Не знаю как вас, но меня всегда немного тревожило, что из огромного числа прославленных Церковью святых мне знакомы и близки лишь немногие. Даже «принудительное» чтение кратких житий не всегда закрепляло в памяти прочитанное, особенно, если имена были непростые…
Мы ехали в Грузию как в страну православной культуры и живой веры. Все это было нам хорошо известно и в пространстве Пасхальной седмицы мы предсказуемо ожидали комфортных ощущений. Приятно все-таки попасть к «родным» православным! В Европе таких стран немного: Греция, Сербия, Черногория, Болгария – там можно в воскресенье на службу сходить и даже детей причастить. Все крестятся справа налево и привычно для нас прикладываются к иконам и мощам.
В Грузии все еще роднее: никаких рядов стульев в храмах, женщины в платках, многие исповедуются, батюшки приветливы и готовы на русском все рассказать и показать. Постоянно звучит: «Христос Воскресе!» О хлебосольстве грузин сложены легенды, оно проявляется и на приходах: и в центре Тбилиси, и в Мцхете мы были свидетелями того, как прямо во дворе около церкви несут и потом режут баранов и петухов. «Что же вы уходите?», обратилась к нам одна грузинка. «Сейчас будут резать их и угощать прихожан!» Но у нас было мало времени: муж гнал посмотреть ВСЁ. К тому же впечатлительной младшей пришлось объяснять, что барашка связали и понесли не резать, а стричь.
Смотреть же в Грузии воистину есть что! Храмы 6-7-8, 10-11 веков буквально «на каждом шагу». Джвари, Мцхета, Атенский Сион недалеко от столицы, о котором не подозревают тбилисские таксисты, монастыри Шуамты, Бодбийский монастырь с мощами святой Нины… Памятников такой древности в таком количестве не встретишь в Европе! Всё посмотреть мы, конечно, не успели, но старались как могли.
Уже по дороге обратно обменивались впечатлениями: что запомнилось больше всего? Мнения всех совпали: Давид-Гареджийский монастырь и дорога к нему. Вот так в мою жизнь вошли удивительные святые с труднопроизносимыми именами, по происхождению ассирийцы, пришедшие в 6 веке проповедовать в Грузию и основавшие в ней 13 монастырей. Давид Гареджийский и ШиоМгвинский теперь, я думаю, останутся в моей памяти навечно; остальные отцы – Иоанн Зедазнийский, Антоний Марткопский, Фаддей Степанцминдский и другие – что ж, я верю, встреча с ними и их обителями еще впереди! Потому что то, что вынесла наша семья из паломничества в Гареджи, остается на всю жизнь.
Я стараюсь очень аккуратно употреблять слово «паломничество» и почти никогда не отношу его к нашим путешествиям: мне кажется, паломнический путь предполагает молитвенную сосредоточенность, самоограничение, труд. Поездки же всегда несут в себе радость – познавательную, гастрономическую, сувенирную и прочие. Язык не поворачивается назвать такое времяпрепровождение «трудами». Но в данном случае паломнический набор присутствовал: машина долго, много часов ехала по горному плато по столь разбитой грунтовке, что порой мне казалось, что мы преодолеваем этот путь пешком. Все мы сосредоточенно молились о том, чтобы не лопнуло колесо и не подвела подвеска: встречных и попутных машин почти не было, так что застрять могли бы капитально. Зато виды вокруг! Ни людей, ни деревень: полупустыня. На нас с камней удивленно взирали удоды, да внизу, по склонам гор, паслись многочисленные, сверху похожие на опарышей, овцы. Горы вокруг были совсем необычные: «радужные», слоистые и лысые, как сказали дети. Пейзажи напоминали марсианские хроники или картины Рериха.
