Из-за угла лихо выскочили белые Жигули пятой модели и, взвизгнув тормозами, резко остановились. Водительская дверь отворилась, из салона выпрыгнул худощавый молодой человек, загорелый и обветренный до черноты. При жаре в тридцать пять градусов он был одет в чёрную рубашку со стоячим воротничком, чёрные брюки-«пирамиды», чёрные туфли с узкими и загнутыми носами. Такая траурная нарядность характерна для сельских жителей в торжественных случаях. А случай, действительно, предстоял торжественный – всеобщее Крещение в честь праздника Крещения Руси.
СМИ называют Крым колыбелью русского православия. По преданию, в Херсонесе-Корсуни (ныне Севастополе) крестился князь Владимир с дружиной. Отсюда он вывез в Киев не только новую религию, но и священные предметы и образа, которые впоследствии стали называть Корсунскими.
Через тысячу лет после Владимира массовое крещение в курортных крымских городах проводится прямо в море. В Евпатории это Таинство совершается духовенством главного городского собора – Свято-Николаевского.
Из Жигулей неторопливо вылезли четверо пассажиров, таких же нарядных, но более вальяжных молодых сельчан. Их кипучий водитель успел дважды оббежать вокруг машины, открыть и закрыть багажник и теперь рылся в полиэтиленовой клетчатой сумке.
– Вован, ты футболку взял? – спросил он у товарища.
Разморенный жарой и долгой тряской на заднем сидении жигулёнка Вован лишь пожал плечами.
Расстроенный молодой человек побежал в собор.
К храму подходили всё новые люди, желающие участвовать в праздничном крестном ходе, а, может быть, даже принять Крещение. Вот немолодая уже мама привезла крестить своих мальчишек-близнецов. Похожие как две капли воды, они даже жуют синхронно. Бабулька лет восьмидесяти вытирает лоб платочком:
– Всю жизнь атеисткой прожила, партбилет до сих пор сохраняю. Выбросить можно, но часть жизни же не выбросишь, как книжонку. Отвечу за все. Вот перед смертью решила креститься, авось Господь помилует старуху.
Отдельной группкой стоит молодая чета с полным составом родственников с обеих сторон. Папаша, почти мальчик, держит две люльки с младенцами. Его жена, молоденькая крашеная блондинка, одета в узкое платье с длинным рукавом и чёрные капроновые колготки. Завершают образ «лабутены» на высоченных каблуках. В условиях удушающей жары носить такой наряд – подвиг, сродни страстотерпчеству.
В тени деревьев расположились местные «акулы пера» – пожилой газетный журналист и молоденькая блогерша. Не смотря на разницу в возрасте, сознании, опыте работы и средствах коммуникации, оба, не сговариваясь, наверное, прокручивали в мыслях примерно одни и те же строки: «В этот знаменательный для всех крымчан день, узкие улочки древней Евпатории как будто раздвинулись, а улыбки горожан и отдыхающих стали ещё шире...»
У пожилого журналиста подрастали внуки, молоденькая блогерша едва окончила институт. Журналист регулярно разрождался длинными заунывными текстами, блогерша предпочитала коротенькие подписи к однотипным фотографиям. Мужчина любил выпить водки, девушка активно пропагандировала ЗОЖ. Но эта разность поколений и людей ничего не меняла. Их впечатления выливались в одни и те же затертые, банальные фразы. Происходящее вокруг для них сливалось в казенное слово «мероприятия», а основной объём информации сводился к перечислению официальных лиц. Каждый уже придумал финальные строки. Очерк журналиста заканчивался словами: «Слава Богу за все!», публикация блогерши – «Кто в теме – ставь Лайк!»
Сверху ударил праздничный колокольный звон.
Свято-Николаевский собор располагается на набережной, что летом вносит некоторую специфику в его работу. Не редкость, когда утомленные солнцем курортники в полуголом виде заходят на службы. Чрезмерной оголенностью в курортных городах никого не удивишь. В храмах с этим борются, но не всегда успешно. Так и сейчас: толпу платочков и длинных юбок рассекают упитанные мужчины в плавках и дородные женщины в купальниках, совершенно не стыдящиеся своих запущенных форм.
