У легендарной советско-российской рок-группы «Ария» в 1986 году вышел наиболее злободневный в общественно-политических вопросах («Перестройка» и всё такое) и самый слабый в творческом отношении альбом «С кем ты?» О нём бы и вспоминать не пришлось, если бы в названии первой композиции этого альбома не был предъявлен (вне зависимости от намерений авторов) один из главных принципов христианской жизни.
Сохраним чуть подольше пусть хилую, но всё-таки интригу и объявим заветные слова чуть позже. А пока обозначим саму тему беседы – святость. И остановимся лишь на одной её грани – что общего у святых? Что же такое присутствует и живёт в каждом из них, что приводит к столь поразительному свойству, качеству, высоте жизни?
Вопрос не праздный – невозможно удержаться от изумления, увидев и рассмотрев, насколько разных по признакам внешней и внутренней жизни людей Церковь называет святыми, то есть своей жизнь и смертью заслужившими и выстрадавшими близость к Богу. Начать хотя бы с «официальных категорий», то есть ликов святости, с тех формальных признаков, по которым люди признаются святыми. Очевидно, что все они вели различный образ жизни и выполняли разные, подчас противоречивые и противоположные, функции.
Благоверные князья, цари, короли и прочие властители разительно отличаются от бессребреников. Первые обречены регулировать, как принято выражаться, «финансовые потоки» и в силу собственного социального статуса привыкли к материальному благополучию и роскоши. Вторые выбрали бескорыстие одним из главных составляющих своего мировоззрения и настолько отстранились от товарно-денежных отношений, что отказывались от денег, заработанных честным, тяжёлым и зачастую опасным трудом.
Преподобные святые отличаются от праведных святых совершенно разным наполнением жизни. Монашеское житие уникально тем, что органично соединяет в себе армейскую простоту и дисциплину, готовность следовать указаниям и подчинять собственную волю другой воле, с удивительной автономностью мысли и духа, с концентрацией на мельчайших движениях своей души. Монах (само собой, речь о нормативных примерах монашества) едва соприкасается с земной действительностью, буквально кончиком мизинца одной ноги.
Прославленные в лике праведных святые, не облечённые священным саном и представители «белого» женатого духовенства, стоят на грешной земле обеими ногами, даже более твёрдо, чем им самим того бы хотелось. Заботы о хлебе насущном, о семейных проблемах, о воспитании детей – всё это порождает сколько соблазнов и возможностей оступиться с правильного пути, столько же и поводов для проявления настоящей, не в словах, а в поте и крови, любви к ближнему.
Святители и блаженные (юродивые) – сложно найти людей, между которыми была бы столь же большая пропасть внешних обстоятельств, как между этими двумя «видами» святости. Не случайно во многих житиях юродивых можно найти описания их конфликтов с современными им епископами, то есть с потенциальными святителями.
Епископы вынуждены продираться к святости через настоящую полосу преград, связанных с властью. Это и особые искушения, и обязанность повелевать и наказывать, и борьба с въедающейся в характер привычкой повелевать и наказывать, и вынужденная необходимость быть дипломатом, находя компромиссы даже в тех случаях, когда эти уступки совсем неочевидны для сторонних наблюдателей. У юродивых всё с точностью до наоборот: отказываясь в прямом смысле слова от всего, в том числе и от обязательств здравого смысла и приличного поведения, они уходят из-под власти обычных норм – а значит, получают больше свободы для наглядного проявления того, что стоит выше обычного.
Это что касается очевидных парных «противопоставлений»: а ведь есть ещё и куда более тонкие, но не менее значимые нюансы. Казалось бы, зачем нужно делить на разные категории людей, которые ценой жизни подтвердили свою верность Христу, Его Имени, Его заповедям, Его Таинствам? Однако очевидно, что деление на мучеников, великомучеников, преподобномучеников, священномучеников не случайно. Оно указывает на то, что верность Христу имеет одинаковую ценность, но различное содержание в зависимости от обстоятельств жизни и смерти, которыми человек доказал эту свою верность. И уж конечно, есть какая-то глубинная мистическая разность между мучениками и исповедниками – хотя, с внешне-логической точки зрения, в обоих случаях наблюдалась общая готовность на любые жертвы ради Христа, только для одних это окончилось переходом в мир иной, для других же продолжилось путешествием в этом мире.
Это что касается формальных различий между святыми. А есть ещё и такая неистребимая разница между людьми, как индивидуальные черты характера, особенности темперамента, половые различия, в конце концов. У тех, кто смотрит на Церковь со стороны, причём с недобрым, цинично-язвительным, прищуром, сформировался примитивно-уплощённый взгляд и на феномен святости. Для них все святые на одно лицо, на один психофизический тип: похудевшие от бесконечных бдений и постов страдальцы, закосневшие в своих суевериях, неспособные добиться чего-то значимого в реальной жизни и фанатично надеющиеся на реванш после смерти.
