Великий пост – время, когда нужно попытаться услышать главное и вспомнить о главном. О конечности человека, быстротечности жизни, нашем несовершенстве, вечности после смерти. О необходимости усилий. О свободе выбора. В христианской дореволюционной культуре в это состояние духовного напряжения помогали погрузиться духовные стихи. Они создавали особое пространство, в котором человек оказывается лицом к лицу с самыми важными вопросами.
Мы поговорили об этом с исследователями и исполнителями духовных стихов.
Андрей Котов – основатель легендарного ансамбля «Сирин», который занимается доевропейской русской духовной музыкой. Одно из направлений работы ансамбля – русские духовные стихи.
Что ж ты, душенька-душа мимо раю пройшла
Мимо раю душа шла, к нам у рай не зайшла
А у нашем у раю жить-то весело
Жить-то весело, только некому.
– Духовные стихи существовали во всех христианских культурах параллельно с церковной традицией. Были большой частью культуры. Они задают важные глобальные вопросы?
– На самом деле, не глобальные. Они говорят простым языком об очень простых и понятных вещах. Это у современных городских интеллигентов возникают всякие глобальные экзистенциальные вопросы. У людей, которые жили в простоте и вере, экзистенциальных вопросов не было. Они знали, что земная жизнь скоротечна… Жизнь и смерть человека проходили перед глазами. Вот понятие «Родина», которое сегодня звучит пафосно, и им спекулируют, для людей традиционной культуры было очень конкретным понятием. Родина – это погост, где лежат его предки. Это поле, которое его кормит. И изба, в которой он родился и живет. Потом его положат на погост, и он своей плотью будет кормить это поле, которым будут питаться его потомки. Вот это и есть Родина – место, на котором живет мой род. И цикл рождение-смерть, которая пребывает здесь и пребывает с Богом, был у человека перед глазами. И никакого пафоса, экзистенциализма и мистики. Терпеть не могу эти слова! Потому что отдаляют человека от Бога и от самого себя.
– Современный городской человек живет в максимально далеком от этих вопросов пространстве. Могут ли духовные стихи ввести человека в другое духовное измерение?
– Смотря как их петь. Работая с ансамблем, я всегда говорю: когда вы что-то начинаете петь, вы должны понимать, зачем вы это делаете. Я выхожу на сцену, открываю рот, и должен понимать, чем я хочу поделиться, о чем я хочу рассказать? Слова, в которые ничего не вкладываешь, – пустые. И человек в пении не может никого обмануть – имитировать интеллект или душевное переживание невозможно. В пении это слышно сразу – даже человеку неискушенному. Звук есть, а за ним ничего не стоит…
Чтобы работать с духовными стихами, надо знать, что такое православие. Служба, молитвы – хотя бы основные. А вообще – богословие, потому что духовные стихи исходят из того, что люди веками существовали в контексте православия, и им было понятно, о чем это. И многие вещи возможно понять, только если знаешь, что такое Церковь, что такое престол, что Христос воскрес, что Богородица вознеслась, и так далее. Если ты вне контекста, ты поешь ни о чем. Тем более, если речь идет о житийных духовных стихах. Кто такой Георгий Победоносец, Федор Тирон, Алексий человек Божий? Если ты не в курсе, для тебя эта история ни о чем. Воскресение, смерть, ангелы, искушение – это определенное миропонимание верующего человека. И если ты не знаешь и не понимаешь этого – духовные стихи петь бесполезно. Точнее, можно, конечно, – я знаю многих, кто пытается петь духовные стихи. Я их спрашиваю: ребятки, а вы в церковь ходите? Ну, мы на Пасху, да… А вы службу знаете? Основные молитвы? Если вы беретесь работать с духовными стихами, то почитайте жития, Писание, изучите ситуацию, которая тем или иным образом связана с сюжетом духовного стиха, и, может, тогда поймете, о чем вы вообще поете.
– То есть, необходима вписанность в православную традицию.
