Я боюсь перечитывать книги. Как часто бывало: любимое в школе произведение через несколько лет становится уже чем-то «не тем», не радует и не восхищает. Быть может, меняются вкусы, меняются взгляды… Так я «разлюбила» «Мы» Е. Замятина, «Мастера и Маргариту» М. Булгакова, «Портрет Дориана Грея» О. Уайльда.
Но есть и такие книги, которые и через годы не перестают радовать. Спустя 11 лет после прочтения я робко взяла особенный для меня роман, книгу, подтолкнувшую меня к вере, – «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского. К счастью, разочарования я не испытала: читала и нутром ощущала, как будто в романе каждая строчка родная.
Мне кажется, что в «Преступлении и наказании» многие читатели смогут найти для себя что-то свое: одним полюбится детективный сюжет, другие будут в восторге от настоящего учебника психологии, третьи оценят религиозные поиски автора.
Во время второго прочтения романа меня больше всего заинтересовал вопрос, как и почему произошло перерождение Раскольникова
Я вновь повторила непростой путь вместе с Раскольниковым, снова мы вместе бродили по закоулкам Петербурга, по жарким улицам и тесным домам, я жила мыслями и чувствами героя, сопереживала ему. Вспомнилось детское радостное чувство погружения в книжку и забылся счет времени.
Меня больше всего удивляет глубина психологизма романа. С одной стороны, мой знакомый священник однажды заметил: так, как пишет Достоевский, люди не говорят. Перечитывая роман, я подумала, что это справедливое утверждение. С другой стороны, писатель ярко показал крайние проявления человеческой личности: всем известны «надрывы» героев Достоевского. Все эмоции, чувства, переживания в его творчестве доведены до предела, кажется: тронешь натянутую струну – она порвется. «Достоевский – художник бездны человеческой, человеческой бездонности» (Н.А. Бердяев). Писатель как экспериментатор, психолог ставит своих героев в пороговые ситуации, проверяя на прочность их силу и убеждения. Именно поэтому в творчестве писателя так много психически нездоровых персонажей – не все выдерживают такую проверку.
Во время второго прочтения романа меня больше всего заинтересовал вопрос, как и почему произошло перерождение Раскольникова. Я внимательно вчитывалась в эпилог. Из текста мне стало понятно, что герой испытывал не муки совести, а муки ущемленной гордости из-за того, что его теория не выдержала проверку практикой и сам он оказался «тварью дрожащей», а не «право имеющим». Затем возникает тревога, ощущение бесцельности, досада на себя и желание раскаяния, которое могло бы дать новые ощущения душе.
Но тайна перерождения героя для меня так и осталась тайной: здесь мы сталкиваемся с непознаваемыми законами души. Скорее всего, именно любовь, принятие и неосуждение Сонечки раскрыло его душу ответным чувством. В романе нет описания раскаяния Раскольникова, но точно есть то, что называют греческим термином метонойя – перемена ума, покаяние. «Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого». И уже герой иначе мыслит и по-другому себя ведет: более приветлив с заключенными, и они с ним; под подушкой Раскольникова лежит Евангелие, он готов разделить веру и убеждения Сонечки, для него это становится естественным. Поэтому второе прочтение «Преступления и наказания» прошло у меня под девизом: «Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих» (Ф.М. Достоевский, «Дневник писателя»).
