Выйдя замуж и окончив аспирантуру, я пришла преподавать отечественную и зарубежную литературу в вуз, который находился рядом с моим домом. Мне было 25 лет, и я была очень строгой. Меня возмущали студенты, привыкшие, что все в жизни дается им на раз-два. И я объявила войну халявщикам.
Я требовала хорошего знания своего предмета. Не знаете – научу. А уж если не хотите – ваши проблемы, никакого зачета не поставлю, до экзамена не допущу. Никаких поблажек – ни девушкам, ни парням, ни беременным. Вы пришли сюда учиться. На протяжении лекций часть студенток рассматривала маникюр на ногтях или писала смски. Другие записывали что-то по инерции, словно делая мне одолжение. На зачетах я особо не звер-ствовала, видела, что почти все списывают, зато при устном ответе всегда задавала вопрос по другому произведению, которого не было в данном билете.
– Так я ж к другому готовилась! – возмущалась халявщица.
– И что? Этот вопрос тоже из списка. Я его не сию минуту придумала.
– Можно подготовиться?
– Чтобы вы снова списали? Вы роман читали?
– Да.
– Назовите главных героев.
Молчание.
И начиналось…
Я сразу предупреждала:
– Давайте не будем время отнимать ни у меня, ни у себя. Не читали – придете в следующий раз.
Я была непреклонна.
Были и любители поторговаться:
– Анна Сергеевна, а вы тройку за то, что я написала, поставить можете? Без дополнительных вопросов?
– За то, что вы списали, – нет.
Меня не огорчало, что мне приходилось идти на пересдачи. Я чувствовала удовлетворение: я же вершила справедливость. Хватит сачковать. Не знаешь предмета – незачет. Других вариантов быть не может. Вскоре мои студенты поняли, что со мной шутки плохи, и стали действительно с горем пополам что-то читать.
Однажды я забыла в аудитории зонт, вернулась. Дверь в аудиторию была открыта, и я узнала голос студентки, упомянувшей мое имя-отчество. И вторая студентка (тоже знакомый голос!) громко воскликнула:
– Ага, сдашь ты, она такая стерва, живьем проглотит и не подавится.
Я поскорее ушла. Дома я дала волю слезам.
А потом отправилась советоваться со своим отцом. Он тридцать лет преподавал в школе, и ученики его любили.
Он выслушал меня и вздохнул:
– Аня, все дело в том, что ты к своим студентам несправедлива. Они другие, а ты пытаешься их переделать по-своему, силой. Ну не любит человек читать, бывает. Любил бы, как ты, – пошел бы на филолога или в литературный. Но они не любят. И, может, вины их в этом нет. А ты всех заклеймила и слышишь только себя. Ты не о них – ты о себе думаешь. Всегда тяжело расслышать голос другого человека. А это необходимо. Меня бы такой метод только отвратил от литературы вообще. Иммунитет на всю жизнь. Тебе нужно заинтересовать, преподнести так, чтобы твой предмет полюбили. В этом твоя задача.
– Пап, ты слишком все идеализируешь. Ты знаешь, какие у меня студентки? И что их интересует?
– Догадываюсь. Ну, а ты пробовала их заинтересовать? Ну так, по-честному? Или ты изначально на них крест поставила?
– Пап, я не знаю, как и чем можно их заинтересовать.
– Так проблема, получается, в тебе, а не в них. Ань, ты сама это должна понять. Пока ты будешь слышать только себя и быть уверенной в своей правоте, не будешь уважать никакое мнение, кроме своего собственного, – ничего не выйдет. Тебе нужно им помочь, а не оттолкнуть.
Я задумалась. Скоро мы должны были начать проходить зарубежных писателей-модернистов. А это – Кафка, Фолкнер, Пруст, Гессе, Стайн, Вирджиния Вульф и невероятный, запредельный Джойс. И как заинтересовать моих студентов?
