Старый, деревянный домик притаился среди новеньких коттеджей подмосковного поселка Болшево. Подходишь к нему, и в глаза сразу бросается необычная форма дома. Он похож на корабль, который бросил якорь в бухте, защищенной от ветра и волн. Со временем вокруг «корабля» разрослись яблони, вишни. Поэтому, когда открываешь деревянную калитку, попадаешь в другой мир. Шум улицы остается за забором, и ты полной грудью вдыхаешь аромат плодовых деревьев.
Мы долго собирались съездить в дом-музей С.Н. Дурылина. Встречались у преподавателя философии – я и мои друзья по вузу. Читали«В родном углу»- дневниковые записи Сергея Николаевича – священника, который до конца жизни нес крест священства, хотя все вокруг считали, что он отступил от веры. Писателя, чей слог впитал в себя все лучшее от традиционной русской литературы и который максимально приблизился к разговорному языку простого народа. Литературоведа, который впервые заговорил о значении для русской литературы творчества Н.С. Лескова.
И вот, наконец, мы входим во двор, где около шестидесяти лет назад жил Дурылин. На крыльце сидит кот. Сергей Николаевич любил кошек, и в его доме, который сейчас преобразован в музей, котов много.
- Посмотрите, - говорит экскурсовод Татьяна Николаевна Резвых. - Дом напоминает трехнефную базилику, а стеклянная терраса похожа на алтарную апсиду. Она даже сориентирована на восток. Дом построен из остатков хозяйственных зданий Страстного монастыря, который стоял на Пушкинской площади, где сейчас памятник А.С. Пушкина. Когда разбирали Страстной монастырь, материалы распродавали, и гражданская жена Дурылина, Ирина Алексеевна, купила эти бревна.
- В то время, когда были сильные гонения на церковь, - поясняет экскурсовод, видя наши недоуменные взгляды, - епископы давали некоторым священникам благословение на формальный брак. Это делалось для того, чтобы людям легче было выжить. Поддерживая друг друга духовно, гражданские супруги жили вместе, не находясь при этом в физической близости.
Так вот. Дело было в 1936 году. Деньги на покупку были с гонорара, полученного Дурылиным за инсценировку Анны Карениной для Ивановского областного драматического театра. Это была первая в России инсценировка «Анны Карениной», которая ставилась за один вечер. До него такой инсценировки не было. И в переписке со своими друзьями Сергей Николаевич пишет: «Этот дом мне построила Анна Каренина!»
Так нас встречают в доме-музее Сергея Дурылина. Татьяна Николаевна – научный сотрудник и экскурсовод музея, засыпает нас информацией о истории дома и его жителях, прямо с крыльца.
- Дурылин – человек своего времени. Педагог, богослов, литературовед, религиозный писатель – и это только малый перечень аспектов его деятельности. Митрополит Вениамин (Федченков) говорит о Дурылине, как о самом образованном человеке из всех, кого он знал. А Борис Леонидович Пастернак подарил ему свою книгу «Поверх барьеров» и подписал «Дорогому Сергей Николаевичу Дурылину! Человеку, мизинца которого я не стою». Дело в том, что Пастернака родители готовили к карьере музыканта, его учителем был Скрябин, но Борис писал стихи. В семье несерьезно относились к увлечению будущего писателя. Однако Дурылин, который познакомился с Пастернаком в поэтическом кружке при книгоиздательстве «Мусагет», настоял, чтобы юного поэта включили в готовящийся к публикации поэтический сборник. Это была первая публикация Пастернака и она определила его жизнь, как литератора. Он оставил занятия музыкой и философией и полностью посвятил себя литературе. Дурылин переписывался с Пастернаком. Их переписка сохранилась.
Мы входим в деревянный домик. Длинный коридор разграничивает его на две части и упирается в стеклянную террасу. На стенах много картин.
- А вот работы Михаила Нестерова, - показывает на картины наш экскурсовод, - они были дружны с Сергеем Николаевичем около тридцати лет. До самой смерти художника. В доме одна из комнат так и называется «нестеровской», а в книге для гостей сохранилась запись живописца: «Здесь в Болшево я жил всегда прекрасно, окруженный заботой и любовью дорогих мне людей: Сергея Николаевича и Ирины Алексеевны Дурылиных. Спасибо за все, за все…»
- Да и кого только не было в этом доме! – восклицает Татьяна Николаевна, - Святослав Рихтер, актеры Игорь Ильинский и Василий Качалов, Роберт Фальк, сын отца Сергия Булгакова – художник Федор Булгаков. Советский писатель Н.Д. Телешов назвал это место «Болшевским Абрамцево», потому что тонкому слою интеллигенции, в трудные годы для нее, нужен был мудрый совет отца Сергия Дурылина. Он исповедовал и причащал, прямо у себя в кабинете, где за занавеской Сергей Николаевич спрятал антиминс. В годы гонений некоторые епископы разрешали держать при себе антиминс, чтобы служить там, где это будет необходимо. Сергей Николаевич окормлял всех, кому это было необходимо.
Мы входим в рабочий кабинет, который сохранил свой первоначальный облик. Стол, за которым трудился писатель, стоит у окна, в нем виднеются ветви деревьев. Рядом стоит скромная кровать, а вдоль стены – шкафы, заставленные книгами, к которым прислонены старые фотографии. На стене висит копия картины Нестерова «Тяжелая дума». Это портрет Дурылина, который специально по просьбе живописца достал рясу, которую не одевал со времени первого ареста.
- О том, что Сергей Николаевич служил у себя дома литургию, говорит один интересный случай, - рассказывает Татьяна Николаевна и подводит нас к небольшому рисунку детской головки. - Один раз к нам приехала бывший директор Библиотеки иностранной литературы Екатерина Юрьевна Гениева. Мы стали проводить экскурсию, показывать экспозицию, картины на стенах и когда дошли до этого рисунка, говорим: вот портрет неизвестного ребенка. А Екатерина Юрьевна: «Почему неизвестного? Это я!» Затем она проходит в комнату и говорит: «Я помню это место! Здесь меня причащали!» Ей тогда было пять лет. Такие удивительные истории хранит и открывает нам дом Дурылина, - завершает экскурсию Татьяна Николаевна.
После экскурсии по дому-музею нас приглашают к чаепитию, которое в традиции в этом месте. На диване нас хозяйским взглядом встречает кот.
Вдохновленные увлекательным погружением в историю, мы уезжаем из музея с чувством, будто провели время у старых друзей. Мы спешим на электричку в Москву, а ставший близким деревянный дом быстро теряется за нагромождением современных построек.
