В дни Великого поста каждый православный христианин старается заботиться о своём духовном росте и спасении души. Однако мы помним о том, что духовное взрастание возможно лишь тогда, когда человек творит дела Любви. Каким образом и кому мы можем помочь своими словом и делом? Где наше устремление к милосердию и деятельным добродетелям может быть полезным? Этими вопросами задалась корреспондент пресс-службы Новоспасского монастыря Синюк Мария.
Я торопилась на работу, опаздывала, и по пути встретилась взглядом с одним человеком. В отличие от меня, он никуда не спешил, а мирно сидел на лавочке у входа в метро. Но выглядел он не как человек, которому есть где жить и есть что кушать. Я поспешила дальше, а потом в течение дня все время мысленно возвращалась к этому взгляду. Не могла понять, что же меня так зацепило в этой мимолетной утренней встрече. С работы я возвращалась той же дорогой, но того человека уже не встретила.
И весь вечер думала о том, как же выжить человеку, который волей судьбы не имеет крова над головой и возможности себя обеспечить? Куда можно обратиться? Кто может помочь? Я начала искать информацию в интернете и нашла службу помощи «Милосердие», в которой действует проект «Ангар Спасения». А потом решила съездить и узнать, как работает эта система. Как помогает? Кому помогает? На все эти вопросы мне помогли найти ответ в самом «Ангаре Спасения».
Первый, с кем я здесь познакомилась, был руководитель проекта Роман Скоросов.
— Роман, как зародилась идея проекта, и как давно «Ангар Спасения» существует?
— Вообще, если изначально брать «Ангар Спасения», саму службу помощи «Милосердиe», они всегда работают там, где есть проблема. То есть там, где государство не совсем дорабатывает или не справляется. Идея создать «Ангар Спасения» зародилась в 2014 году, и она не была просто выдумана – мы увидели, что на улицах очень много людей остаются без ночлега, без крыши над головой. На тот момент в центре социальной адаптации ночлег предоставлялся всего лишь для 90 человек. Бездомных, желающих переночевать под крышей в тепле, было намного больше. Увидев эту проблему, мы создали проект «Ангар спасения», куда люди могли приходить и переночевать. А в зимний период не замерзнуть на улице. В зарождении проекта участвовал Илья Кусков – человек, который и по сей день занимается благотворительностью и очень много сделал для «Ангара Спасения». Вечером мы запускали людей, мыли их, кормили, и они оставались на ночлег. В ночь приходило до 100 человек. То есть работали в ночном режиме.
— А что происходило с вашими подопечными после проведенной в «Ангаре» ночи?
— Утром они уходили. Здесь начиналась санобработка, и до вечера здесь никого не было. Вечером все по новой: они приходили, мы начинали всю толпу мыть, переодевать, кормить, укладывать спать. Существовало это только для того, чтобы они не замерзали, не погибали на улице. В итоге, государство обратило внимание на эту проблему тоже. Может быть, с нашей помощью. И на следующий сезон увеличилось с 90 мест в центре социальной адаптации до 450. Поэтому надобность в как таковом ночлеге здесь отпала, и мы переориентировались на комплексную социальную помощь, на срочную помощь. То есть мы начали работать днем (и сейчас тоже продолжаем работать днем) с 10 утра до 18 вечера. Люди сюда могут приходить, располагаться – в ангаре от 60 до 70 посадочных мест. И пока они здесь находятся, можно помыться, подстричься, постираться, можно к врачу обратиться, можно обратиться за вещами, поменять свои пришедшие в негодность и обратиться за социальной помощью. Социальная помощь – это восстановление документов, отправка домой, к месту жительства, если у кого еще осталась связь с родственниками и устройство в центры социальной адаптации – московские и региональные.
— Какая длительность нахождения конкретного лица допустима в центре, чтобы проект был не бесполезным, чтобы человек все-таки как-то устраивал свою жизнь и шел по своему пути дальше?
— В течение дня он может находиться столько, сколько хочет. В периодичности приходов сюда мы не можем никого ограничить. То есть мы не можем, допустим, сказать спустя полгода: «Друг, ты к нам ходил каждый день, мы больше тебя не пустим» - нет, такого нет. У всех разные ситуации. Трудные жизненные ситуации. Если человек приходит каждый день, то, значит, у него для этого есть причины. И в том числе, если даже он не обращается к каким-то соцработникам и не хочет изменить свою жизнь, то опять же у него есть на это причины. Мы никого не заставляем. Мы ждем, предлагаем и ждем.
