливнем ночным у меня
Стылая кровь, но ведь хочется,
Всё-таки хочется дня.
<…>
Когда я читала, размышляла и беседовала о его стихах, о его непримиримости, воинственности, я столкнулась с проблематикой «прощения» и «смирения». Есть святые поэты-узники Гулага, стихи которых подобны молитве и диалогу с Богом. А есть стихи воинов, которые оплакивают утрату, которые не мирятся со злобой, бесправием, богоненавистничеством. Среди последних и Иван Савин. Наученный с детства христианским идеалам, он борется и спрашивает Бога:
<…>
«Любите врагов своих...» Боже,
Но если любовь не жива?
Но если на вражеском ложе
Невесты моей голова?
Но если, тишайшие бы?ли
Расплавив в хмельное питьё,
Они Твою землю растлили,
Грехом опоили её?
<…>
Для меня были понятны его гневные строки. Он не мог возлюбить увиденное и пережитое: смерть, предательство, безнаказанность, вопиющую несправедливость, унижения, убийства, издевательства, разруху, поругание святынь. Он не мог благословить этого, и он проклинал это смело, как проклинают грех.
Его отношение к Родине неоднозначное: с одной стороны он пишет, что ее украли, что Родины у них, эмигрантов, нет, а в других стихах утверждает, что Россия жива. В стихотворении «Бездомье» ярко выражена первая мысль:
Не больно ли, не страшно ли —
У нас России нет!..
Мы все? в бездомьи канули,
Где жизнь — как мутный бред,
<…>
Затем в его стихах встречаются размышления о причине таких бедствий:
<…>
И вот он, час возмездья чёрный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплёванною дверью!
И наконец, не смотря на весь трагизм его жизни и творчества, поэзия его не лишена надежды. Хороня родных и оплакивая свою долю, он не хоронит Родину, не хоронит Веру и Надежду.
Никакие метели не в силах
Опрокинуть трёхцветных лампад,
Что зажёг я на дальних могилах,
Совершая прощальный обряд.
Не заставят бичи никакие,
Никакая бездонная мгла
Ни сказать, ни шепнуть, что Россия
В пытках вражьих сгорела дотла.
Исходив по ненастным дорогам
Всю безкрайнюю землю мою,
Я не верю смертельным тревогам,
Похоронных псалмов не пою.
В городах, ураганами смятых,
В пепелищах разрушенных сёл
Столько сил, столько всходов богатых,
Столько тайной я жизни нашёл.
И такой неустанною верой
Обожгла меня пленная Русь,
Что я к Вашей унылости серой
Никогда, никогда не склонюсь!
<…>
А кем или чем является Родина для каждого из нас? Как часто мы думаем о ней с любовью и благодарностью? Как часто размышляем о том, что будет с нами, если у нас ее отнимут? И пытаемся ли сохранить и приумножить то малое, что есть у нас, живущих в своих семьях и на своей земле
