Эта история еще свежа в моих воспоминаниях. Дошкольная пора – период сладких грез и оживших сказок, а еще – это целая вереница рассказов про Золушек, волшебников и добрых фей. В период Новогодних торжеств сердце мое вновь окунулось в сказку. Захотелось как в детстве попасть в неведомый мир чудес и помечтать. И поделиться чудесной историей.
I
Это было перед Крещением, 18 января. Наша бабуля как раз пришла с вечерней службы, принесла воды на весь год и пошла ошкуривать только что принесенную из магазина красную рыбку. Я был еще маленький тогда, и весь мир казался мне большой сказкой. У нас в квартире было три комнаты, и одна из них, большая красная комната, казалась мне особенно таинственной. Хоть мне тогда и было всего семь лет, и мое воображение можно считать довольно странным для ребенка, но я охотно верил в ту мистику, тот покров тайны, что создавало мое воображение.
Когда я оставался один осенними вечерами в этой мрачной красной комнате, мне чудились духи и мрачные существа, вроде как ангелы, но с черными крыльями. Они метались по комнате в своем прозрачном обличье, вроде и не видишь их – как воздух – и невозможно потрогать, а все чудятся в углу, все таятся, прячутся, похлопывая черными крыльями. Вот как вылетит сейчас из угла чудище, как завопит, как напугает своими воплями! Но я, преодолевая страх, мужественно подхожу к углу – нет, нет там чудища, только две доски от дивана да штора. Но вдруг снова обуревает меня страх – подлетаю к выключателю, включаю свет и… все становится спокойно. Тут я опять подхожу к этому углу, уже без страха, достаю книгу и читаю. Боже, сколько в этой сказке восхитительных принцесс!!! Они смотрят со страниц в розовых, голубых, сиреневых струящихся шуршащих платьях. Я хочу в это королевство, к прелестной принцессе, что смотрит на меня голубыми глазами с золотистым цветом струящихся локонов.
II
Служба заканчивается в восемь, от храма 30-40 минут ходьбы, в итоге, получается, что дома бабуля должна быть без двадцати девять. А тут едва-едва часы пробили семь тридцать, а наша бабуся уже с усердием ошкуривает рыбку. Мрак и темнота сгущаются на улице; на черном, раскоряченном дереве закаркала ворона; пролетел, хлопая крыльями, голубь. Резкий визг трамвая; шум проезжающих машин: за углом нашего дома – дорога. Я сел на табуретку и мечты, мечты о счастье вместе с запахом осыпавшейся, но еще зеленой елки потекли рекой. Вот чудится мне, что еду я на мотоцикле, еду далеко, а позади к моей сильной широкой спине прижимается девушка.
- Бабушка, - говорю я. – А ты когда-нибудь влюблялась? Так чтоб сильно-пресильно?
- Конечно, внучек!
- И ты ждала его?
- Как ждала?
- Ну, ты ждала этой любви?
- Конечно.
- Долго?
- Ну как я могу сказать, долго или нет? Иногда, кажется, что вот, совсем близко, а это не твое.
- Так когда же ты свое встретила?
- Когда с дедом познакомилась.
- А когда?
Бабушка нахмурилась:
- Васенька, иди поиграй, иди книжечку почитай, ты не видишь – у меня тут работы сколько. Мне еще рыбку ошкурить надо, картошку дочистить, а ты тут со своими вопросами.
Я замолчал. Бабушка чистила рыбу, но я, как в преддверии чего-то волшебного, продолжал ждать этой ночи. Я вошел в комнату и подошел к елке. По ней струились блестящие гирлянды, а колокольчики и шарики звенели «динь-динь», «динь-динь». Из маленькой комнаты выбежала Полька, младшая сестра.
- А ночью подарки будут, Дед Мороз принесет?
- Не знаю.
- А кто знает?
- Никто не знает.
Полька толкнула меня. Я разозлился.
- Да отвали ты, дура, – сказал я ей. – Щас как врежу.
Я повернулся к подоконнику и тут получил такого сильного пинка по ноге, что озверел. «Полька, ах ты…! - я резко обернулся и кинулся за ней. – Ну получай, раз хотела!!!» Я захватил ее за шею, ноги у нее подкосились, и я начал возить ее по полу. Она вцепилась мне в руку своими грязными ногтями: «Пусти, пусти меня, ну щас сдачи дам». Тут она перевернулась лицом прямо ко мне и вцепилась мне в горло, я схватил ее за руки. Две минуты мы пытались пересилить друг друга, наконец она полетела на диван, и я начал душить ее что есть мочи. Она толкнула меня, и я стукнулся о гардероб. На шум прибежала бабушка.
