К 500-летию начала Реформации
«Хотели как лучше, а получилось как всегда», - эта фраза Виктора Черномырдина, горе-реформатора 90-х, прекрасно подводит итог деятельности главного Реформатора христианского мира во втором тысячелетии после Рождества Христова – Мартина Лютера.
К 500-летию Реформации написано немало. Осанны Лютеру звучат на многих континентах (особенно в США, а в Евразии – в Германии). Он и предтеча современной цивилизации, тут же вспоминают работу Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (эту работу вбивают в головы студентам многих стран), он и помог христианству «прямо смотреть на вызовы современного мира и давать соответствующие ответы с помощью рационального дискурса».
Считать Лютера главным основателем рационального европейского дискурса смешно. До великих схоластов ему далеко, а на логику он всегда «плевал», если она мешала его взглядам (достаточно почитать «сочную» диалектическую критику римского папы с использованием всех глаголов немецкого языка, отражающий процесс дефекации). Видеть в протестантском духе мотор по запуску капитализма - очень большое упрощение. Это можно было сделать только Веберу в начале 20 века, когда капитализм ещё окончательно не пережевал и не выплюнул протестантизм. В настоящее время родина капитализма – Северная Италия очевидна, как и глубинный антихристианский характер этого «экономического явления».
Так что, бросая непредвзятый взгляд на наследство Лютера, на его реформы христианства, вновь и вновь приходишь к классическому выводу – «вместе с водой из купели выплеснули и ребенка». Протестантское Христианство Европы – это евангельская соль, потерявшая свою соленость, которую, как известно, в таком случае выбрасывают. Христианские пустыни в бывших протестантских государствах стали настолько общим местом, что в очередной раз вспоминать разные изводы либерального богословия, феминистическое богословие (одно из его последствий - изображение Спасителя с мужскими и женскими половыми признаками), признание нормой гомосексуализма (вплоть до геев-епископов), детсадовских детей, участвующих в митингах за поддержку ЛГБТ-движение (реалии современной Швеции), даже не хочется. Пожилые прихожане, пустые храмы – это норма для лютеранской Европы. Если рядом в смешанной зоне населения (где есть и протестанты, и католики) находятся два храма - католический и протестантский, можно не сомневаться, где больше прихожан – конечно, в католическом. Уж где ненавидели католицизм, так это в Англии, но и там распад англиканства принял столь необратимый характер, что оставшиеся настоящие христиане переходят к католикам.
Невольно появляется вопрос - в чем ошибся Лютер? Ведь современный ему Рим действительно утопал в разврате, и он искренне хотел очистить христианство от напластований язычества. Знаменитое лютеровское кредо звучит так: спасение возможно только через «sola fide, sola gratia et sola Scriptura» (только верой, только благодатью, только Писанием). Исходя из этого постулата, очевидно: Лютеру не нужна была Церковь. В ней, в ее обрядах, в ее институтах (священство, монашество), в большинстве ее таинств он не видел необходимости. Лютер был уверен, что в христианском зерне, брошенном в землю, ничего этого не было. И человек сам по себе может с помощью веры, Бога и Писания спастись.
В этом отношении Лютер очень напоминает Хрущева. Последний всегда искал какое-нибудь «гениальное» простое решение сложной проблемы. С помощью кукурузы Никита Сергеевич хотел решить все проблемы сельского хозяйства, с помощью ракет - все проблемы армии, с помощью химии – все проблемы промышленности. Во всех его начинаниях была определенная логика, которая могла работать в ограниченном пространстве. Но проблема была всегда сложнее тех решений, которые выдвигал Хрущев. Когда же проявлялись эти сложности, Хрущев предпочитал их не заметить, чтобы не менять свое решение. К чему это приводило, мы знаем – посеянная кукуруза «за Полярным кругом», «унесенная ветром» целина, уничтожение лучших образцов артиллерии в мире и т.д.
Так и Мартин Лютер, которому так нравилось его учение о спасении «только верой», всегда приходил в неистовство, когда сталкивался со словами апостола Иакова, что человек спасается «и делами». Поэтому в его устах послание апостола Иакова моментально становилось «соломенным» и подозрительным, на которое лучше внимание не обращать.
Практически сразу после разрушения в Германии католической Церкви, видя плодившиеся после его проповеди как грибы секты, Лютер стал создавать структуру, очень сильно напоминавшую прежнюю церковную структуру, только в гораздо более уродливом виде. Его самого так и прозвали «виттенбергский папа», только этот «папа» был карикатурой на настоящих римских пап. Через четыреста лет точно также Хрущев боролся с культом личности Сталина. При этом в конце борьбы появился карикатурный культ личности самого Хрущева.
Так что, увы, очень многие великие реформаторы – это «раскрученные упростители», предлагающие очень ПРОСТОЕ решение для СЛОЖНОЙ проблемы. В реальности противоречий в христианстве более, чем достаточно, и простым рациональным решением их не решить, но и православие, и (в меньшей степени) католицизм научились эти проблемы видеть и давать их решение не на вербальном, а на духовно-интуитивном уровне (в том числе через музыку и поэтически-богословские тексты богослужений). В нашем мире, который разучился молчать, Православная Церковь постоянно напоминает, что это говорящее молчание очень важно и без него понять этот мир невозможно. Лютер этого не понимал и взялся все упростить, к чему все пришло, мы уже сказали выше.
Но кто же воспользовался упрощением Лютера?
Глядя на современную Дейнерис Бурерожденную и кучу воинствующих теток разной половой ориентации, апологию и пропаганду секс-меньшинств, мы прекрасно понимаем, кто ведет войну против современного христианства. Богиня Иштар, богиня любви, раздора и плодородия, за поклонение которой библейские пророки всегда бичевали ветхозаветный Израиль, вышла из темноты (достаточно посмотреть сериал «Американские боги») и, как всегда, поощряет человеческие жертвоприношения (кровопролитные войны) и половые извращения. Понятно, что Лютер, нарушивший монашеские обеты, женившись на бывшей монахине, безусловно помог «этой тете». Но все-таки надо помнить, что Лютер, в отличие от многих волков в овечьей шкуре, все-таки христианин. И когда другой лидер Реформации – Кальвин – убеждал, что причастие – это только символ, и никакого пресуществления хлеба и вина в Кровь Христову и Тело Христово во время мессы не происходит, для Лютера реальность Причастия не вызывала сомнений. И если бы Лютер увидел современных адептов «тети» Иштар, сидящих в банках, в телевидении, в современном искусстве и шоу-бизнесе, можно не сомневаться – он вышел бы на бой и готов был бы умереть за Христа.