Когда мы наконец доехали, выяснилось, что кое-какой народ в монастыре есть, даже целая группа паломников из России, с батюшкой. Но это, конечно, тоже «полупустыня», по сравнению с многолюдством Джвари и других известных мест. Гареджи для Грузии – духовный центр, как Троице-Сергиева Лавра. Лаврой он и является – еще при жизни святого Давида было основано несколько монастырей, растянувшихся на сегодняшний день на 25 км. «И мы будем все эти километры топать?» – приуныли дети. Но топать не пришлось. Оказалось, что выше основного, Давидо-Гареджийского, монастыря лезть не рекомендуют: сезон змей. Паломническую группу прямо не пустили. На обратном пути старшая дочь на основной тропе, кстати, едва не наступила на гюрзу.
Тут уж приуныли взрослые. Что делать? Мы ехали полдня. Монастырь, хоть и 6 века, маленький, в кельи не пускают, фрески сохранились только в монастырях выше… Мы приложились к мощам святого Давида, отстояли молебен, что дальше? В долгий обратный путь? И тут нам повезло. Муж уже какое-то время куда-то напряженно всматривался, потом резко метнулся и «заловил» парня, рассказывавшего до этого о монастыре другим людям. «Ты знаешь, я лично гида никогда не возьму (сам могу все рассказать), но этот мне показался каким-то настоящим», - говорил муж впоследствии. Звиад– молодой, светловолосый, с голубыми глазами на загорелом лице («какой красивый!» - мечтательно отметили дочери), небрежно одетый в поношенную, утратившую цвет майку и брюки – оказался послушником. Говорил спокойно, на довольно чистом русском. Сам он прожил год в скальной келье, больше не смог – начали болеть от сырости суставы. «Да, мы не прежние подвижники», - с улыбкой говорил он. Хоть сам из местных, каждое воскресение ходил с родителями за 7 километров напрямик из ближайшей деревни на службу. Здесь ему все знакомо с раннего детства. Вот огромное тутовое дерево (смоковница), единственное в каменистом пространстве двора. Его каждое лето поливают ядом, так как ярко-красный сок его ягод постоянно попадает с ногами посетителей в храм и его очень трудно оттереть. Но оно все не умирает – вот и сейчас одна сторона вся в цвету. «Держись, друг!» - говорит дереву Звиад. В ветвях на вершине этого тутовника он провел немало времени в детстве.
После рассказа Звиада мы по-другому воспринимаем все вокруг: и монастырь, и наш путь, и даже самого Давида Гареджийского. Мы читали его житие: как он сперва, после Сирии, жил в Тбилиси, как его оклеветали, как он покинул город и ушел в непролазные горы. Житие, кстати, удивительное. Но образ Звиада оживил для меня этого святого, я вдруг увидела КАК все это было или могло быть. Четырнадцать веков прошло, а мне все кажется, что этот парень – один из учеников и современников святого Давида…
Есть еще два человека, знаковых для верующей Грузии (да и всего православного мира). Святая Нина. Ну что тут добавить? Житие ее хорошо известно, к мощам в Бодбийском монастыре не иссякает очередь… Ей мы молились на Крестовом перевале (единственный путь по Военно-Грузинской дороге из России в Тбилиси), когда попали в снежную кашу на летней резине. Проехали. А следом за нами сошла лавина, и перевал закрыли на сутки…
Второй святой – почти наш современник, прославленный в 2012 Гавриил (Угребадзе). Его хорошо знают в России, книги о его жизни продаются в московских церковных лавках. Муж о нем знал, а я – нет. Но это был первый святой, фотографию (а потом и икону) которого я купила в Тбилиси, на Руставелли, в храме Кашвети: так понравилось, просто поразило его лицо. Мощи Отца Гавриила в Самтавро, к ним мы прикладывались, но житие его я прочла уже дома и пожалела, что не подозревала о построенной им в Тбилиси своими руками церкви, которую можно увидеть и посетить. Так как то, что я прочла, очень лично меня затронуло, кроме того, изменило ракурс восприятия мною Грузии.
Хочется верить, что в этой стране я и моя семья не в последний раз. Так как здесь у нас остаются ставшие нам родными грузинские святые. Им всем, уже знакомым нам поименно, мы молились на обратном пути. Прошли перевал очень легко и без снега, а границу – за 50 минут.