— Если у человека возникает проблема с идентификацией собственной личности, к примеру, у него память повреждена, как работает в этом случае «Ангар Спасения»?
— Вы знаете, таких людей, во-первых, единицы. В год я могу вспомнить только один или два случая. И это чисто медицинская причина. Мы вызываем скорую помощь, они его госпитализируют и тут же на месте обязательно вызывается полиция. Полиция уже начинает процесс установления личности.
— То есть «Ангар» сотрудничает с больницами? Врачам передаются какие-то острые случаи?
— У нас есть доврачебная медицинская помощь, оказывает ее фельдшер. Если что-то сложнее – мы вызываем скорую помощь. Скорая помощь никогда не отказывает, всегда приезжает довольно-таки быстро и если есть показания к госпитализации, она всегда госпитализирует. Не важно, есть ли у человека документы или нет.
— Приходят ли какие-то вести от людей, которые устроились, прошли через помощь ангара?
— Конкретные случаи я вряд ли вспомню, потому что у нас в день проходит от 180 человек, это очень много. За весь период с начала работы проекта, мы посчитали, прошло 163 тысячи обращений. В этих обращениях есть люди, которые повторно обратились. Кто-то – 3 раза… Вдумайтесь только. 163 тысячи обращений – это же огромный город. Буквально, в начале этой недели подходит человек, говорит: «Спасибо огромное, Вы мне помогли», а я говорю: «А я и не помню. Ты кто?». Он говорит: «Как же Вы меня не помните, если тогда мне прямо все сделали?» Я тогда, оказывается, знал полностью его жизненную историю, как зовут, кто его родственники и т.д. То есть эта работа была проделана, я ее забыл, потому что это был 2015 год. А сейчас 2020. Он меня благодарит: «Вы меня тогда спасли, к брату отправили в Тюмень…» и т.д. Потому что он отсидевший вышел в никуда – ни дома, ни семьи. Мы разыскали его брата, отправили к нему. Брат его принял, на ноги поставил. А сейчас он приехал опять в Москву и, по-моему, даже трудится. Не бездомный сейчас он, это точно. Не в том состоянии, в котором он тогда был.
— Привлекается ли вами какая-то волонтерская помощь? Есть ли люди, которые помогают здесь как координаторы, например, или имеют возможность оказывать помощь в другой форме?
— У нас, во-первых, есть штат сотрудников, которые здесь работают: это администраторы, фельдшеры, дежурные, которые здесь находятся круглосуточно. Волонтеры к нам тоже приходят и в достаточном количестве. Есть услуги, которые выполняют только волонтеры, например, парикмахерские. И как раз поэтому оказывать их мы можем не каждый день, а только, когда приходят волонтеры.
— То есть необходимость в волонтерах есть?
— Есть, конечно же. У нас есть служба добровольцев, которая базируется в Первой Градской больнице и на сайте можно посмотреть, какие там правила приема, собеседования, когда они проводятся и т.д. Как стать добровольцем от проекта «Милосердие» можно посмотреть на сайте уже самой этой организации. А дальше волонтеров распределяют и по желанию направляют в разные подразделения, и к нам в том числе.
— То есть, если есть желание помочь, то это возможно сделать?
— Да. Ангар всегда нуждается в одежде, обуви. У нас есть пункт раздачи вещей, которые нам пожертвовали. Там есть и сотрудник, но работа очень интенсивная, поэтому туда мы тоже привлекаем волонтеров. Они там почти каждый день. Также много волонтеров приходит, когда мы устраиваем какие-то мероприятия: отмечаем Рождество, Пасху и т.д.
— Существует ли какая-нибудь последующая работа с людьми, которые нуждаются в помощи психологов, священников и им может быть недостаточно помощи, которую могут оказать в «Ангаре Спасения»?
— Да, существует проект по работе с адаптацией и реабилитацией бездомных. Он имеет свою программу, специалистов, которых мы считаем нужным привлекать для исправления трудной жизненной ситуации конкретных людей. С этими людьми работают психолог, священник и социальный работник.
