Повелением благоверного и христолюбивого царя и великого князя Федора Ивановича государя самодержца всея великия Россия при его благочестивой и христолюбивой царице великой княгине Ирине. Слита бысть сия пушка в преименитом граде Москве лета 7094, в третье лето государства его. Делал пушку пушечный литец Ондрей Чохов.
22 ноября (5 декабря) 1586 года мастер Андрей Чохов закончил отливку Царь-пушки.
«Россия – родина слонов»… Этой давно избитой фразой некоторые мои знакомые до сих пор встречают очередной рассказ об истории российских технических достижений. «Ну, зачем, зачем нам обязательно быть везде первыми? - горестно-иронически спрашивают они. – Во-первых, это гордыня, а во-вторых,.. просто чушь! Зачем православным повторять весь этот сталинский бред о том, что русские оружейники применяли стандартные калибры раньше американцев, а Ползунов изобрел универсальную паровую машину на 20 лет раньше англичан? Кому это надо? Воистину, родина слонов…» Раньше я не знал, как отвечать на такие реплики, но недавно решил разобраться с пресловутыми «слонами»: кто их автор, откуда они взялись?
Сразу скажу, автора «анонимной фразы, появившейся в народе как отклик на «борьбу за приоритет отечественной науки», развернувшуюся с 1946 года» (такое определение дается «слонам» в большинстве энциклопедий), мне найти так и не удалось. Но вот ее реальная основа отыскалась довольно быстро. Оказывается, книга профессора Виктора Данилевского «Русская техника», изданная в те годы, описывает оригинальный паровой автомобиль, созданный уральцем Аммосом Черепановым (племянником знаменитых русских паровозостроителей).
Этот автомобиль, названный «паровым слоном», некоторое время совершал рейсы между Верхней и Нижней Салдой на Урале и применялся в качестве тягача для перевозки руды. Широкие ободья колес русского «парового слона» позволяли ему свободно передвигаться по раскисшим грунтовым дорогам. Это был самый настоящий трактор или, еще точнее, колесный локомобиль, сильный и надежный, как слон. Его конструктор, безусловно, был русским человеком. Так что слава «родины слонов» досталась России вполне заслуженно. Разумеется, если речь идет о «паровых слонах».
Но все-таки кем же был человек, пустивший в оборот такую подлую шутку? Каким он должен быть? Эта мысль не давала покоя до тех пор, пока я не наткнулся на еще одну «крылатую» фразу: «В Кремле стоит пушка, которая никогда не стреляла, и колокол, который никогда не звонил». Оригинал высказывания выглядел еще более жестко: «В Москве каждого иностранца водят смотреть большую пушку и большой колокол. Пушку, из которой стрелять нельзя, и колокол, который свалился прежде, чем звонил. Удивительный город, в котором достопримечательности отличаются нелепостью; или, может, этот большой колокол без языка - гиероглиф, выражающий эту огромную немую страну, которую заселяет племя, назвавшее себя славянами, как будто удивляясь, что имеет слово человеческое».
Автор всех этих иронических каламбуров известен. Это печально известный «басманный философ», Петр Яковлевич Чаадаев (1793-1856), автор скандального «философического письма», в котором он, в частности, утверждал, что «ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла из нашей среды; мы не дали себе труда ничего выдумать сами, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь».
Когда чаадаевское письмо по недосмотру цензуры было опубликовано в 1836 году в журнале «Телескоп», власти официально объявили автора сумасшедшим и обязали его проходить регулярное медицинское освидетельствование. Они не могли понять, как здравомыслящий человек может написать такое о своем народе, о своей Родине. Содержание письма возмутило даже друга Чаадаева, Александра Пушкина. Но нашлись и другие люди, которые не только поверили Чаадаеву, но и поддержали его негативное вдохновение. Одним из них стал молодой чиновник и литератор Александр Герцен (1812-1870).
Через несколько лет вдохновленный Чаадаевым он уехал в Лондон и написал там мемуары, в которых вспомнил и весело обыграл остроту про пушку и колокол. (При этом Герцен и его читатели как будто не заметили две чудовищные и бесполезные мортиры Маллета, отлитые британскими оружейниками по итогам Крымской войны, и практически сразу ставшие музейными экспонатами). Именно так насмешка над Царь-пушкой превратилась в символ и обязательную черту русского «свободомыслия» и «освободительного движения». А символы русской славы и научно-технического первенства стали для «просвещенных людей России» чем-то неприятным, почти неприличным.