- Что опять такое? Вася, я тебе сколько раз говорила - не трогай Полю!
- Баб, ну она сама начала!
- Тебе плохо сказано?! Я тебе плохо сказала? Ты не слышишь?
- Ну баб, ну она же… ты сама понимаешь, глупая, ну что тут с нее…
- Замолчи!
От этого мне стало страшно. Я почувствовал, что она сейчас достанет ремень, и мне придется туго. Очень больно терпеть эти удары, особенно с пряжкой. Поля рванула к бабушке. «Я тебе сколько раз говорила – не приставай! Почему ты не слушаешься? Веди себя как девочка, тихо, спокойно. Ты должна подавать им пример, мальчикам, как нужно себя вести, а ты…». Поля насупилась. «Идите поиграйте, или книжку почитайте…», - с этими словами бабушка вышла. Мы остались одни.
III
- Пошли в коридор, – сказала Поля.
- Зачем?
- Посмотреть в зеркало.
- Зачем?
- Просто так.
- Просто так ничего не бывает.
Поля повернулась ко мне. В ее глазах застыла просьба.
- Ну пошли, – она потянула меня за рукав. – Оно же волшебное. Мне кажется, что если очень постараться, - ее глаза загорелись, - произнести какое-нибудь заклинание, то можно нащупать ручку.
Мысль о ручке в зеркале и заклинании вызвала у меня интерес.
- Ты действительно думаешь, что это возможно? – спросил я.
- Конечно.
- А как?
- Ну, - Поля надула губки, - не знаю. Вычитать из книжки, например.
- А из какой?
- Не знаю.
- Ну ладно, давай пойдем, просто посмотрим, – сказал я, и мы побежали в коридор.
- Так, тихо! Как слоны! Вы чего там делаете? – закричала бабушка.
- Мы просто в зеркало посмотреть и больше ничего, – ответил я.
- Ладно. Смотрите у меня, – сказала она, продолжая чистить картошку, хруст при срезании которой было слышно на весь коридор.
Мы уставились в зеркало.
- Вась, ты ся видишь? - спросила Поля.
- Ага, и тебя вижу, - ответил я.
- А как ты себя видишь?
- Не понял.
- Я тебя не вижу.
- Это потому, что темно, - сказал я. - Давай включим свет.
- Не надо. Ты чего? Так интересней!
- Знаешь, - продолжала она, - я читала в книжке, ну и по телевизору смотрела, что девушки, чтобы узнать свою судьбу или увидеть суженого… не знаю кто это такой, - она обернулась ко мне с улыбкой, - наверно, кто-то из сказки, так вот для того, чтобы увидеть этого суженого, они гадают перед зеркалом. И знаешь, как они это делают? Ни за что не догадаешься! Они ставят перед большим зеркалом маленькое круглое и там отражается двенадцать зеркал, и из последнего, двенадцатого, выходит человек. Только не знаю, зачем они это делают. Наверно, хотят еще одного друга или подружку…
- Это правда? – спросил я, не веря в услышанное и не совсем понимая смысла этого действия.
- Не знаю.
- Ну так давай спросим у бабушки.
В этот момент послышался скрип ключей у входной двери, и на пороге появились наши родители с шуршащими пакетами.
IV
- Баб, ну расскажи, ну ты же обещала, - я никак не мог успокоиться, услышав то, что сказала бабушка.
- Потом расскажу, вот чуть-чуть вы подрастете. Полечка пойдет в школу, класс так в третий, и ты уже совсем взрослый станешь. Старшеклассник – пятый класс! Вот вырастете, тогда расскажу вам.
Но нас с Полей раздирало любопытство. Кого же она увидела в зеркале? Неужели и правда можно увидеть? Я лег на левый бок, потом повернулся на правый.
- Баб, ну расскажи!!!
- Нет.
- Ну пожалуйста!
- Ну поззялуста, бабууусь, – подхватила Поля.
- Ну, ладно, уговорили. Хорошо.
