«Наследник» продолжает цикл материалов о жизни православных приходов Донбасса, которые вопреки трудностям военного времени окормляют верующих, как никогда нуждающихся в этом
Горловчане хорошо помнят страшную дату – 7 августа 2014 года, когда в храм попал снаряд, выпущенный украинскими военными. Помнят об этом и верующие, и неверующие. Или, как говорит один мой знакомый, те, кто думают, что они неверующие.
Вот так выглядит воронка от попадания РСЗО ГРАД через три года
Вот так выглядит воронка от попадания РСЗО ГРАД через три года
Спустя почти три года храм снова объединил своих прихожан для совместной молитвы. 7 апреля 2017 года в день Благовещения Пресвятой Богородицы в Горловке отслужили Божественную литургию под открытым небом на обломках Благовещенского храма. Совершал богослужение митрополит Горловский и Славянский Митрофан. С этого дня настоятель сгоревшего собора иеромонах Паисий (Шинкарёв) уверен в том, что богослужения будут совершаться на этом месте и впредь. Так или иначе, всё равно это храм, только пока у него нет стен. И вместо купола – небо.
Литургия 7 апреля 2017 года. Благовещение
Литургия 7 апреля 2017 года. Благовещение
Судьба у Благовещенского с самого его основания была особенная. Он был сооружён в 2008 году как временная церковь на месте строительства будущего Богоявленского кафедрального собора и представлял собой уникальное сооружение из волынской сосны. А когда собор был возведён, начались работы по переносу храма на новое место. В непосредственной близости от него обустроена современная детская площадка, где маленькие прихожане весело проводили время в ожидании Причастия.
12 июня 2014 года состоялось торжественное освящение Благовещенского собора, а уже 7 августа 2014 года в результате артиллерийского обстрела храм сгорел.
Сгоревший храм Благовещения в Горловке.
Сгоревший храм Благовещения в Горловке
Когда я спрашиваю у отца Паисия, сколько времени он успел побыть здесь настоятелем, он без запинки отвечает – 57 дней. И этот мгновенный ответ говорит мне больше, чем если бы он подробно рассказывал о своих переживаниях. Потом я узнаю, как тяжело священник перенёс случившееся: несколько дней буквально не мог служить. Не мог заставить себя облачиться. Владыка поддерживал его в эти дни, едва ли не уговаривал. И он, глядя на митрополита и понимая, что тому не легче, взял себя в руки и через пару дней вышел на службу. Я спрашиваю: «И что, отпустило сейчас, не болит?» Оказывается, болит и не отпустило. Хотя ещё год назад я не смогла бы подойти к нему с подобным разговором. Отец Паисий говорит: «Слишком много вопросов, которые надо задавать очень высоко, а сделать это можно только после смерти». Об одном из них я, кажется, догадываюсь.
Когда снаряд попал в храм, там находились две женщины-свечницы. Они были в подвальном помещении. Повезло. Их не ранило даже. У обеих был тяжелейший нервный срыв, который пришлось долго лечить. Я знаю этих женщин, к счастью, им удалось оправиться. Но я никогда не спрашиваю об этом эпизоде их жизни. И вовсе не потому, что нет желания узнать, что они видели и чувствовали.
Интересуюсь у настоятеля, что же уцелело. Ничего. Сгорело всё. Случайно в момент пожара мимо проходили ребята-пономари из Троицкого собора (он расположен недалеко), забежали в горящий храм и стали спасать первое, что увидели: с Престола вынесли Евангелие, Дарохранительницу. Сами остались целы. Немного обгорели волосы, брови. Вообще, чудо, что никто не пострадал. В это время туда могли зайти прихожане, и на пономарей могла обрушиться крыша, и свечницы могли не успеть спуститься вниз… В Кировском (город, находящийся в сорока минутах езды от Горловки) в 2014 году во время обстрела был разрушен храм Святого Иоанна Кронштадского. Произошло это во время Литургии. Погибло много людей…
И вот ещё. Последнюю службу в соборе совершил митрополит Горловский и Славянский Митрофан. Служить в этот день должен был настоятель – отец Паисий. Владыка же предложил ему провести Богослужение в Кафедральном, а сам отправился сюда. Отслужил Божественную Литургию, затем панихиду… Поцеловал все иконы. К каждой подошёл и поцеловал. Во время службы никому не позволил подняться наверх. Все находились внизу. Двери не закрывали, чтобы обеспечить возможность быстрой эвакуации. Служба закончилась, через три дня храм сгорел. У него спрашивали потом: «Владыка, что это? Вы что-то знали?» - «Нет. О чём я мог знать?»
