Важное и редкое в нашей жизни – способность духовного восприятия мира, и она возможна лишь в меру высоты сердца. Так о гениальной художнице Наде Рушевой великие писали, что эта девушка была способна проникать в глубины бытия, а некий идиот в комментариях к её рисункам сказал: «И что такого она особого сделала? Просто много нарисовала!» Но, не смотря на возмущения жаб, орлы не живут в болоте...
Так русский философ в эмиграции Николай Зернов и его жена, преподавая в Оксфорде, познакомились с апологетом и сказочником Клайвом Льюисом. Чета Зерновых любила фотографию, где сказочник сидит у них в гостиной. Об этих встречах Зернов вспоминал так:
«Внешне он напоминал скорее фермера, чем профессора, философа и поэта. Небрежно одетый, с крупным, красным лицом, он любил громко смеяться за кружкой пива в кругу друзей. Но за этой прозаической наружностью скрывался человек рыцарского благородства и глубокой духовности, умевший проникать в тайники души. Дружба с ним была для меня источником неиссякаемого вдохновения. Жена моя тоже полюбила его. Он часто приходил к нам на ужин. Иногда мы приглашали студентов встретить знаменитого писателя. Он был увлекательным собеседником, и все ловили каждое его слово».
Но, конечно, всякий видит мир и соседа сообразно уровню мудрости (или её отсутствия) своего сердца.
Вот, например, Толкиен и Честертон – глубоко церковные люди, не пропускавшие ни одной службы. И они о многом пишут в своих книгах и письмах, но нигде не упоминают о том, чтобы в храмах, которые они посещали, у них были друзья и восторженные читатели.
А, между тем, их писательская слава была всемирной.
Очевидно, чтобы разглядеть великого человека, стоя?щего рядом в храме, мало просто посещать службы. Нужно ещё созвучие высоте, небу и Духу, столь редко встречающееся даже в церкви, но именно оно и есть христианство.
Только созвучие небу может сделать душу чуткой, «а сердце справедливым». И, как часто бывает, что кто-то может быть отталкиваем другими только лишь потому, что он несёт в себе настоящесть, которая затрагивает спокойствие чьих-нибудь болот.
Знаю историю, как в одной семье добрая мама стала читать девятилетней дочери мой сказочный роман «Сага о древней надежде». Её муж, агрессивно не терпящий христианство, слушая текст, буквально заходился в крике: «Что ты читаешь? Перестань! Замолчи!» Та же история повторилась и когда мама стала читать ребёнку толкиновский «Властелин колец». Услышав об этом, я вспомнил об одном отрицательном толкиновском персонаже — Голлуме, который кричал, что его жгут эльфийские вещи. А ведь те же самые вещи давали силы идти и радоваться добрым героям. И это не удивительно — живущий во тьме не выносит света.
Журналисты иногда спрашивают меня: «Вы сказочник и увлекаетесь сказочниками. Почему именно сказки?»
И тогда я отвечаю, что авторская сказка для меня — возможность ещё раз сказать о мире ту правду, что он — чудесен. Андерсен говорил, что лучшей сказки, чем жизнь, не существует, и это потому, что весь мир, как сказано в Библии, «хорош весьма». Мир пронизан Богом, исцеляем, красив, всё здесь имеет значение и всем добрым обещан счастливый конец. Сказка драгоценна тем, что она открывает — не только в сказке, но и в нашем большом мире радость приготовлена каждому, кто старался радовать кого-то ещё.
А в чём смысл сказки для взрослого? Чем отличается взгляд на сказку взрослого человека от детского?
Ребёнку ощущение чудесности мира даётся даром, он просто чувствует, что мир пронизан Богом и светел. Как говорил об этом Силуан Афонский: «Дух Святой веселит младенцев». Но ребёнок ещё не встретился со всем тем злом, которое присутствует в сказке нашего мира, а потому его ощущение света вокруг – ещё не выстрадано. А для Бога ценно в нас только то, ради чего мы боролись. И здесь взрослому надлежит подвиг надежды – когда все обстоятельства вокруг говорят, что дальше должно быть только плохо и ещё хуже… Но мы доверяем ситуацию Богу, и на опыте узнаём, что Он — Бог хороших концов.
Сэр Исайа Берлин говорил об Ахматовой, что самое главное, понятое им о ней, это то, что её жизнь была уникальной и ни на что более не похожей, а она сама была самой настоящей евангельской солью мира. И это – искусство сердца, равно недоступное ни формалистам, ни умникам ни в творчестве, ни в науке, ни в общении, ни в церкви – разглядеть в красоте красоту, поклониться Господню чуду и увидеть, что всё Божье на земле всегда совершается в красоте!
Вдалеке от всяческой суеты, криков, ненависти и споров человек Духа делает своё дело умножения красоты в себе и вовне. Он ходит в храм и служит больным, читает Евангелие и Рильке, поливает цветы и заваривает чай любимому другу, пишет стихи и рисует картины, совершает удивительные открытия и восхищается миру Божьему. И, конечно, всегда бывает, что пыль, брошенная в воздух всевозможными умниками, себялюбцами и крикунами, осядет, и ангелы подметут её с дороги Господней, чтобы всем ищущим настоящесть и красоту были видны и жизнь, и дело человека Духа!
Но как же прийти к настоящести? Что помогает нам обрести то самое зрение сердца?
Это всё то, через что мы касаемся Духа Святого, через что мы сами становимся людьми Духа. Это и Литургия, и Евангелие, и любовь, и дружба, и вся красота природы и мировой культуры, и наша деятельная доброта, и умение быть благодарным. Ведь во всей красоте, как считали Иустин Философ и Григорий Богослов – узнаётся Бог, и нет в мире никакого другого источника красоты и радости.
Так и чудесный богослов Александр Шмеман свой многолетний дневник завершает словами: «Боже, какое всё это было счастье!» И это – как раз то, что даёт Своим верным Бог – ощущение, что по своей божественной сути жизнь есть блаженство и свет, наслаждение пребыванием своим на земле и своим трудом умножения красоты, и ощущение себя героем Божьей сказки со счастливым концом…