— На сколько рассчитана программа адаптации?
— Программа рассчитана минимум на год, у нас она поделена на три этапа. Первый этап – это диагностический, он до месяца. Специалисты должны провести ряд бесед – ни одну, ни две, там проводятся большие мероприятия с человеком, который нуждается в помощи, и выясняется степень десоциализации, отклонения в каких-то сферах, поэтому все специалисты – разнонаправленные. В конце диагностического этапа должен быть составлен индивидуальный план выхода из сложной ситуации с акцентом на те проблемы, которые нужно исправлять. Встречаются абсолютно разные случаи. Кто-то в духовном плане совсем покорежен. У кого-то, наоборот, с этим все нормально: человек воцерковлен, но у него проблемы с зависимостью. Мы стараемся все эти проблемы исправить. Далее проходят второй и третий этапы работы: реабилитационный и адаптационный. В конце реабилитационной программы должна понизиться степень десоциализации, человек должен стать нормальным полноценным членом общества, социализироваться. Итог нашей программы: человек не живет на улице, умеет работать, то есть такой же, как мы с Вами.
— Скажите пожалуйста, как происходит распределение? Как в этот проект адаптации можно попасть?
— Главное – желание человека.
— То есть, вы предлагаете, и кто-то отказывается, а кто-то соглашается?
— Ну да. Главное – чтобы было желание у человека, но есть стоп-лист с людьми, которых мы не можем взять. Если человек, допустим, совершенный инвалид (например, без ног). К сожалению, сейчас мы пока работаем на экспериментальном уровне, что-то мы тестируем. Также пока мы не берем женщин, потому что негде их размещать. У нас нет отдельно женских вариантов для размещения. Несовершеннолетних еще не берем. А в остальном, у человека просто должно быть желание. И желание не просто, «я пришел – да, я хочу!» А искреннее нормальное и, конечно, непрестанная внутренняя работа над собой.
— А в «Ангаре Спасения» и мужчины, и женщины могут находиться?
— Да. В ангар мы пускаем всех. Мы не пускаем только неадекватных. То есть не важно, человек пьяный или трезвый. Главное, чтобы он адекватно, нормально, спокойно себя вел. Потому, что у нас общественное место. В любом общественном месте принято вести себя нормально, так же как все остальные. Если он не ведет себя, как остальные, и агрессивен, таких мы не пускаем.
В «Ангаре» я познакомилась с теми, кто помогает всей этой системе функционировать слаженно и ежедневно. Они рассказали о том, какие задачи решают изо дня в день.
Дежурный «Ангара Спасения» Александр Пастухов:
— Моя задача, в первую очередь, – это обеспечение нормальной жизнедеятельности здесь, на территории «Ангара Спасения». Так как наш ангар предназначен в первую очередь для того, чтобы бездомные могли удовлетворить те потребности, которые они не могут восполнить на улице. То есть обычные, бытовые – это посидеть, отдохнуть, покушать, помыться, переодеться, подстричься, если есть добровольцы, если есть фельдшер – чтобы посмотрел. Ну, то есть обычные вещи. Для того, чтобы система работала, мы тут и есть.
Моя задача заключается в том, что с утра приходят добровольцы, которые помогают нам в течение дня, их рассаживаем по местам, ставим задачи перед ними: это запись бездомных, это помощь в рассадке их в ангаре по местам, также налить чай, например, и прочее. С утра идет подготовка всего рабочего дня. Затем мы запускаем самих бездомных. Если человек пришел первый раз или у него возник какой-то сложный вопрос, в котором он сам сейчас не сумел сориентироваться, то первично на эти вопросы приходится отвечать дежурному. Задача – сориентировать людей на территории ангара.
Администратор «Ангара Спасения» Анна Ордиянц:
— В мои обязанности входит жизнеустройство нашей службы, нашего ангара. Это и административная работа, и закупки. Кроме этого я напрямую связана со всеми людьми, у которых образуются какие-то просьбы: это может быть одежда, еда, поездки, устройство на ночлег, консультативные вопросы. По образованию я специалист по социальной работе, медик.
— А где Вы учились, Анна?