Я стала думать, анализировать: что меня потрясло в том или ином произведении, что огорчило, рассмешило? В чем и как проходила параллель с моей жизнью? Думала, вынашивала мысли дня три. И решилась на эксперимент. Мы начали проходить Кафку. Я принесла фотографию Кафки, сделанную незадолго до его смерти. И принялась доверительно рассказывать:
– Знаете, впервые я прочитала рассказ Кафки «Превращение», который меня ошеломил. Ничего более жуткого я не читала, хотя само повествование обыденное, спокойное… Ну, не будем сейчас об этом. Потом я прочитала «Процесс». Впечатление от него тоже было очень сильным… Ну, об этом тоже позже.
Смотрю: студенты как будто заинтересовались. Я продолжала:
– А потом я увидела фото Кафки (демонстрирую фото). И первая мысль была: «Гений, конечно, но физиономия... не очень презентабельная, мягко говоря…»
Студентки заулыбались, рассматривают фото, согласны со мной.
– А потом я прочитала его письма к любимой – чешской журналистке Милене Есенке – и поняла… что если бы мне писали такие письма, я бы за таким человеком хоть на Камчатку пошла.
Смотрю: заинтересовались, глаза блестят.
– Я влюбилась в Кафку, – сообщила я. –
Сейчас я вам прочитаю отрывок из одного его письма к Милене.
Потом мы рассуждали о любви вообще, о гибели Милены в концлагере, о творчестве Кафки. Эта лекция удалась. Я заинтересовала хотя бы основную часть – точно.
Потом мы уже разбирали образы в романах Кафки, искали параллели, и я изо всех сил старалась не навязывать своего мнения студентам, а добиваться его от них.
После мы принялись за Вирджинию Вульф. Кто не знает – эту писательницу называют английским Достоевским.
Я принесла на лекцию фильм с Николь Кидмэн «Часы» – про писательницу и ее творчество. Кидмэн великолепно сыграла Вирджинию Вульф. Мы посмотрели отрывки из фильма (в аудитории у нас был видеомагнитофон). Я рассказала о непростой жизни писательницы, о ее трагическом конце. Потом мы обсудили несколько высказываний Вульф (я их заранее распечатала и раздала всем) и перешли к ее произведениям.
Студенты даже немного поспорили: один парень начал резко высказываться о Вульф (я подозреваю, он просто не любил Николь Кидмэн), девушки стали ее защищать.
«Что такое женщина? Уверяю вас, что этого я не знаю. И вы, я думаю, тоже не знаете», – зачитала я еще одну цитату из Вульф, и один мой студент, Леша, энергично закивал:
– Точно. Пойди их пойми.
– Так что такое женщина? И чего она хочет, по-вашему? Как вы это из отрывков фильма поняли? И сами что думаете?
– Свободы. Свободы выбора, – вдруг грустно сказала Настя.
– Она вообще-то на тот свет собиралась отправиться, – саркастически заметил Леша.
– И оставить мужа и ребенка, – добавила совестливая Катя.
– Она просто выбор не тот сделала!
– Да это не она, то есть она под влиянием книги Вульф решилась на самоубийство!
– Так кто виноват?
– Она же с собой не покончила в итоге…
– Покончит. Время еще есть.
– Вы хотите в этом книгу Вульф обвинить?
Спор разгорелся нешуточный. Я просто слушала, не встревала. Мы даже забыли про время и просидели после конца лекции (она была последней) около часа.
К следующей лекции чуть ли не вся группа отыскала в Инете и посмотрела «Часы». Еще они принялись читать роман Вульф «Миссис Делоуэй», по мотивам которого и был снят фильм.
– Сначала дико скучно, а потом втягиваешься, – сообщила мне одна студентка.
– Я в Инете встретил афишу спектакля «Не боюсь Вирджинии Вульф». Вы не видели его случайно? – спросил один студент
Я ликовала.
Потом мы проходили замечательного Фолкнера (я взяла «Шум и ярость»), потом студенты были поражены «Улиссом» Джойса и некоторые сами пробовали писать потоком сознания, без запятых…
Мы победили. Совместными усилиями.
Когда я уходила в декрет, студенты со всего курса подарили мне ручку «Паркер» и большого мягкого слона.
Иногда я со страхом думаю: как бы я отравила себе и им жизнь, если бы продолжала слышать только себя…