Но ведь это не просто заблуждение или неправда, это клевета – и мы знаем, насколько одинаковые святые всех времён и народов (потому что все они во Христе) и насколько они разные (потому что все они – люди, а каждый человек уникален). Среди святых и великие изощрённые умы, и люди с простой житейской смекалкой. Среди святых люди, поцелованные полководческим гением, и чрезвычайно миролюбивые, не желающие зазря букашку обидеть. Среди святых великие ораторы и мастера эпистолярного жанра, с одной стороны, и великие молчуны, сказавшие за жизнь не больше, чем среднестатистический «один из нас» произносит за пару часов. Среди святых люди, обладавшие удивительной харизмой привлечения к себе людей, и тихие чудотворцы, чья близость к Богу обнаруживалась лишь после их смерти. И так далее, и так далее, и так далее.
Получается, что фактически ни одно из позитивных качеств святых людей нельзя назвать обязательным условием или признаком святости. Конечно, куда более способствует святости целомудрие или беспорочная жизнь в браке – но есть святые, которые пришли к Богу после нахождения в разврате такой густоты и глубины, что страшно представить. Разумеется, в значительной степени святости приличествует простота и дружелюбие в общении со всеми – однако многие святые отличались нелюдимостью и порой даже грубоватостью поведения. Несомненно, понятие «святость» намного созвучнее милосердию и снисхождению к грехам ближних – но среди святых нетрудно отыскать столь яростных обличителей пороков своих современников, что даже по прошествии многих столетий их слова по-прежнему полны огненного священного гнева. В конце концов, для 99% верующих просто невозможно сопоставить святость и табакокурение, однако среди канонизированных святых есть люди, всю жизнь безуспешно боровшиеся с этой пагубной привычкой.
Святость – это всегда нечто, что выходит за рамки обычных, рассудочно-лубочных, представлений. Каждый случай святости уникален и неповторим в том смысле, что нельзя быть точно таким же святым, как, скажем, Сергий Радонежский. Можно максимально буквально повторять обстоятельства его жизни, но всё равно это будет другая жизнь и, если итогом её окажется святость, то это будет другая, особая, личная святость.
Святость – это не набор определённых свойств и характеристик, не стабильное состояние, это направление движения человека. Когда на каждой Литургии священник возглашает «Святая – святым», то собравшиеся на богослужении верующие объявляются теми самыми святыми, кому даётся Святая (Тело и Кровь Христовы), не по заслугам, а за выбор направление своего движения. Движения, которое привело их на Собрание верующих, среди которых присутствует Христос.
И в этот момент мы внезапно возвращаемся к уже подзабытой нами рок-группе «Ария». Первая песня из её альбома «С кем ты?» называется «Воля и разум». Содержание текста этой композиции посвящено проблеме остановки гонки вооружений, недопущения глобальной ядерной войны и т.д., но нас в данном случае интересует не это. Для нас важно именно название, два слова, соединённые союзом «и». Воля и разум – это и есть два главных условия христианской святости.
Если заинтересоваться житиями святых или (если это жившие в более-менее приближенной к нам исторической перспективе люди) с их биографиями, то обнаружится следующее. При всей поразительной разнице в обстоятельствах жизни, в особенностях христианского подвига, в различности дарований и способах проявления своих талантов, в уникальных чертах характеров и во всём, в чём только один человек может отличаться от другого, у всех святых есть две общие черты. И это как раз воля и разум.
Воля – стремление жить по Христовым заповедям. Быть верным лично Ему – это волевой шаг. Во-первых, такое решение означает неизбежность каждодневной борьбы с самим собой, с тягой вернуться к тому способу поведения и мышления, который раньше воспринимался как естественный, а теперь видится как недопустимый. Каждый день приходится воевать с собой – и каждый маленький бой, из которых и состоит непрекращающаяся война, это акт воли.
Во-вторых, именно недюжинной воли требует сопротивление внешнему воздействию. И речь не обязательно должна идти об экстремальных ситуациях мученичества с поставленным остриём вопросом «верность Христу или смерть?» В наше время, например, вероятность погибнуть из-за исповедования веры существенно снизилась (хотя не забудем о людях, которые были убиты, скажем, экстремистами ИГИЛ именно за то, что были христианами). Но многократно увеличилась опасность повседневного и почти незаметного, но неуклонного отступления от Христа. Сегодня маленький компромисс, завтра микроскопическая уступочка, здесь умолчание, там нежелание ругаться и ссориться – и в итоге можно оказаться от веры далеко, критически далеко. И чтобы с этим бороться, тоже нужны постоянные волевые усилия.
Но воли, то есть решимости держаться за штурвал в любой шторм до самого конца, недостаточно. Требуется ещё и править с помощью этого штурвала по нужному курсу. Здесь как раз понадобится разум. С тем условием, чтобы удержаться от однобокой расшифровки этого понятия в категориях богословской начитанности, интеллектуальной изощрённости, престижного образования и прочих высоколобых премудростей. Учёность – штука ценная и полезная, но сама по себе недостаточная. Под разумом же здесь понимается осознание своей веры, свобода от суеверий, предрассудков, обрядоверия, способность распознавать истинное и ложное, отделять главное от второстепенного и расставлять события и явления по иерархии важности. Другими словами, разумный человек знает, во что и в Кого он верит и не позволяет заблуждениям, случайным или намеренным, направить его по ложному пути.
Вот, собственно, и всё, чем обладают все без исключения святые и чем они отличаются от нас, призванных к святости, но не спешащих к ней. Воля следовать по верному пути и разум, позволяющий увидеть этот путь. Всего-навсего…
