Что мы знаем о времени? Только то, что оно течет, как полноводная река, не меняя своего направления. Течет – и все меняется вокруг. Если бы не менялось, может быть, мы бы его и не заметили. Как в поезде – стоит зашторить окна, и возникнет ощущение, что мы стоим, хотя, при этом, несемся с удивительной скоростью. Отодвинь занавеску на окне, и ты увидишь, как мелькают поля, леса, реки… Жизнь проходит… Если бы не старение, если бы не ветшали вещи, мы бы, может быть, и вообще не знали, что такое время.
Но, видя, как творения прошлого, да и наши собственные труды, превращаются постепенно в прах, мы понимаем, что время пожирает всё, всех своих детей, уносясь в неизвестную даль.
Куда же оно так стремится?
Наверное, ощущение времени, как быстро летящего куда-то, слишком современно. Возросли скорости как передвижения, так и передачи информации. Но дело не только в этом. Просто мы стали понимать время как бесконечную, неопределенную, абстрактную длительность. И эту длительность можно было бы и не замечать, как мы не замечаем бесконечности мира, если бы не было неподвижной точки. Чтобы все текло, должны быть берега, или хотя бы рифы, мимо которых будет проноситься бурное течение.
Где же эта неподвижная точка, которая дает нам ощущение потока бесконечности? Может быть, это наш ум, духовное начало в человеке, дарующее ему возможность как быть в мире, так и быть вне его, то есть созерцать мир как бы со стороны? Или это идея вечности, сопровождающая идею времени, как брат-близнец?
Неизменность присуща миру, как и изменчивость.
Время не просто течет как поток, оно движется как колесо, все время вращаясь. Если бы не было дневного и годового цикла, не было бы у нас и меры для отсчета времени. В каждом мгновении этого цикла, то есть каждый день, мы встречаемся не только со временем, но и с вечностью. Каждый день день мы переживаем смерть и рождение мира, напоминающие нам о существовании мира как целого, имеющего свое начало и завершение.
Плоды развитой цивилизации создали искусственный мир, электричество дало возможность создать пространство, в котором Солнце не заходит, в котором можно работать и днем, и ночью – в три смены. К чему это ведет? Может быть, лишь к усталости, унынию и пресыщенности, к потере живого ощущения вечности, которая рождается на наших глазах, символом чего является алеющий восток при восходе Солнца.
Прагматичное сознание человека Нового времени решило, что корень тайны человеческой культуры и религии лежит в обожествлении сил природы, как будто ее таинственность и красота не достойны этого. Но ведь можно и не ставить все с ног на голову, а просто понять, что природа – это и есть естественный календарь, смысл которого и заключается в том, чтобы напоминать человеку о вечности сквозь время.
Когда мы приходим в театр, не идем же мы сразу за кулисы, чтобы разглядывать механизмы, с помощью которых меняются декорации? Движение Солнца и Луны, как и вся природа, - не есть ли это все символ, смысл которого в раскрытии тайны бытия? Может быть, стоит сначала почитать книгу или хотя бы просто полюбоваться, а потом думать – из чего создана бумага, на которой нарисован этот календарь?
Искусственный мир, мир фабрик, заводов, офисов и торговых пространств, мир, в котором не заходит солнце, не гаснет свет, обкрадывает человека, лишая его возможности ощущать целое. Единый космос рассыпался на миллиарды миллиардов, биллионы биллионов звезд, атомов и микрочастиц. Настоящее растворилось в множественности миров, в результате - мы шагаем сразу из прошлого в будущее, не имея опоры ни там, ни там. Да и какую опору может дать то, чего нет, либо уже нет, либо еще нет?
Тем быстрее должна быть скорость, чтобы хоть как-то удержаться в равновесии. Стремительно двигаясь, современный человек прыгает из прошлого в будущее, боясь провалиться в бездну настоящего. Но у человека было и другое средство, чтобы удержаться на плаву и не утонуть в этом хаосе бесконечного времени. Это календарь.
Календарь – одно из самых удивительных культурных изобретений человека, если его можно назвать изобретением. Календарь – это ядро, средоточие культуры, как особого бытия человека в мире, позволяющего ему вместить в свою жизнь бесконечность. Но время борется и с календарем, напоминающим ему о его временности, о том, что и оно исчезнет, когда настанет царство вечности. Поэтому календарь со временем стал восприниматься как некая условность, а не как врата, приоткрывающие путь к вечности.