– Конечно, иначе это бессмысленно. Музыкальное образование – десятое дело. Конечно, желательно иметь слух и голос, но, поверьте мне, в случае с духовными стихами, важно именно то, о чем я говорю. Ведь духовные стихи просты – это скорее, рассказ. Там переживания другого порядка. Ну и, конечно, надо знать историю. Жития. Исторический контекст.
Сколько на небе звезд, столько во мне грехов.
Умилися, душе моя, воспокайся.
Сколько на земле леса, столько во мне грехов.
Умилися, душе моя, воспокайся…
– То есть, получается, нельзя исполнять духовные стихи механически, внутренне не возрастая, как бы не напрягаясь?
– Духовные стихи – штука очень сложная, потому что говорят об очень интимных вещах. О грехах, о жизни и смерти, о тех вопросах, которые человек и себе самому боится задавать, не говоря уже о том, чтобы с кем-то их обсуждать. Песня – это же отражение опыта переживания, и переживание любви, чувство родины у каждого есть. А духовные стихи – это отражение опыта духовного переживания. А опыт духовного переживания у нас нынче слабоват… Люди вообще уходят от этого вопроса, и современная масс-культура дает им массу впечатлений астралами, сверхрелигиями, связанными с чакрами фейками, в итоге человек запутывается и говорит: лучше я вообще не буду на эту тему думать. Или уходит во внутреннее сектантство, мол, в церковь ходить не буду, и с Богом сам разберусь.
– Один батюшка мне сказал, что неправославным людям слушать духовные стихи нельзя…
– Православный – не православный – это какой-то жупел… Назовите хоть одну причину, по которой нельзя! Нужно! Верующими не рождаются. Наоборот, очень многие люди через духовные стихи начинали задавать себе вопросы, и потом с этими вопросами уже приходили в храм. Это, собственно, одна из их функций – размышления человека на духовные темы.
– А Вы были воцерковленным человеком, когда начали заниматься духовными стихам?
– Нет. Самое интересное, что не был. Я крестился в 25 лет, а заниматься ими начал в 22.
Проспали мы, продремали мы
Небесное Царство
Да и как же да будет нам
Пред Богом явитися?
– Вы изначально работали в знаменитом ансамбле Дмитрия Покровского. Как перешли к изучению духовных стихов?
– Я пришел в ансамбль очень молодым, мне было 20 лет, и меня все интересовало: и южная традиция, и к казакам ездил, и так далее… А мечтой Покровского, помимо прочего, было, чтобы в ансамбле работали профессиональные фольклористы, каждый из которых занимается каким-то направлением. И в какой-то момент он мне сказал: займись духовными стихами, у нас никто не занимается. Он связал меня с фольклористами, и с его подачи я стал работать в этом направлении. Изначально духовные стихи не были моим главным интересом. Но чем больше я ими занимался, тем более очевидно для меня становилось, что это очень важная, серьезная вещь. Я занимался старообрядцами, знаменным распевом, то есть, всем тем, что выводило на русскую доевропейскую культуру. И понял, что это абсолютно неисследованная и никому не ведомая русская музыка. И уже когда я накопил много материала, Покровский сказал, что в рамках его ансамбля все это реализовать я не смогу и нужно создавать свой коллектив. И в 1989 году я ушел из ансамбля Покровского и создал ансамбль СИРИН.
– То есть вы, по сути, первопроходцы в области популяризации этого пласта русской культуры?
– Да, с точки зрения именно выхода духовных стихов в сценический формат, ансамбль Покровского был пионером. Потому что духовные стихи до него на сцену не выносили. Более того, это было невозможно. Вообще не разрешали духовные песнопения выносить на сцену! В начале 80-х духовную музыку разрешали петь только хору Минина, иногда Юрловской капелле – и то, отдельные произведения. И Покровский находил очень интересные способы все-таки делать это. Он делал такие советские акценты, которые могли увести комиссию в сторону. Например, объявлял духовный стих о Борисе и Глебе как историческую песню, рассказывал историю. А дальше мы выходили и пели. Или, например, Покровский придумал программу «Песни русского воинства». Он выходил и говорил: «А вот перед тем, как идти на бой, русские воины пели молитву», и мы пели Тресвятое, и худсовет смотрел на это сквозь исторический контекст.