Крестный ход вот-вот начнётся. Жара усиливается. Сильнее всех страдает сферообразный мужчина. Пот льётся с него ручьями. Несмотря на тучность, он весьма энергичен и подвижен, его движения легки и порывисты. В одной руке полотенце, в другой – дымящаяся сигарета. Мужчина вертит головой, его распирает желание завязать разговор. Я единственная, кто не отводит взгляд.
-Юрец, – отрекомендовался он.
Юрец – курортник. О том, что он только начинает свой отдых, свидетельствует левая сторона его лица и тела, багрово-алого цвета. Правая остаётся молочно-белой.
– Пивка жахнул и уснул на пляже. Ты понимаешь, я впервые был в Евпатории в 1984 году, мне было шесть лет. Я запомнил это лето на всю жизнь. Теперь мне сорок, и спустя тридцать четыре года я решил посетить это место боевой славы.
Не выбрасывая сигареты, Юрец достаёт из кармана смартфон и показывает мне черно-белую фотографию: девушка лет восемнадцати, стоя у воды, держит за руки двух мальчуганов. Тот, что слева, держится свободной рукой за причинное место, лицо кривится, готовое вот-вот заплакать.
– Это меня медуза туда ужалила, – Юрец абсолютно счастлив. Его лицо приобретает отрешенность, характерную для людей, окунувшихся в безусловно-счастливый период жизни.
– А это дочка нашей квартирной хозяйки. Я не хотел фотографироваться, но к фотографу уже выстроилась очередь, пришлось так увековечиться.
– И как тебе город, спустя столько лет? – интересуюсь я.
– Честно скажу, стало хуже. Город, заточенный на оздоровление и лечение, как будто в спешке переоборудовали для получения быстрой наживы. Я отдыхал в Испании, на Крите, в Греции – все чинно и аккуратно, а здесь просто торжище какое-то, по набережной пройти невозможно.
Юрец прав. Но дикое смешение торговли, аттракционов, кабаков, доморощенных развлекательных балаганов прямо на пешеходных дорогах – болезнь не только Евпатории, а всех крымских городов.
– Зато я решил здесь креститься, – Юрец тряхнул полотенцем. – Может, курить брошу, – отточенным движением окурок полетел прямо в урну.
Крестный ход оказался непродолжительным. От собора до пляжа, где должно было состояться Крещение, метров пятьсот. Но качество дороги оставляет желать лучшего. Молодая мамаша в черных капроновых колготках еле ковыляла на «лабутенах». Сельские красавчики из Жигулей словно скукожились в своих черных нарядах. Я была совершенно уверена, что шустрый водитель привёз креститься своих недотёп-друзей, но вышло совершенно наоборот. Из их компании он единственный ходил без креста.
На пляже у кромки воды остаются только духовенство и те, кто будут участвовать в обряде. «Акулы пера» и ещё масса фотографов уже заняли места на каменистом молу. Отсюда удобно фотографировать. Я пристраиваюсь рядом.
– И дуну, и плюну на него... – гремит с берега.
Один из священников в полном облачении заходит в воду. По очереди подходят к нему крещающиеся. За этим действом следят с надувной флотилии, развернувшейся вокруг, многочисленные отдыхающие. Даже ныряльщик – охотник за потерянными золотыми украшениями, в гидрокостюме, с маской и трубкой, на время прервал своё занятие.
Когда все закончилось, нахожу на берегу Юрца.
– Ну, как тебе, Юрец?
– Я теперь Георгий, – строго и назидательно отвечает он. Опешив, смотрю на этого неофита.
– Нимб не жмёт? Спинка не чешется?
Юрец не обращает внимания на мой сарказм. Он переворачивает медный крестик на длинной нитке.
– Вот тут написано «Спаси и сохрани». А мы заслуживаем? Разве мы сами что-то сохраняем или спасаем?.. Знаешь, – помолчав продолжает Юрец-Георгий, – что-то во мне поменялось. Я, пожалуй, пойду.
Спаси и сохрани. Тысячу лет постигали люди глубину этих сокровенных слов. Каждый день, снова и снова, обращаем мы эти слова к Всевышнему. Просим Его сохранить и одновременно рушим то, что рождено землёй или женщиной, создано инструментом мастерового или кистью художника. Оставшись на пепелище, начинаем строить заново и так по кругу. «Колесо Сансары».