И бабушка начала свой рассказ:
- Мне было пятнадцать лет тогда. Я, как и вы, читала много книжек о принцах и принцессах, – она улыбнулась Поле. - И сама тоже верила в такие чудеса. Каждую ночь мне снилось, что я лечу по пустынному ночному звездному небу, но раз… – обрыв – это звенит будильник. Мать будит меня в школу. Мы тогда жили на окраине города, но эту окраину еще трудно тогда было назвать частью города, это была еще вроде как деревня, но… уже в черте города. Я встаю, одеваюсь и еду на маленьком автобусе до последней остановки в свой третий класс. Вот здание школы, парта, сажусь за ней, учительница Надежда Петровна спрашивает домашнее задание. И мы разбираем новую тему – задачки на скорость. А после школы все как обычно. Домой. Делать уроки. Помогать маме – вынести мусор, почистить картошку, полы помыть деревянные, яблоньки полить – если летом. И так каждый день. И как мне все это наскучило к десятому классу! А далекий принц, скачущий на белой лошади, терялся где-то среди повседневных житейских забот.
Но вот настало 6 января 1950 года. Мне тогда исполнилось пятнадцать лет, и я с тревогой смотрела в будущее. Как сейчас помню: стояла темная ночь, в саду, поблескивая белым серебром, лежали сугробы и мягкие, похожие на разломленные кукурузные хлопья, пушинки мягко летели в прозрачном зимнем воздухе. Меня захватили мечты. Я знала, что в этот день, вернее в ночь с 6 на 7 должно быть Рождество Иисуса Христа. Но мы не праздновали этот праздник, мама лишь сказала мне, что в эту ночь должно свершиться великое событие. Меня охватил какой-то величественный трепет, как будто перед Новым годом в ожидании чуда. Из детских сказок и из уст своей бабушки, покойницы Марии Сергеевны, я узнала, что в эту ночь девицы гадали на суженого – будущего мужа… У нас над столиком, на маленькой книжной полке лежала какая-то странная серая книга, я не раз брала ее, это был один из томов русской энциклопедии. В этих томах описывались русские предания и легенды, обычаи русской земли, был календарь праздников и русских суеверий и многое другое. А в этой книжке, в этом маленьком томике, я нашла маленькую страничку об этой страшной вещи – гадании… Глупая ведь была, не понимала… И уж такое охватило меня любопытство, не знаю, как и сказать… Я взяла книгу. Оглянувшись по сторонам, я присела к зеркалу. Стала расставлять предметы, как было написано в книге: расстелила тряпичную скатерть, поставила двенадцать свечей и повернула маленькое зеркало к большому…
- Бабушка, а тебе не страшно было? – спросила Поля.
- Как же не страшно, внученька? Конечно, страшно! Только ведь молодая была, разве могла я все тогда разуметь?.. Ну так вот. Расстелила скатерть, поставила двенадцать свечей, повернула зеркало и начала вглядываться в отражения медленно раскрывающихся зеркал. А кругом стояла темная ночь, ветер дул в окна, ставни стучали, и скрипнула дверь – я насторожилась… Но нет – это просто ветер, он всегда качает дверь из стороны в сторону, если захочет. Я повернулась к зеркалу снова. Ууу – ууу – завывала в щели вьюга, какой-то прохожий хрустящими шагами шел по тропинке. «Сосед, наверное», - подумала я. И вдруг зеркало медленно, плавно начинает перед глазами вертеться, но не само зеркало, а то, что внутри. Я оцепенела. Меня сковал страх. Смотрю и не верю своим глазам. Постепенно появляется в нем какой-то коридор, уже видны очертания фигуры, но лица и цветов одежды не видно, только черный силуэт. Он приближался. Я стала пристальнее вглядываться и вижу – это дюжий парень, суровые, мужские черты и вот он совсем близко, словно я смотрю в окно шириной примерно в 40 сантиметров и высотой сантиметров в 50. Он подошел к этому окну, я широко открыла глаза: черные волосы, строгий нос, слегка с горбинкой, и зеленые, как у волка, глаза. Они горят! А у кривого рта медленно расползается хищная улыбка, словно волчий оскал. Он тянет ко мне руку в черной перчатке; вот она уже почти прошла сквозь стекло и тянется ко мне задушить; вот почти у горла; схватила, уже чувствую, что сжимается на шее как у цыпленка, еще мгновение – и я не могу дышать, я вытаращила глаза… Вспомнила: слышала, что в таких случаях нужно наложить крест на такой объект. Я быстро крестообразно провожу рукой по этому жуткому облику. Треск. Зеркало разлетается в куски и кровь брызгает на меня струей. Я вскрикнула. Прибежала мама. «Даша, ты чего кричала? Что случилось, Даша? Почему ты так кричала?» Она включает свет. «Что случилось? Почему пол весь в крови? Откуда эта лужа крови?» «Не знаю, мама». «Что ты делала?». «Я, я…», - я не в силах была сказать. Мама все поняла без слов. Она схватила эту злостную книжонку и бросила в печь. Достала спичку, чиркнула и сожгла злополучную книгу. Огонь вспыхнул так, как будто она была облита керосином. Струя пламени вылетела из нижней печурки, в которой была книга и обдала огнем мамину юбку. Мы вскрикнули обе. Вскочил отец. «Чево? Чево?» «Да так; иди спать ложись, мы разберемся». Он и ушел», - бабушка вздохнула, посмотрела на часы и сказала:
- Без малого десять. Васька, Поля, ну и уморила же я вас. А Полька-то, ты посмотри, – уже спит. А ну-ка, старуха, хватит болтать, - говорила сама себе бабушка, - дети спать хотят, и тебе пора ложиться.
