Каждый, кто полагает себя христианином хотя бы формально, по биографическому факту крещения, является жителем библейской эпохи. Те, кто, если не сердцем, то хотя бы на глаз, на слух принял Благую Весть о Христе, живут в евангельские времена. Для нас каждое событие, описанное в Четвероевангелии, является актуальным нравственным вызовом и выбором, имеющим для каждого личные последствия.
Принадлежащий к христианской цивилизации человек XXI века – такой же современник составляющих Евангелие событий, какими были иудеи первой половины I века, греки IV столетия, наши предки в Средневековой Руси. Мы – анонимные персонажи Библии, участники оживающих на каждой Литургии евангельских событий. Поэтому моё приглашение поставить себя на место участников евангельского повествования - в действительности тавтология. Но всмотримся пристальнее в эту идею и увидим острый, как скальпель хирурга, вопрос:
Если бы Христос предлагал каждому из нас, глаза в глаза, те же задачи, что своим соотечественникам две тысячи лет назад, какие ответы и действия оказались бы нам под силу?
Отчего это важно? Постепенно покрываясь налётом обыденности церковной жизни, человек теряет остроту восприятия и понимания её смысла. Евангельские слова и события быстро становятся «понятными» благодаря усвоенным хрестоматийным толкованиям. Мы привыкаем «легко» воспринимать звучащие на богослужении отрывки Священного Писания. Они для нас сначала «очевидны», затем «почти банальны», а в итоге никакого «почти» не остаётся.
Вот, к примеру, один из непременных терминов церковного лексикона (сколь благопристойного, столь и формального), – фарисеи, фарисейство. Общеизвестно, что фарисеи – это часть иудейского общества, истово соблюдавшая обряды ветхозаветной религии и при этом утратившая чуткость к её нравственной сердцевине. Этакая партия высокомерных лицемеров, неоднократно обличаемых словами Спасителя и Его делами. Это определение часто используется как самими верующими в отношении «неправильных» ближних, так и «внешними», мирскими людьми в адрес Церкви, чаще всего в сторону священнослужителей.
Слово это, конечно, ругательное. Ругательства ведь разнятся: потаённая, полушёпотом под одеялом, брань в адрес того, кому не осмеливаешься высказать в лицо, это нечто совсем иное, чем оскорбительные слова, брошенные равному. Дурное слово, полетевшее в незнакомца, совсем не равновесно такому же слову, выпущенному в родственника или друга. Записывая кого-то в фарисеи, мы ставим человека на ступень, а то и на несколько, ниже себя, присваивая себе право оценивать его поступки и образ жизни и даже выносить приговор. Но прежде чем клеймить позором фарисеев, вспомним лишь два евангельских эпизода с их непосредственным участием. И задумаемся: а что было бы с нами, окажись мы там и тогда?
Первый – один из наиболее обсуждаемых эпизодов земной жизни Спасителя. В главе 8 Евангелия от Иоанна рассказывается, как во время проповеди Христа в Иерусалимском Храме фарисеи привели к нему женщину, застигнутую с поличным за прелюбодеянием. Установленные Моисеем строгие нормы нравственности предписывали в такой ситуации забить грешницу камнями. С этим вопросом фарисеи и пришли к Спасителю, требуя от него решения, как им поступить с преступницей.
Коварный замысел врагов Христа во всех тонкостях раскрыт и разъяснён христианскими богословами и историками. Это была уловка, предназначенная для неминуемого осуждения Проповедника опасных идей. Любой Его ответ, следующий ли букве Моисеева Закона или соответствующий духу любви и милосердия, должен был погубить Христа. Озвученное Им согласие со смертным приговором блуднице вело бы к обвинениям в жестокости и лицемерии, в отказе от собственных озвученных прежде принципов. К тому времени данное положение Книги Второзакония фактически не применялось на практике, как и многие другие. Кстати, инициаторами таких послаблений в большинстве случаев были именно фарисеи, в противовес выступавшим за дословное исполнение Закона аристократам-книжникам. Открытое же противопоставление Христом собственного мнения авторитету Моисея имело бы закономерный итог: обвинения в богохульстве.
Второй эпизод лишён внешнего драматического накала – здесь напрямую вопрос жизни и смерти не ставится, никто камней в руках не сжимает. Но случай этот не уступает первому в глубине и важности заключенного в нём урока. К тому же у них общая драматургическая структура: фарисеи приходят к Христу с вопросом, не имеющим, казалось бы, правильного ответа. Любой вариант должен был обречь Его либо на моральное падение, либо на государственное преступление. Синоптические Евангелия апостолов Марка, Луки и Матфея сообщают о вопросе, заданном Христу учениками фарисеев: допустимо ли платить налоги римскому императору, цезарю, то есть языческой оккупационной власти?