В горький день 7 августа 2014 года Владыка находился не в Горловке. Он служил в другом городе. На следующий день он пришёл на пепелище храма. Там всё ещё было раскалено: земля, камни.
Особенная участь отводилась новому собору и в духовном окормлении горожан. Как только отец Паисий взял на себя настоятельство, тут же при храме была организована молодежная православная группа, собирались неравнодушные молодые люди, говорили о вере, о добре, подвизались на благотворительное делание. Меньше чем за полтора месяца приходской жизни на «молодёжке» успели встретиться 3 раза. Последний раз - уже под обстрелами. К слову, сейчас такая же группа действует при кафедральном соборе. Да и в других приходах тоже. Но начало подобным объединениям было положено в Благовещенском.
Исключительность храма была не только в том, что он несколько лет был «заместителем» строящегося кафедрального собора (с самого начала предполагалось, что местоположение его изменится), но и в его непривычной для нашего региона архитектуре. Это была единственная деревянная церковь в городе. В народе его так сразу и окрестили «деревянный храм». Люди, далёкие от церкви, совершенно не интересующиеся церковной жизнью, на вопрос, как пройти к деревянной церкви, подробно рассказывали дорогу. Вот когда он горел – горел наш любимец «деревянный храм», хорошо знакомый всем нам корабль, духовная точка на городской карте, координаты которой знал каждый житель. Даже когда стал вопрос о переносе здания на новое место, многие прихожане выступили против – жалко было расставаться с родимым пространством.
Война внесла свои оттенки в понятие «особенный» применительно к нашему храму Благовещенья. Есть соблазн сказать о нём: храм с очень короткой историей. Однако это не так. История продолжится и даже продолжается, творится прямо на наших глазах. Так получилось, что храм строили два раза. Это была, так сказать, производственная необходимость. Но, как сказал митрополит Митрофан, «видно, Богу так было угодно, чтобы мы его строили не два, а три раза». К этому времени, «наверное, здесь должны были бы появиться постоянные прихожане из числа тех людей, кто живёт рядом». Ведь у храма уже начала складываться община. По воскресеньям в нём причащалось много детей. Это важный показатель жизни прихода. А 7 апреля этого года в необычном богослужении у сгоревшего храма участвовали люди из разных приходов. Не один человек говорил мне об исключительном теплом чувстве, которое испытал во время этой службы. Вот и ещё одна «особенность» нашего храма. Люди принесли огоньки своих сердец к основанию разрушенной святыни, и во время совместного моления огоньки эти соединились и согрели чувством сопричастности, со-единения во имя чего-то главного, согрели чувством благодарности Богу за то, что даёт нам возможность собираться вместе.
Храм не сгорел после первых ударов артиллерии. К нему пристреливались. Несколько раз снаряды ложились вокруг него. Он держался. Каждый из горловчан знал и боялся, что однажды попадут. 7 августа это произошло. Прямое попадание. Столб огня. Горящие кресты на куполах. Был наводчик. Обычный наёмник. Из своих.
В момент взрыва к остановке, что рядом с собором, подъезжал автобус. Если бы он приехал на мгновение раньше, не все пассажиры остались бы в живых. Есть любительское видео, на котором слышны возгласы взволнованных людей, ехавших в этом автобусе. «В церковь попали… проклятые… Что ж вы делаете?» Многие из этих людей едва ли хоть раз в жизни переступали порог деревянного храма, да и других тоже. Однако сейчас это была их общая беда, общая боль. Желая уничтожить нас, разделить, рассыпая зёрна идеологических разногласий, сами того не ведая, они объединяют наш народ вокруг самой главной ценности; своей бессмысленной жестокостью помогают разобраться, что к чему в духовной жизни, людям, которые прежде, наверное, не слишком часто задумывались об этой стороне человеческого бытия. Но на войне неверующих нет. И если все мы в полной мере осознаем себя таковыми, с нами не так просто будет расправиться.
На детской площадке у собора были посажены тоненькие молоденькие берёзки. Пламя не дотянулось до них, когда храм полыхал. В следующем году их уже не было. Они засохли. Не выдержали температуры пламени.
Отец Паисий говорит, что четвёртый раз собор строить не будут. Поэтому восстанавливать его начнут, когда закончится война. На мою реплику о том, что в таком случае из сознания моих земляков вымоется представление о храме как некоем знаковом нематериальном явлении, о нём забудут (ведь когда закончится война – неизвестно), он уверенно и даже настойчиво ответил: «Нет, не забудут. Без нашего участия храм стал символом войны, символом Донбасса, и я думаю, станет символом возрождения Донбасса».
Пусть так и будет.