Поля лениво потянулась и протяжно зевнула. Но я запротестовал.
- Баб, ну расскажи, что было дальше, – требовал я. Мне так было интересно дослушать до конца эту историю, что я даже забыл про любимую принцессу из сказки. Бабушка не соглашалась. Тогда я сказал, что не смотря ни на что, я до самого пятого класса буду хорошо учиться, пусть даже если драчун Вовка будет воровать мою тетрадку и списывать. Я обещал, что я даже не буду с ним ссориться, не буду бить его за это, а с утра до вечера буду сидеть, не вылезая, за книгами. Бабуля рассмеялась:
– Ой да ладно, ты и пяти минут не просидишь. Ты такой у нас. Говоришь, а через пять минут забываешь.
Я уверил ее, что не забуду. Тогда она расправила под Полей простынь, взбила нам обоим подушки и продолжила свой рассказ.
V
«Прошло пять лет. И как-то, гуляя в московском саду среди густых кустов сирени, я встретила юношу с черными локонами. У него были блестящие, великолепные волосы, они слегка завивались и лежали так, как будто их слегка уложили лаком. Я подошла к нему и села рядом под веткой сирени. Он читал книгу.
«О чем читаете?» - спросила я.
«Да так, Виктор Гюго, «Собор Парижской Богоматери», - сказал он. - «А вы читали?»
«Нет, никогда, а о чем это?»
«Это история о роковой женщине, в которую влюбился молодой студент. А вы здесь живете?»
«Нет, я далеко отсюда. На самой окраине»
Тут я взглянула в его глаза: зеленые, горящие, они были почти как у того незнакомца в зеркале, но только мягкий ласковый их свет словно манил в какую-то неведомую страну, в которой я обрету счастье. Мне было почти двадцать. Мы подружились. Каждый день мы гуляли среди зеленых садов, пахнущих сиренью, и нежный свет белой луны ласково освещал нашу дорогу вдоль сада. Мы ходили и рассказывали друг другу обо всем. У нас не было тайн. Такой искренней я не могла быть даже с матерью. Прошло еще два года. Мы сильно друг друга любили. Когда он был рядом, мне казалось, что мое сердце вот-вот выскочит, а когда мы были в разлуке – душа моя ныла от тоски. И вот как-то в апрельский вечер, спустя год и десять месяцев после нашей встречи под кустом сирени на лавке, он, в зелени шелестевшей листвы, говорит мне такие слова: «Даша, ты мне дороже всех. Ты – как та Эсмеральда, которую когда-то увидел молодой студент и влюбился. Ты – единственная на этом свете, о ком я думаю. Ты – как эта луна, которая освещает ночью в пустынной степи все вокруг, ты как яркое солнце, что светит днем на всю Землю. Прости меня, Даша, что я говорю это тебе, но ты единственная заняла столько места в моем сердце и не знаю я, как жить, если бы не было тебя. Проще было бы слепить статую из мрамора или нарисовать картину маслом, но в таком случае это будет лишь камень, который будет стоять в галерее или полотно, с которым даже нельзя поговорить, так как оно даже не услышит твоих слов, а будет смотреть грустно куда-то вдаль». Слезы брызнули у меня из глаз, и я крепко обняла его за шею и прижалась: «Евгений, я всегда этого ждала, я ждала этого всю жизнь». И тут он опускается на колени и, целуя мои руки, достает из кармана пиджака красную коробочку. Я медленно беру ее в руки. Сердце мое стучит так, что кажется вот-вот оно выскочит из груди. Открываю. И как луч солнца, ранним утром падающий в окно, пронзает мне глаза блеск колечка.