Ведь пока не наступило царство вечности, мы каждый день встречаемся со временем и вечностью именно благодаря календарю. Дни проходят, а затем возвращаются. Циклическое время дарует нам удивительное ощущение утраты и обретения, способное исцелить печаль быстропроходящего времени. К счастью, природный календарь совсем не похож на отрывной, дни которого отпадают по мере движения колеса времени, опадают словно листья в октябре, уже никому не нужные. Он неустанно напоминает нам о нетленности, сияющей среди исчезающего в пустоте времени мира.
С течением веков человечество обжилось, разделилось на отдельные группы и культуры, каждая из них стала изобретать свой календарь, который становился для живущих по нему людей родным домом. Произошла удивительная вещь – календарь стал не только способом ориентации во времени и в пространстве, но и способом культурной идентичности. Этот дом стал потихоньку отдаляться от природы, от естественного хода вещей, но ведь и в природе нет ничего постоянного. В ней нет прямых углов, и невозможно ее измерить абстрактной схемой и уложить в искусственный гроб мер и весов. Она просачивается сквозь любые преграды.
Но европейское сознание нового времени было уверено, что человек может и здесь, на земле, создать абсолютно объективный дом знаний, построить еще одну Вавилонскую башню, в своем общежитии в противовес живой природе. Так появляется не только машина, но и Григорианский календарь, претендующий на объективность исчисления времени. Да, он на несколько дней точнее, на несколько миллиметров ближе к вечно ускользающей дате перехода старого в новое. Ближе, но достичь ее и он не может. Потому что, хоть природа и чувственна, но она недоступна чувственному опытному познанию. Уловить ее как целое мы можем только в символе.
Мы живем в относительно спокойное время. Поэтому можно лишь пофантазировать и представить – каково было человеку, заснувшему 31 января 1918 года и проснувшемуся только через две недели. При этом многие засыпали с чинами, деньгами и собственностью, а просыпались абсолютно нагими, то есть лишенными всякого социального статуса. Большевики оголили человека, не только лишив его статусности, но и лишив его причастности своему времени. Просто выгнали его из родного дома и погнали на государственные стройки будущего.
Деятели Великой Французской революции были еще радикальнее. Они ощущали себя носителями абсолютно нового. Их календарная реформа начинала мир с нуля. Это логичнее, если считать революцию началом новой эры в истории человечества. В древности, кстати, каждый новый правитель начинал новую эру. Эта традиция отчасти сохранилась в Японском традиционном календаре, где с воцарением нового императора начинается новая эра.
В календарной реформе большевиков видится не столько стремление исправить время, сколько желание быть «как в цивилизованном мире». Это говорит о том, что революция 1917 года была победой крайнего крыла западников, что определило многие внутренние и внешние детали советской истории. В декрете так прямо и говорилось, что переход на западный, григорианский, стиль был сделан «в целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени...»
Стоит ли удивляться после этого последующей капитуляции советского режима перед Западом? Перестройка ведь тоже была победой крайних западников.
Но, как уже было замечено, Григорианский календарь столь же условен, как и остальные. Его кажущаяся большая объективность – просто элемент европоцентризма. Можно говорить лишь о приблизительной точности любого календаря, потому что время и природа не вписываются в строгие рамки. Лишние секунды и даже дни всегда найдутся.
Оставшийся, не смотря на реформы, старый календарь дает ощущение чего-то своего, родного. Пусть он и дальше от природных циклов, зато дает возможность взглянуть на мир по-своему. Кроме того, в нем осталось то, без чего календарь немыслим – ощущение святости, ощущение того, что календарь – это не просто условная договоренность, но и данная свыше ценность, открывающая нам, что в чреде дней есть и День, один единственный День.
А в том, что такой День обязательно должен быть, внутренне уверен каждый человек. Не потому ли для нас особенно значим день рождения? Думаю, что каждый уверен и в том, что имеет космический смысл и таинственный переход из прошлого в будущее, ощущаемый как один из самых главных праздников в году, смысл которого, правда, давно утрачен.
Не будь календаря, мир потонул бы в бессмысленном хаосе серых будней, без начала и конца. Но излишнее внимание к календарям, порожденным культурой, все же отдаляет нас от самого первого календаря. Природный календарь столь же прост и красив, как первые слова Библии: «В начале Бог сотворил Небо и Землю». Да, это было в начале, в начале времен и всего.
Мы можем видеть и вспоминать это начало в тот миг, когда солнечный свет начинает окрашивать рождающуюся на наших глазах Землю в красные и золотые тона цвета Воскресения.