Теперь уже было неважно, что Царь-пушка, отлитая мастером Андреем Чоховым (1545-1629), и вправду, одно из самых старинных и крупнейших орудий в мире. Созданная в начале царствования святого благоверного царя Феодора Иоанновича, 22 ноября 1586 года на Пушечном дворе в Москве, пушка была украшена литым изображением увенчанного короной царя, сидящего на коне со скипетром в руке. Длина этого орудия 5 метров 34 сантиметра, калибр – 890 миллиметров. На самом стволе вырублено: «2400 пуд» – вес пушки, что составляет 39312 килограммов. По бокам пушки – восемь литых скоб для крепления канатов. У подножия орудия лежат четыре чугунных ядра, отлитых в 1835 году, каждое весом в тонну.
Но стрелять Царь-Пушка должна была не ими. Это было, как теперь говорят, многофункциональное оружие, способное палить как 50-пудовыми каменными ядрами при осаде вражеских крепостей, так и «дробом», т.е. картечью, при защите своих. И хотя Царь-пушке не пришлось участвовать в боевых действиях, но отливалась она не как декоративное изделие, а именно как боевое орудие, предназначенное для обороны Московского Кремля от крымско-татарских нашествий. Упрекая ее в том, что она «не стреляла», можно с таким же успехом смеяться над русским ядерным оружием ХХ века. Мы ведь так ни разу и не использовали его в бою. Не то, что американцы…
Изначально Царь-пушка защищала главные ворота со стороны Китай-города, затем неоднократно меняла свое место: находилась во дворе здания Арсенала, напротив входа в него и, наконец, в 1960 году была перенесена на Ивановскую площадь. Уже стоя там, она попала в книгу рекордов Гиннеса, как самое крупнокалиберное орудие в мире.
Что же касается стоящего у подножия колокольни Ивана Великого Большого Успенского колокола, отлитого русскими мастерами отцом и сыном Моториными, то он, бесспорно, крупнейший в мире.
В 1730 году императрица Анна Иоанновна пожелала заново перелить прежний, разбившийся в 1701 году во время пожара Большой Успенский колокол с увеличением его веса до 10 тысяч пудов. Предложение было сделано парижским мастерам, но механик французского короля отказался, считая, что колокол таких размеров отлить невозможно. За дело взялись Иван (1662-1735) и Михаил (?-1750) Моторины, работы по отливке велись прямо на Ивановской площади Кремля.
Первая попытка отлить колокол оказалась неудачной, после чего Иван Моторин умер «от печали», как значилось в официальной челобитной. Однако его сын Михаил блестяще завершил дело отца, и в ночь на 25 ноября 1735 года всего за 36 минут около 202 тонн колокольной бронзы были успешно залиты в форму. Колокол остался в литейной яме для чеканной отделки декора, но во время пожара 1737 года от неравномерного охлаждения от колокола отвалился кусок весом 11,5 тонн. Ему, действительно, не пришлось звонить, но это никак нельзя поставить в упрек его создателям-литейщикам, осуществившим уникальный по масштабам XVIII века технический проект.
К слову, самый большой из действующих русских колоколов весом 4 тысячи пудов до сих пор находится в Успенской звоннице Московского Кремля. Он был отлит мастером Яковом Завьяловым в 1817 году. Его главный западноевропейский конкурент в Кельне гораздо меньше (весит 1675 пудов) и намного моложе (отлит в 1874 году). Чемпионом в мировом первенстве действующих колоколов до сих пор остается колокол японского города Киото, отлитый в далеком 1632 году и весящий 4685 пудов. Царь-Колокол превосходит его более чем в 2 раза.
Интересно, что и в XVIII-м, и в первой четверти XIX века оба символа русской славы оказались почти забыты. Пушка покрывалась патиной на дворе Арсенала, а колокол и вовсе засыпали в литейной яме. Но стоило императору Николаю I в 1835-36 годах обратить на них внимание: отлить декоративный лафет, выстроить постамент, как в прессе немедленно появляются уничижительные статьи Чаадаева и Герцена, выходит фантастический пасквиль-памфлет маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году», слово в слово повторяющий чаадаевские насмешки, но уже на французском, для европейцев.
Было ли это совпадение случайным? Трудно сказать. Но, так или иначе символами славы для русской интеллигенции XIX века стали не достижения Чохова и Моториных, не победы над турками и французами, а чаадаевский «выстрел, раздавшийся в темную ночь» и нелегальная политическая газета Герцена «Колокол», издававшаяся в 1857-1868 годах в Лондоне при содействии барона Ротшильда. Но сегодня можно уверенно сказать, сколько не острил «басманный философ», сколько не трезвонил лондонский злобный звонарь, священные реликвии прошлого прочно заняли свое место в сердцах миллионов граждан России.