– Экспедиция – это единственный способ изучения духовных стихов?
– Экспедиция – это во многом миф для непосвященных. Ведь есть экспедиции, в которых собирают материал, который потом еще нужно интерпретировать, это экспедиции фольклористов. А исполнительские экспедиции ездят не для того, чтобы собирать материал, а чтобы учиться петь.
– Можно сказать, что исполнители ездят как практики, а фольклористы как теоретики?
– Да, они ездят для того, чтобы учиться как. Иногда мы выучивали песни в Москве, и с выученными песнями приезжали к людям, чтобы сравнить. Оказывалось, что это абсолютно разные вещи! Потому что техника пения, эстетика, философия, подход, внутреннее общение – это тонкие вещи, которых у нас нет. То же самое и с духовными стихами.
Но ведь существует огромное количество рукописных источников, которыми никто не интересуется! Люди думают, что они к бабушкам съездят, у них духовный стих запишут – и это древний текст. А это текст конца 19 века, литературный, который к бабушке попал с книжками. И говорят: вот, мы вам споем древний стих! А мы им говорим: ребятки, вот, сравните: вот текст 15 века. Потому что мы знаем, какие были тексты в 15, 16, 17 и чем они принципиально отличались.
– По языку?
– И по языку, и эстетике, и по мелодике. Они записывались монахами – знаменным распевом. Есть виршевая поэзия, партесное пение – это авторские проекты. Они анонимны, но это целая культура. Как и романсы – это целый жанр, которые не писали только безрукие. Так же и духовные стихи. Большое количество духовных стихов писала интеллигенция в 18-19 веках. Насколько они разнообразные, какие там великолепные образы, тексты, начиная от Ломоносова, Державина, Тредиаковского – все писали переводы псалмов, которые пелись. То есть это выход в большую культуру!
– А может быть, полезна книга Георгия Федотова о духовных стихах?
– Мне – нет. Его анализ – это пример того, как человек неверующий, интеллигентского типа, пытается произвести анализ неких текстов, не говоря о том, что здесь главное. Это разбор по форме. Так же я читал несколько диссертаций о духовных стихах. Я вижу, что авторы не включены в Православие, поэтому пишут о неких формах, а выводы делают никакие. Без центрального понимания. Лучше читать Бессонова – многотомный сборник «Калики перехожие». Это человек верующий, сам собирал стихи, и половина из изданного сегодня – это из его сборника.
С другом я вчера сидел
Ныне смерти зрю предел
О, горе, горе мне, горе мне великое!
Плоть мою во гроб кладут,
Душу же на суд ведут,
Горе, горе мне, горе мне великое!
Варвара Котова и Полина Терентьева – участницы ансамбля УЗОРИКА, занимающегося русской духовной музыкой 16-18 веков.
Варвара Котова – солистка ансамбля СИРИН.
Полина Терентьева – один из немногих специалистов, который занимается расшифровкой древних рукописей духовных стихов, записанных крюками (то есть в старой системе нотации).
– Что в духовных стихах главное?
Варвара Котова: Они цепляют. Сколько мы давали концерты – не было людей равнодушных. Были те, кому не нравится, но практически каждый находит что-то для себя.
Полина: Еще духовные стихи можно рассматривать как просветительские: по сути, это срез со всех областей русской музыки – и народной, и профессиональной. И это срез с совершенно разных времен, областей, социальных кругов – тут и городская традиция, и деревенская.
Варвара: Очень много сохранилось духовных стихов у старообрядцев. Молоканы, хлысты, духоборы… Это потому, что у них сохранилась традиция общинного пения. Служба у них вообще заменялась общинным пением – как раз духовных стихов, то есть это была часть быта. Поэтому их много и сохранилось. В других областях духовных стихов сохранилось меньше.