— В православном университете (в ПСТГУ) и заканчиваю сейчас РГСУ, магистратуру социальной работы.
— Расскажите, с какими трудностями Вы сталкиваетесь?
— Вы знаете, трудностями я бы их не назвала. А человеческая жизнь – она действительно не может быть простой. Каждый обращающийся к нам человек имеет свою историю и свой конкретный случай. К нам обращаются в течение дня сейчас уже до 180 человек, потому что сейчас холодный период времени. Это много людей. В основном, это мужчины. Есть необходимость и потребность в зимней одежде, куртках, ботинках, брюках, рубашках, ремнях.
Обувь очень актуальна. Мы меняем людям одежду, чтобы человек сохранял привычный образ жизни, несмотря на его трудности и не забывал, что он всё-таки человек.
Чаще всего к нам обращаются люди, которые находятся в трудной ситуации, часто они в поисках работы. Приходит большое количество людей иногородних, они приезжают в Москву с целью трудоустроиться и улучшить своё финансовое положение.
— Скажите, сколько лет Вы тут работаете?
— Ну, я почти с самого открытия, 6-й год.
— А подскажите, остаётся ли какой-то потом доверительный диалог с теми, кто устроился, с теми, кто уехал, и как этот диалог поддерживается?
— Знаете, у нас есть такой пример, конкретный случай, мы можем смело о нем говорить. В процессе работы мы обратили внимание на то, что есть люди, которые, несмотря на трудности в жизни, имеют силу духа, которые всё-таки ищут любую возможность, чтобы остаться на плаву, чтобы не потерять свой статус человека. Мы поняли это по их поведению, по их отношению к самому себе и к окружающим. Они чаще всего отзывались на помощь. А для нас это показатель. Если человек трудится, значит человек ещё борется…
Тот человек попал к нам в первую группу хостела и сейчас, на данный момент, он является нашим сотрудником. И здесь, конечно, благодарность Самому Господу Богу, в первую очередь, что человек старался и так себя показал. Его зовут Сергей. Сейчас он работает у нас в охране, и у него есть такое «волшебное свойство», как я его называю. Он очень деликатен и хорошо чувствует момент. Я думаю, что всё-таки период его трудностей всё-таки сказался на том, что он сделал правильные выводы и очень старается. Не понуждаясь, а именно от души всё делает. И ни одной жалобы, ни одного грубого слова, ни одного отрицательного действия от него я не видела. Я наблюдаю за этой ситуацией уже в течение двух-трёх лет. За это время он решил вопросы, которые у него были.
— А как он попал сюда?
— Это банальная ситуация. Как я уже говорила, люди едут из регионов в Москву в поисках заработка. Но здесь очень тяжело, конечно, устроиться на постоянную работу. Сергей часто сталкивался с тем, что попадал на обманщиков, на работодателей, которые были недобросовестными, которые, не выполняли своих обещаний. На каком-то этапе он утратил документы. Мы общими усилиями их восстановили. На родине у него были задолженности по оплате коммунальных услуг за тот период времени, что он был здесь. Всё отключили. В общем, это была целая история. И, конечно, теперь я радуюсь за него. Когда он получил первую зарплату, оплатил сначала свет, потом оплатил ещё что-то, ещё что-то… И вот так постепенно погашает задолженность. И теперь он приезжает сюда на работу, а потом уезжает домой. Он теперь делает дома ремонт, присылает фотографии: «Я кухню оклеил…» То есть у человека восстановилось своё собственное жильё. И слава Богу. Господь же приводит людей. Конечно, Он вообще со всеми, но просто это явный случай такой…
Есть и другие случаи. Многие из людей, которые здесь находятся, имеют свое жилье, не являются бездомными. Мы стараемся сразу эти случаи выделять, сразу разговаривать, беседовать, объяснять. Если есть какая-то зависимость у человека или психическое заболевание, или судимость, человек зачастую возвращается «в никуда»... И вот это тоже моя работа – разговаривать с людьми, подсказывать. «Служба помощи бездомным» – это и ангар, и собственно служба помощи, которая помогает людям восстанавливать документы, делать фотографии, отправлять домой, помогает найти работу, покупать лекарства, работать с социологами, со специалистами, с психологами. Это целая жизнь, на самом деле.