Я не знала, что сказать, мои ослепленные глаза затуманили слезы, дыхание перехватило, и в этот миг он с необычайной легкостью подхватил меня своими сильными руками и начал кружить по парку. «Дашка, ты согласна?» «Согласна, согласна!!!» - кричала я, в порыве слепящего счастья, и ровно через два месяца, спустя неделю после окончания мной института, я вышла замуж. Ох, какая это была свадьба! Мы пригласили всех подруг, сестер и всех друзей и родных, которые у нас были. И когда произнесли тост и сказали, что любовь, самая сильная, самая крепкая может быть только одна, он сказал: «Так вот же она! Роковая женщина, роковая любовь – Эсмеральда!»
VI
«Вот прошло почти уже сорок лет без малого с тех пор как мы поженились. Но вот Васенька, дедуля-то твой, деда Женя, три года назад помер…» - бабушка смолкла. В глазах у нее стояли слезы, лицо сморщилось, стало скорбным. Она достала платок из кармана и приложила к губам. «Разве меня кто будет любить так, как он? А ведь еще молодой был. Шестьдесят три года, а? Разве кто будет, а? Да никто не будет так, как он». Бабушка спрятала лицо в ладонях. Слышно лишь было, как она глотала подступавший к горлу комок, и слезы ее катились на ее еще новенький байковый халат. Сквозь темноту в комнату просочилась луна, ударил колокол в храме. Полночь. Последняя слезинка капнула из ее глаз. Она встала.
- Ну все, пора воду набирать, квартиру кропить, - она высунулась в коридор и крикнула, обращаясь к матери, - Эй, Софка, вставай… что дрыхнешь… Крещение ведь, иди воду набирай.
Из соседней комнаты пришла мама.
- А Полю с Васечкой искупать надо будет, - сказала она.
- Конечно, надо, - ответила бабулька и, наклонившись ко мне, спросила:
- Вася, миленький, ты не спишь? Пойдешь купаться?
- Пойду.
- Ну давай, милок, иди.
Я вошел в ванную. Мама набирала воду. Увидев меня, она обернулась.
- С Крещением тебя, сынок.
- А что это такое?
- Ты же помнишь, читал в Библии, это день, когда Иоанн Креститель крестил Господа нашего Иисуса Христа в святых водах Иордана. В этот день освящается вся вода во всем мире, и христиане должны веровать и окунаться в этот день в воду.
Я подошел к крану. Прозрачная струя чуть теплой воды падала, как водопад, в белую, как жемчуг, ванну и кристальные брызги, летевшие в стороны от струи, светились, подобно маленьким бриллиантам.
Я окунулся в прохладную чистую воду. Раз, два, три. Миг – и как будто крылья выросли у меня за спиной. Белые, пушистые, мягкие, они словно летели ввысь, и я летел вместе с ними. Я вышел из воды, оделся и лег в постель. Затем пришла Поля. Она тоже окунулась.
- С Крещением, тебя, Поленька. Ты искупалась?
- Да, Васюнечка. А как же? Конечно, искупалась.
- И как?
- Легко. Как на крыльях.
Я лег и задумался. Неужели тьмы нет? Разбудил бабушку.
- Баб, а ты этот грех исповедала?
- Конечно, внучек. Сразу на следующий день с матерью и пошла.
- А кто там был? В зеркале?
- Как кто? Дьявол.
Больше я вопросов не задавал, хотя они и были. Но мне уже было не страшно. Яркая, белая луна светила в окно и освещала комнату, как когда-то освещала путь двум влюбленным, шедшим по дороге. Я больше не боялся темных углов. Эта ночь меня не пугала.
- А вы выбросили зеркало? - спросил я у бабушки, – она еще не спала.
- Конечно, выбросили.
- А почему? А если бы ты сохранила это зеркало?
Бабушка повернулась ко мне и сказала такие слова: «Мрак и тайное – это зло, а людям надо тянуться к свету. Разбитое зеркало – тоже плохо. Оно предвещает несчастье. А в такие яркие дни года, как Рождество Иисуса Христа и Крещение, надо молиться, хоть и хочется чудес и волшебства. Бойся самовольного проникновения в тайну! Страшное зеркало, хоть и предсказало судьбу, но оказалось опасным. Человек не властен над своей судьбой и только Бог знает его путь. И за нарушение правил приходится страдать. Чтобы быть счастливым, надо тянуться ввысь, к свету: тьма не порождает добро. Это была моя судьба, и зеркало открыло тайну. Но истинный свет – любовь. Она сопровождала меня по жизни, и именно к ней надо стремиться. Она одна, если это действительно твой человек».
Свет Луны все еще освещал комнату, и я уже дремал, но не белокурая красавица смотрела на меня ясными глазами под покровом ночи, а прекрасная Эсмеральда, на всю жизнь пленившая сердце юноши.