– Исполнение духовных стихов не было строго привязано к посту?
Варвара: Вообще, их исполняли круглый год. В пост в деревнях, очевидно, больше. Но и в городах тоже была городская традиция, ведь издавались покаянные канты, книжечки– богогласники, трехголосные песенки, это явно было рассчитано на образованного человека. Постом это все могло петься.
Полина: В городах до революции ведь в театр и оперу в пост не принято было ходить, но устраивались духовные концерты. Рояль зачехляли, и вместо этого можно было петь и слушать духовные стихи.
– Я слушала много духовных стихов, и у меня создалось ощущение, что большая их часть посвящена теме прощания души с телом. Это не так?
Варвара: Их просто больше сохранилось. Это, условно говоря, целый жанр внутри духовных стихов. И их больше фиксировали – как часть похоронного обряда. Над покойником три дня читали Псалтирь и пели духовные стихи о расставании души с телом. И эта традиция не умирала – до конца ХХ века, она носила прикладной характер, поэтому хорошо сохранилась. Из экспедиций привозили много таких стихов.
– Когда мы говорим «духовные стихи», мы в первую очередь имеем в виду народные стихи. А есть ведь еще и авторский пласт?
Варвара: Да, духовные стихи можно разделить на две большие группы – фольклорные и стихи письменной традиции, авторские. Народные стихи написаны очень простым текстом, об очень важном, но просто. А авторские стихи часто написаны очень сложно, высоким «штилем», то есть явно сочинены поэтом. Много куплетов (по 30), сложная грамматика, силлабическое сложение.
Полина: Если мы говорим о традиции 16-17 века, то эти стихи записаны знаменным распевом, это стихи личного характера, в которых человек пишет о своих религиозных переживаниях, о покаянии. В основном, это монастырская традиция. Изначально стихи бытовали в устной традиции, а потом их записывали – даже не в отдельных книгах, а на полях рукописей или на пустых страницах. Записывали, как правило, крюками – нотами тех времен, и записывали это те же люди, которые расписывали богослужебную музыку. То есть, они расписывали службу, а, например, в свободное время записывали для себя эти стихи. Это профессиональная академическая традиция.
– Есть еще примеры того, как авторские стихи уходили в народ…
– Полина: Да. Например, есть песня «Был у Христа младенца сад», ее еще часто в музыкальных школах учат. Это Плещеев взял сюжет из английской поэзии, написал стихи, Чайковский написал музыку, старообрядцам так понравилось, настолько легло, что они взяли его и перепели по-своему. Записали крюками, и получился старообрядческий стих.
Варвара: Или, например, стих «Блажен, кто мудрости высокой». Это Языков, который сделал перевод первого псалма. Стих ушел в народ, там получил свою мелодию, чуть-чуть изменил текст и вернулся обратно. То есть, народ переписал Языкова!
– Вы часто выступаете с программами, составленными из духовных стихов, причем не только русских, но и других народов. Наблюдаете возрастание интереса?
Варвара Котова: Есть определенная категория людей, которая интересуется духовными стихами, но о возрастании я бы говорить не стала. На наши с Полиной концерты ходят не только православные, и слава Богу. У меня есть, например, друзья буддисты, которые в восторге от русских духовных стихов.
Полина Терентьева: Я модерирую группу Вконтакте «Русские духовные стихи», и смотрю, кто приходит. Люди очень разные. Но буддистов, и правда, много!
Варвара: Особенность духовных стихов еще в том, что они очень разные по содержанию, музыке. И любой стих всегда найдет своего слушателя и поклонника. Кто-то любит поритмичнее – пожалуйста! Стих «Василий Кесарийский», или веселый, почти в мажоре духовный стих о расставании души с телом. Кто-то любит слезы полить и повздыхать – пожалуйста, сколько угодно. Кто-то любит построже – есть знаменный распев. Народное многоголосие – и такое, и сякое. Так что в духовных стихах каждый найдет что-то для себя!