— Анна, вы считаете это делом Вашей жизни?
— Я надеюсь, да. Это правда. Сначала сложились обстоятельства определенные и, мне кажется, Господь меня ведет.
Да. Бывает очень тяжело. Бывает, что идешь уже из последних сил домой, и, спасибо, что в семье поддерживают и помогают, дают возможность отдохнуть, набраться сил, потому что часто бывает так, что ты опустошен. Спасибо Богу, что мы можем пойти в храм, мы тесно общаемся, контактируем со священниками. Потому что был такой период, когда я себя чувствовала, как сито.
Когда я пришла на работу, у меня было столько любви к делу и к людям, но не все проходит так, как мы хотим, потому что это наш путь спасения, это мы хотим помогать, а не всегда человек умеет даже это принять и людей тоже нельзя обвинить в этом, потому что они вынуждены жить уже в таких условиях, которые, к сожалению, их очень меняют. Они очень жесткие, и мы зачастую даже не можем представить, что переживают люди, оказавшиеся без дома. Дай Бог, чтобы человек, который вернулся к себе домой, дал знать о себе. Дай Бог, чтобы у него там все обустроилось. Родственники иногда даже не знают, что они находятся в таком положении, потому что человек не всегда готов сообщить о себе и признать, что он был не прав. Признаться кому-то – это очень тяжело на самом деле. И мы порой сталкиваемся с тем, что его семья или кого-то близких ищет его, ждут встречи с ним. Готовы помочь, или мама говорит: «Да, сынок, конечно, приезжай». И ещё такой момент. Я всё время думаю: «Боже мой, это же какое счастье, когда человек понимает, как плохо другому, это важно»... Мы сегодня в тепле находимся, беседуем с приятными людьми. У нас есть работа, друзья, семья, дом и т.д. А может случиться что-то, и всё кардинально поменяется… Надо об этом помнить…
Здесь же я познакомилась с подопечным «Ангара Спасения» - Борисом. Мужчина средних лет, в служебной куртке с эмблемой таможни на пуговицах спокойно и красочно описывает свою историю:
— У меня двойное гражданство: гражданство Туркменистана и гражданство России. Я сам родился в Туркменистане, всю жизнь там прожил, окончил там школу, учился в университете по профессии переводчика английского языка. До недавнего времени там все было очень хорошо: работа, стабильная жизнь. Потом все стало меняться в худшую сторону. Потом у меня возник конфликт с домоуправлением, где у меня была квартира. Я не успел приватизировать, и ее стали у меня отнимать по каким-то надуманным причинам. Ну и вплоть до того, что начали угрожать, что чуть ли не заведут на меня уголовное дело. Дети мои уже взрослые, они давно уехали. Младший сын уехал в 2014 году в Россию, а старший в 2016, они получили российское гражданство. С женой я развелся давно, уже 20 лет назад, еще в двухтысячном году. В общем, квартиру пришлось прямо так бросить и уехать. И в ноябре 2018 года, уже больше года назад я выехал из Туркменистана
— И Вы остались без жилья, получается?
— Да-да, получается так. Хорошо, у меня были знакомые в юго-восточной Азии, в Тайланде, в Камбодже, туда пригласили на работу. В Россию я сразу не хотел ехать, потому что климат для меня тяжелый. Сначала поехал в Тайланд, там для меня оказалось дорого проживать, поехал в Камбоджу и там работал в течение года, все нормально было. Но вот, к сожалению, в прошлом году, где-то в апреле у меня сердечный приступ произошел. Не знаю, то ли на фоне напряжения такого, там работа была очень тяжелая, не знаю, из-за чего, все-таки возраст тоже. Меня госпитализировали срочно, сказали уже: «Все, прощайся с родственниками. Мы ничего не можем сделать, у Вас аритмия, ну в общем, летальный исход». Прямо так и сказали в открытую. Там почему-то это говорят. У нас вот такие вещи не говорят. Ну я в ужасе, конечно. 3 дня пролежал. Ну они потом начали медикаментозно лечить.
— Это какой год был?