Можно представить себе оставшиеся за рамками повествования живописные детали: едва прозвучало последнее обращённое к Спасителю слово – а самые быстроногие и громкогласные ученики фарисейские уже были готовы бежать и разглашать. Скажи Он, что нельзя платить дань Риму – и побежали бы в резиденцию прокуратора с доносом на Иисуса из Назарета, что тот призывает к неповиновению верховной власти. Скажи Он, что следует вносить повинности в казну оккупантов – и побежали бы по улицам Иерусалима с криками, что Иисус из Галилеи, Которого только что встречали как Мессию, предал собственный народ и готов преклониться перед языческим владыкой. Безвыходная, кажется, ситуация…
Не будем подробно останавливаться на ответах, в обоих случаях данных Христом. Скажем лишь то, о чём нельзя умолчать – эти ответы показали тогда, свидетельствуют поныне и до момента окончания истории, Кто говорил. Потому что ТАК ответить человеку не под силу и не по разуму – но Богу всё возможно.
Обратим внимание не на слова Господа, а на порождённую ими реакцию фарисеев. Вспомним: в случае с приведённой на суд блудницей фарисеи, услышав «Кто из вас без греха, первым брось на нее камень», – «будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим…». Услышав же божественно парадоксальный ответ «Отдайте кесарю кесарево, а Божие - Богу», фарисеи удивились и замолчали.
Ну и, казалось бы, что?..
А то, что эти два евангельских отрывка для фарисеев двухтысячелетней давности являются если не оправданием, то смягчением приговора, а для сегодняшнего человечества – суровым обвинительным вердиктом. Если мы будем честны хотя бы вполовину исповедальной откровенности, то должны признать: современный человек не прекращает своих нападок на ближнего (ставшего уже даже не дальним, а просто посторонним), когда слышит призыв к своей совести. Остановят ли слова «Кто из вас без греха, первым брось камень» тьму людей XXI века, использующих свою безнаказанность для оскорблений, издевательств и травли в Интернете? В одном случае на тысячу – при самых оптимистических ожиданиях. Заставит ли их замолчать ответ на провокационный вопрос, ответ, не совпадающий с их ожиданиями и с заранее выстроенной тактикой обвинения и унижения? В одном случае на миллион – таков самый утешительный прогноз.
Осмотримся вокруг, вслушаемся в разговоры и известия, вчитаемся в новости и в статусы/комментарии/сообщения в социальных сетях. Посмотрим на себя, в зеркало, наконец. И обнаружим клокочущий желчью и ядом клубок индивидуумов, не способных слышать (не то что считаться) с иным мнением и убеждённых в своей безгрешности.
Не остановят нас призывы вспомнить свои грехи и выпустить камни из рук не заставят. Сегодня ту блудницу, что привели на суд к Христу, забили бы насмерть прямо у Его ног, причём вне зависимости от Его ответа. Сегодня от Спасителя не отстали бы, услышав «Кесарю – кесарево, Божие - Богу». Его бы продолжали донимать с возрастающей наглостью и неприкрытым хамством, и не важно, что бы Он сказал или о чём бы молчал.
Моё предложение – давайте выздоравливать от «профессионального» недуга православных: высокомерия в адрес многих персонажей Священного Писания. Ведь мы сами являемся участниками евангельских событий и во многих случаях, будучи поставлены рядом с теми, кого привыкли осуждать, будем обесчещены. Нас, самовольно занявших почётные места на праздничном пиру, сильной рукой поднимут за шиворот и властно отшвырнут на самый последний ряд, с которого ничего не видно и не слышно. И если у нас остались хотя бы крохи разума, мы должны будем испытывать искреннюю благодарность, что нас вообще не вышвырнули вон, наружу.
Так что в следующий раз, услышав слово «фарисеи», вспомним, что это были люди с ослепшим умственным взором и с поражённой душой, – но уж точно с живой, пусть и сильно израненной, совестью. Которую они не всегда, но слышали – потому что знали о Боге и помнили о нём (хотя это не спасло их от страшной ошибки в отношении Его). Мы же, при нашей внешней благопристойности, обладатели каменной совести, едва ли способные похвастаться знаниями и памятью о Создателе.
Если фарисеи, являясь адресатами слов Христа, «были обличаемы совестью», а мы, слушая обращённую к нам Евангельскую Проповедь, пожинаем в наших сердцах лишь плоды осуждения, – то кто хуже?
