У меня в жизни был период, когда я тщательно стремилась исполнить все внешнее и возводила букву закона в абсолют. Все мое «делание» приводило к тому, что вместо радости духовной жизни я ощущала постоянную тяжесть неудобоносимых бремен. Сейчас мне сложно понять, почему я так рьяно взялась за это: не первый год уже была в Церкви и понимала, что Евангелие, а не Типикон должно быть в приоритете.
Мои первые годы христианского возрастания прошли в одном из тех храмов, которые сейчас называют либеральными. Мне помогал замечательный священник, который давал мне свободу, призывал думать своей головой. Его подходы позволили мне избежать многих типичных неофитских крайностей. Но нет, раз я их не прожила в начале пути, мне, видимо, все-таки захотелось ощутить вкус чужих грабель.Поиск глубины, обаяние нового священника и особой атмосферы другого прихода сделали свое дело.
Тогда я читала много аскетических творений Святых отцов и искренне старалась исполнить прочитанное. Митрополита Антония Сурожского и протопресвитера Александра Шмемана я сменила на сурового святителя Игнатия Брянчанинова. Но ноша, которую я взяла на себя частично добровольно, частично под нажимом священника, была для меня непосильной.
Позже я поняла, что нельзя слепо копировать чей-то опыт, пусть даже святых. У них свои способности, у меня – свои, и все до единого советы мне могут и не подойти. Тем более, что писались эти книги в другие времена и другими людьми, монахами в первую очередь, а большинство христиан сейчас все-таки миряне, им не осилить монашеские уставы. Сейчас изменились люди, какие-то реалии, и я убеждена: что-то из святоотеческого наследия современному человеку, особенно мирянину, исполнять даже неполезно, иначе будет ревность не по разуму, которая принесет только горькие плоды.
Когда пытаешься выполнить все до деталей, трудно спастись от гордыни. Она действует очень тонко: берешь на себя обязательство провести Великий пост без рыбы – тебе тяжело, болеешь, но ты-то подвижник! А вот тот ближний твой – ужасный грешник, он рыбу, а иногда даже мясо ест! И неважно, что у него больной желудок. Все равно он должен поститься, ведь так сказала наша мать-Церковь! У меня, кстати, у самой желудочные болезни, но жила я тогда по принципу «делай, как я». Заставляй себя, мучай и «ломай об колено». Только так и спасешься.
Но исполнением закона глупо гордиться: «делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2:16). Ну не ешь ты мясо 40 дней, и что, именно это делает тебя ближе к Богу?
Думаю, фарисей от не фарисея отличается любовью. Если мало Нового Завета, исполняй хоть все 613 заповедей Ветхого, только никого не осуждай, не считай, что исполнение каких-то внешних обрядов делает тебя лучше и святее ближнего. А то ведь человек может гордиться даже абсурдными вещами, например, своей греховностью – тщеславиться перед батюшкой тем, что хорошо видит свои грехи. В таких случаях внимание человека приковано не к главному, а к вещам, которые должны быть на 10-м, а то и на 125-м месте!
В фарисейской философии много подмен, для нее характерен не Христоцентризм, а грехоцентризм. Как ни крути, все равно выходит сосредоточенность на себе. Митрополит Антоний Сурожский сравнивал навязчивый поиск грехов с копанием в помойке. Это рождает либо гордыню, либо страх. Какая тут любовь? Я или молодец(все сделал правильно, получу от Бога зачет), или боюсь сделать что-то не так –Господь прогневается и строго накажет за ошибки.
А ведь у каждого есть свое дело, которое лучше всего получается, и было бы логично не зацикливаться на грехах, а служить Богу своими талантами. Об этом писали и апостол Петр, и апостол Павел в своих посланиях. В беседе с Мотовиловым преподобный Серафим Саровский замечает: «Дает вам более благодати Божией молитва и бдение, бдите и молитесь; много дает Духа Божиего пост, поститесь, более дает милостыня, милостыню творите, и таким образом о всякой добродетели, делаемой Христа ради, рассуждайте».
Со временем я поняла про себя, что мне крайне трудно соблюдать уставные требования в полном объеме, зато я могу прекрасно делать что-то другое, посвящая это Богу. Конечно, «сие надлежало делать, и того не оставлять» (Лк. 11:42), но мера у каждого своя. Господь нас сотворил разными, со своими сильными и слабыми сторонами. Важно научиться петь перед Ним свой, а не чужой мотив.
Думаю, нельзя ломать свою индивидуальность, ведь Господь хочет от нас милости, а не жертвы. Он ждет от нас любви друг ко другу, а не аскетического самоистязания. Мне нравится мысль«все, что мы делаем с любовью, является молитвой». А почему нет, если мы это посвящаем Богу или ближнему? Любовь – это молитва, молитва – это любовь.