— 2019. В общем, кое-как подняли меня на ноги и отправили на выход, там долго не держат. Но при поступлении я был в почти бессознательном состоянии, они забрали мой паспорт, по которому я приехал. Это был туркменский паспорт с визой. Когда при выписке я спросил про паспорт, они сказали: «Он там где-то». И вот это «там где-то» тянулось полгода, они не могли найти мой паспорт. И вот эти полгода я там был буквально в шоковом состоянии. Я у друзей, у знакомых, у кого только мог, жил. Немного подрабатывал, меня по старой памяти взяли без документов на работу. Как-то эти полгода прожил. Несколько раз обращался к миграционной полиции в Камбодже, которая занимается этими вопросами. Они говорили: «Мы ничего не можем сделать, обращайтесь к ним». В общем, пинали меня туда-сюда. Обращаюсь в госпиталь - «Мы не знаем, где ваш паспорт, он, наверное, потерялся, кто-то его забрал». Я даже обращался в посольство (правда, России, посольства Туркменистана там нет, посольство Туркменистана есть только в Тайланде). Они говорят: «Мы рады бы Вам помочь, но Вы же
потеряли паспорт Туркменистана, а не России. Если бы Вы потеряли паспорт России, никаких проблем, мы бы Вам прямо сейчас его новый выдали бы без разговоров и все. Дело одного-двух дней». Потом, в итоге, когда я в очередной раз обратился в миграционную полицию, мне сообщили: «Вы полгода без визы!», и тут же меня в свой detention center (это центр временного задержания) за то, что я нарушил визовый режим. Я говорю: «А как я его нарушил? Если у меня мой же паспорт забрали незаконно и еще и потеряли. В чем моя вина?» Ну, в общем, меня там держали больше месяца. В итоге, эти офицеры миграционной полиции поехали в госпиталь и нашли чудесным образом (не с первого раза, а со второго) мой паспорт. Приходят они с этим паспортом ко мне и говорят: «В общем, выбирай, или едешь ты в свой Туркменистан по этому паспорту, ты же гражданин Туркменистана, или (а они уже знали, что я гражданин России, потому что я им предъявил единственный мой документ – паспорт России, потому что никаких других документов у меня уже не было) в Россию». Я так, сам понимаете, прикинул: в Туркменистан мне какой смысл ехать? А, они еще сказали, что «мы тебя депортируем и поставим об этом печать в паспорт». Я связался с сыном и спросил, чтобы он узнал, есть ли какая-то ответственность в Туркменистане за депортацию, он сказал, что есть, вплоть до уголовной – 2 года тюрьмы. Я говорю: «А за что?». «А вот за сам факт депортации. Значит, ты что-то там нарушил, что-то там натворил. Будет, может, даже проверка проходить, может ты наркотики провозил. И ты за это должен отвечать». Вот такие правила. Я говорю: «А в России?», - «Никаких. Ноль ответственности». Естественно, я выбрал вариант с Россией. Сын мне помог с билетом. Последний день перед моим выездом из Камбоджи. Мою сумку с вещами забрали прямо сразу, как меня закрыли в месте лишения свободы. Я уже на выходе, мне надо ехать в аэропорт, на самолет садиться. Я говорю: «А где моя сумка?». Там все мои вещи, там внутренний паспорт мой, как оказалось, потому что я по ошибке его положил в карман куртки, внутренний российский паспорт. Слава Богу, российский паспорт был при мне, загранпаспорт, по которому я, собственно, и ехал. Теперь настает момент моего отъезда в аэропорт, чтобы уезжать – сумки нет. Они роются, роются, час проходит, два часа, я говорю: «В чем дело?» Декабрь-месяц, 2-е декабря, а я в шортах и в майке и в шлепанцах, а там, куда я еду – минус 16. Сообщают: «Вашу сумку украли». И они меня в одних шортах, в одной майке отправили в самолет. Вот в этой куртке, в этих шортах прилетаю второй пересадкой в Новосибирск, там минус 16, хорошо по рукаву прошли из самолета в зал аэропорта. Я обращаюсь там к полицейским, говорю: «Вот в таком виде я приехал, у меня украли сумку». Они мне посоветовали обратиться к одной женщине в таможенной проверке, сказали ее имя: «Она может быть что-то из вещей найдет Вам, потому что у нас есть отказные вещи, потерянные вещи, может быть что-то по размеру подберет». Я к ней обратился. Она говорит: «Сейчас, сейчас поможем». Повела меня на склад, на складе ничего – шаром покати. Такой же склад, как здесь, вещей, которые жертвуют. Потом выяснилось, где эти вещи - сегодня приехала машина и все забрала. Что делать – непонятно. Что-то в итоге мне нашли из одежды. Вот так я приехал в Москву.
