Вырываемся, как из ада, из шумного и многолюдного Сочи; из многочасовых пробок на серпантине по дороге к нему; из финальной пробки в сторону Адлеровского аэропорта, быстро проходим границу и – мы в другом мире.
Ощущения просто ошеломляют, к тому же мы совершенно не были к этому готовы: поездка состоялась спонтанно. Только что мы мчались по современнейшей магистрали, пересекали эстакады и путепроводы, мимо нас проносились огромные современные дома с огромными же растяжками рекламы. Мы выходили, едва втиснув автомобиль на парковку, в тридцатиградусную, с раскаленным асфальтом, жару, в плотную людскую толпу, которая несла нас к едальне пообедать. И вдруг – все это исчезло, развеялось, как дым, и мы оказались на пустой трассе – мало машин, мало людей; мало домов, а больших – и подавно. На нас надвинулся простор и природа субтропиков: мы въехали в Абхазию. Даже климат (так нам показалось) поменялся: из дымящейся сковородки мы попали в ласковую теплую прохладу пятичасового вечера. Зной отступил и больше не кусал нас на протяжении всей поездки (со следующего дня похолодало до комфортных 25).
Мы ехали как зачарованные в зачарованном мире – мы попали в прошлое, в детство, в юность, в Советский Союз. Это, не понятно на чем основанное, но стойкое ощущение начинается с первой же секунды пересечения границы. Потом примешиваются другие впечатления: так, да не так. Рекламы почти нет, но много растяжек с портретом первого легендарного президента Абхазии В. Адзинбы. Забавно, но мы учились в МГУ на одном курсе с его дочерью, Мадиной. А вот в стране не были.
Есть и другие портреты (групповые и одиночные) – молодые и средних лет люди в камуфляже – герои, погибшие на недавней войне. Надписи на абхазском (а все остальные – на русском или продублированные на русском), это внутренняя информация, для своих. Перед Сухумом – вообще целая «стена плача» - на крутом серпантине площадка и в скальной породе – портреты, цветы. Из машин выходят мужчины, женщины в черном, подходят и подходят. Стена живет.
Примет войны много – чем больше на восток, к Очамчире и границе с Грузией – тем сильнее. В Сухуме дома со следами артобстрела, по деревням – все больше пустых, брошенных и уже разрушенных и проросших чем-то ползучим домов – в них жили грузины.
Наша деревня, где мы остановились – Бабушары – на половину, а то и на две трети состоит из таких домов. Странно, но это не производит гнетущего впечатления. Абхазы, как никто заинтересованные в туристах, не пытаются замаскировать то, что сделано войной, но и не спекулируют на этом. Да, это было, была трагедия, прошло два десятилетия, и МЫ – помним, но вы – дорогие гости страны – спокойно отдыхайте. И ведь получается – спокойно отдыхать, более того, никогда и нигде спокойнее на море нам не отдыхалось!
Поросшие южной растительностью остовы домов не кричат и не шокируют: раны уже затянуты и зеленью, и временем. И, однако, все эти свидетельства войны НА КУРОРТЕ уже одним своим присутствием смахивают легкомысленную веселость предполагаемого пляжного отдыха.
В Абхазии в силу объективных причин (страна не признана на Западе) мало туристов, мало денег. Но мало вместе с тем и пошлости, неизбежно привносимой на любой курорт (и не только) большими деньгами. Абхазия – простой курорт. Простая инфраструктура (хотя она есть, еще с советских времен, особенно ближе к Российской границе – в Пицунде, в Гаграх); простые, мало оборудованные пляжи (за Сухумом) – длинные и пустые (какая роскошь!); простые люди – здороваются, особенно дети, всегда готовы подсказать путь (стоило мужу встать на обочину для изучения карты (навигатор не видел деталей), как тут же останавливалась местная машина – не надо ли помочь?) Мы провели несколько незабываемых дней в деревне – в небольшом отеле, в двух минутах пути от моря. Отель тоже был по-своему «прост» - местный камень, деревянные балки и пол. Стильный, но без хипстеровских претензий. Держат русские, по ряду признаков – православные. На фоне полупокинутой аборигенской деревни они, тем не менее, ухитряются как-то не выглядеть вставным зубом и не раздражают местных.
Вокруг нашего местечка целый куст раннехристианских храмов 6 (!) – 11 веков – раздолье для моего мужа-историка. Каждый день мы купаемся, балдея от пустых пляжей, а потом едем куда-нибудь и смотрим. Новый Афон, Пицунда и озеро Рица – вполне себе туристические объекты: туда возят автобусами из Адлера и Сочи, и они уже обросли необходимой туристической инфраструктурой: кабаками, сувенирными лавками, грохочущей музыкой, бродящими туда-сюда толпами, фотографами с обезьянками и попугаями… Наглядный пример того, как быстро превратиться Абхазия в полный клон любого другого причерноморского курорта, как только для нее приоткроется денежный крантик. Уйдут мирно отдыхающие на трассах коровы (визитная карточка страны); придет реклама, многоголосье и теснота на пляжах.
Но есть еще восточная, менее туристическая часть с древними Драндским, Моквским, Бедийским соборами, Илорским храмом. В Драндском соборе вас приветствуют с иконы и сам Юстиниан Великий, по чьему приказу был в 6 веке построен храм; и рядом - знаменитые глинские старцы, подвизавшиеся в Абхазии после закрытия Глинской пустыни: Серафим (Романцов) и Зиновий (Мажуга). Там пока не по-туристически, а по-человечески. Надолго ли? И хорошо ли от этого местному населению (нам хорошо)? Вряд ли. Абхазам, чтобы отстроиться и развиваться, нужны деньги и туристы. Деньги и туристы, придя, неизбежно разрушат уникальную на данный момент атмосферу Абхазии. Такой вот круг. Но все меняется (вспомним, что Абхазия была одним из самых модных и любимых курортов в СССР), так что тем, кто хочет попасть не то чтобы «бэк в юэсэса», а во что-то пока настоящее, красивое и подлинное, стоит поторопиться!
