Что люди делают на отдыхе? Правильно, ничего не делают! В этом часто и заключается для утомленных мегаполисных жителей суть отпускного времяпровождения: не делать ничего, лечь и расслабиться, например, на море. Или же делать что-то такое, чего в обычной, рабочей жизни обычно не делается: карабкаться по горам, спускаться в подводные глубины, рыскать по историческим достопримечательностям и т.п. в том же духе. Вот оно, блаженство отпускного релакса!
Так получилось, что в этом году выезд на море произошел для некоторой части нашей семьи гораздо раньше обыкновенного: надо лечить детей. И вот мы, в неполном составе, без оставшегося в Москве работать главы семейства – на южном берегу Крыма, недалеко от Ялты. То ли отдыхаем, то ли трудимся (делаем уроки, лечимся, да и погода ещё не пляжная). Нас уже принимают за местных жителей. А я, для вящего ознакомления с окружающими меня местами и местечками, обложилась путеводителями и книжечками разными и – читаю. Прочла про белую дачу Чехова (надо бы съездить). Прочла про Чехова в Крыму. И захотелось мне что-то перечитать классика, благо электронная книга была под рукой.
Начала я с его «ялтинских» произведений, написанных за пять лет его жизни в Крыму – «Дамы с собачкой», «Вишневого сада» и др., а потом как-то совсем расчиталась, даже зачем-то тургеневские романы прихватила. И то сказать, к классике я со школы не прикасалась, а тут, вроде как, на отдыхе.
И так-то, много лет спустя читаешь другими глазами, а когда ещё включается сознание историка – прямо интересно становится, как они там жили во второй половине девятнадцатого века…
Плохо (судя по Тургеневу и, особенно, по Чехову) жили. Очень страдали. Главным образом, от праздности. Чехов вообще довольно депрессивен, но такой волны безнадеги и безысходности, которой пахнуло на меня от его поздних произведений, я все-таки не ожидала. Сразу захотелось работать-работать-работать и – в Москву, в Москву, в Москву! Все образованные насельники тургенево-чеховских усадеб прямо-таки «млеют» от скуки. И погода-то у них хороша (чаще всего действие происходит летом), и природа восхитительна (всякие там плодово-ягодные сады и озера с чайками), и самоварчик на столе кипит, а все тоска, тоска. Слоняется тоскующая мыслящая интеллигенция XIX века по своим дворянским усадьбам и дачам, речи говорит всякие умные, время проводят в этих речах, в пениях под гитары и фортепиана и скучает, скучает, скучает…
Вот, освободила Екатерина Великая дворян от обязательной государственной службы – они недолго (конец XVIII века) порадовались, а потом сникли. Все-то за них сызмальства делают, и за женский пол, и за мужской – и готовят, и убирают, и постельки стелют, и даже сапоги стягивают и мух отгоняют. Вырастет такой вот дворянчик, закончит даже курс университета, но служить не пойдет (ибо «подло»), а начнет без всякого дела в прямом смысле (меня как раз поразило, насколько нефигурально без ВСЯКОГО ДЕЛА) слоняться. Хозяйством заниматься не обучен, да и лень, доходы от имения падают, но жить как-то можно (прислуга по инерции очень дешева была в то время), поедет, было, за границу, да и там – одна лишь скука и тоска. Приедет. Влюбится (это развлечет ненадолго). Женится. И выяснится очень быстро, что брак – вещь тоже весьма невеселая, сплин и хандра (и уже навсегда) – обычные гости в супружеских союзах. Жена часто оказывается мелка, пошла, мещаниста. Она тоже, бедная, бесцельно таскается из комнаты в комнату, то наденет мантильку, то снимет. Романсы её надоели, восторженные закатывания глаз приелись.
Дети? А что дети? Ими няньки занимаются, их родители видят редко, так, за столом, или «подойди к ручке maman». Всех интересов – заказать обед, съесть обед. Брр. Вот так почитаешь на ночь, как искренне люди страдают, как приелись им их обеды прекрасные и гости вечные, что тусуются сезонами в их гостиных (а некоторые приживальщики годами живут), и речи о прекрасном будущем и о непрекрасном настоящем и о том, что надо «дело делать».
Читаешь Чехова, Тургенева, и прямо интересно становится: как они там жили во второй половине девятнадцатого века? Плохо (особенно, по Чехову) жили. Очень страдали. Главным образом, от праздности
Что «дело делать надо», говорят почти все эти герои. Но какое дело? Для кого? Зачем? Не очень понятно. Кто-то придумывает «пахать» (землю) вместе с крестьянами. Кто-то (барышни, главным образом, сбитые с толку вечно вертящимися в усадьбах вечными студентами) уходят вместо замужества в учительницы, телеграфистки, доктористки или артистки. Эти страдают не менее их бездельничающих коллег: тяжело, «болит голова», одиночество заедает, а главное – безответный вопрос – ЗАЧЕМ ВСЕ ЭТО?
В общем – МРАК. Так и приходит на ум: ничего, потерпите немного, скоро придёт Великая Русская Революция и сгонит вашу тоску и безделье как вам и не снилось! Подпрыгивать придётся всем!
Но вот что удивительно. Я понимаю, Чехов, да и Тургенев, люди с неустроенной и довольно беспорядочной личной жизнью, оба пессимисты (Чехов вообще считал личное счастье пустым звуком), без крепкой веры – но ведь не только же СВОЁ внутреннее духовное состояние они описывали, ведь легли же их произведения на сердце русской читающей публике – ведь зацепили же её. Значит, многие так жили!
Многие, да не все! Боже, сколько же было русских людей – воюющих, строящих, молящихся! Сколько собирателей! Устроителей государства – бодрых, деятельных! Сколько матерей, в том числе дворян, ЛИЧНО воспитывающих своих детей – почитайте хоть Аксакова про мать! Сколько все-таки оставалось (хотя, порой, кажется, что оставалось мало) просто верующих людей, понимающих, что праздность – величайшей грех, от которого проистекает весь последующий букет грехов и пороков, что в этом ракурсе, в свете понимания предназначения человека, не найти себе достойного занятия посреди Усадьбы с нищетой окружающих эту усадьбу крестьянских изб (некуда девать деньги и силы – обустраивай быт «своих» крестьян, благотвори им, в конце концов); посреди Государства, где столь многое нуждалось не в прожектах и преобразованиях, а в поддержании элементарного порядка, посреди собственной семьи! В крепких верующих семьях прошлых веков и вопроса не возникало, чем бы заняться, а главное – ЗАЧЕМ и ДЛЯ ЧЕГО. Все эти гамлетовские вопросы возникают у потерявших или не имеющих веры людей. И таковых, судя по чеховским рассказам, к концу позапрошлого века образовалось уже среди «образованных классов» подавляющее большинство. Да и не только образованных…
Может, поэтому так легко слетело с Руси после революции православие, отстаиваемое до крови лишь немногочисленными (в масштабах огромной страны) обитателями «гулагов» да некоторыми из одумавшейся части интеллигенции? Зато большевики всесторонне реанимировали библейскую заповедь «кто не работает, тот да не ест», так что даже сегодня, несмотря на возрождающиеся в нашем обществе праздные классы, в России пока превалируют Штольцы, а не Обломовы. Расслабиться и побездельничать мы себе можем позволить только на отдыхе, там же перечитать наших вечных классиков, с недоумением сталкиваясь с волновавшими русских людей позапрошлого века «проклятыми» вопросами.