— Это когда было?
— Это было 2-го декабря 2019 года. Потом я приехал в Домодедово, обратился там в полицию, а то куда мне деваться? Денег нет, вещей практически тоже нет.
Я обратился в полицию, полиция сказала: «Пожалуйста, Вы можете бесплатно сейчас доехать от Домодедово до Павелецкого вокзала, а на Павелецком вокзале ближе часам к пяти будет приезжать социальный патруль. Они Вам помогут». В общем, этот социальный патруль мне помог найти место ночлега. Хорошо, я там обратился к специалистам, сразу выяснилось, что у меня нет внутреннего паспорта, он был утерян, в вещах оказался там, надо его восстанавливать. Я обратился через специалистов ЦСА, они сами написали ходатайство по помощи в восстановлении паспорта в «Милосердие». И они до сих пор очень хорошо мне помогает с вещами…
— Удалось восстановить документы?
— Да. Все. Паспорт у меня уже есть.
— А с трудоустройством?
— С трудоустройством – пока не все гладко. Где-то в конце декабря меня на месяц отправили, пока паспорт оформлялся, на попечение одному человеку, Леонид его зовут. У него дом в сельской местности Владимирской области. И там он держит свиней, кур, ферма небольшая. И дом деревянный, самостоятельно построенный. И там пожить, в себя прийти немножко. Там я пожил чуть больше месяца, потом уже сотрудники «Милосердия» мне сказали: «Давай, перебирайся в хостел. Уже в Москву. Там легче будет найти работу». Потому что с моей профессией переводчика в принципе можно было бы найти работу. Я начал искать работу, уже нашел одну, уже берут меня – и все упирается в отсутствие регистрации.
— А возможно ли этот вопрос решить с регистрацией?
-Пока процесс приостановился. Очень помогает «Милосердие» с питанием, и с проживанием. Но, сами понимаете, мне нужно, чтобы я работал, чтобы был самостоятельным, чтобы встал на ноги, сам за себя отвечал по всем вопросам. И вот недавно, 10-го февраля проездом как раз сын был здесь, в Москве. Мы с ним договорились о встрече. У меня не было телефона даже, он мне телефон подарил и рассказал мне такие новости шокирующие. Оказывается, все, что я весь этот год думал о том, какая у меня в Туркменистане ситуация… оказывается, все сейчас нормально, квартиру не отняли. Квартира пустая.
— Вы думаете, ее вернут?
— Да. Здесь, казалось бы, у меня есть возможности: здоровый нормальный человек, с головой все в порядке, вредных привычек у меня нет, я не курю, не пью, мог работать бы и работать, но все упирается в эту регистрацию, которую везде требуют.
— Вы приняли уже какое-то решение?
— Вы знаете, я с матерью поговорил, всю ситуацию свою объяснил, она говорит: «Вообще, по-хорошему, тебе никуда не надо было год назад уезжать. Чего ты дернулся, я не понимаю?» Она сказала: «Тебе обязательно нужно приехать, потому, что, во-первых, квартира пропадает…»
— То есть Вы приняли решение ехать обратно?
— Хотя бы квартиру продать, потом помогать матери надо.
— Расскажите про свое образование и где работали.
— Я учился в Туркменском государственном университете, факультет иностранных языков, английское отделение – в начале 80-х годов, потом работал в различных фирмах: строительная компания, также я работал в малоазийской нефтегазовой компании и в аргентинской компании, потом работал в торгово-промышленной палате Туркменистана (лет 17) переводчиком.
— Как думаете, будет возможность вернуться на рабочее место?
— Конечно. Без разговоров. Я же не в одной фирме работал. Где-то 3-4 бюро переводов. Меня там ждут. Они даже присылают мне письма: «Когда Вы приедете?» То есть с работой никаких проблем и никакую регистрацию просить у меня не будут.
