Зачем нужно ходить в ногу? Как 500 лет назад воспитывали чувство локтя? И кто лучше воюет – патриоты или наемники?
«Важнейшим условием боеспособности и постоянной боевой готовности войск является высокая воинская дисциплина»
Если не забираться в совсем уж седую древность с её спартанцами и легионерами, то впервые школьный учебник по истории рассказывает нам о дисциплине в связи со Столетней войной. Все мы, конечно, помним, что французские рыцари, нападавшие небольшими, плохо скоординированными группками на высокоорганизованную английскую армию, потерпели ряд сокрушительных поражений. Этот пример настолько известен, что фантаст Ден Симмонс внес его в свой знаменитый "Гиперион" в статусе архетипического образца победы порядка над хаосом.
Если попытаться взглянуть на ситуацию XIV-XV века изнутри, быстро выяснится, что пехота времен Столетней войны оказалась в довольно щекотливой ситуации. Представьте себя, обычного российского любителя статеек в интернете, в чистом поле с длинным английским луком, швейцарской алебардой, гуситским цепом или общеевропейской трехметровой пикой в руках. Из брони у вас телогрейка и старый шлем. На вас с лязгом, грохотом и леденящим душу визгом несется лавина автомобилей ВАЗ 2107. Более того, каждый автомобиль из этой лавины хочет вас раздавить и отлично умеет это делать. Конечно, есть шанс, что вы сумеете пробить колесо или лобовое стекло и остаться в живых, но шанс этот, прямо скажем, невелик. Именно так чувствовали себя те самые дисциплинированные английские лучники и их европейские аналоги во время атаки конных латников.
В такой малоприятной ситуации самое главное для вас как пехотинца – не обгадиться, потому что стоит только кому-нибудь одному побежать, как побегут и другие, и тогда латная конница сметет, растопчет и размажет всех тонким слоем по полю. У пехоты есть ровно один вариант, и этот вариант почти наверняка фатален для вас как индивида, особенно если вы стоите в первых шеренгах, но для всего отряда в целом это единственный способ выжить – стоять до последнего.
Представьте себя, обычного любителя статеек в интернете, в чистом поле с длинным английским луком или швейцарской алебардой в руках. Из брони у вас телогрейка и старый шлем. На вас с лязгом, грохотом и леденящим душу визгом несется лавина автомобилей ВАЗ 2107
История средневековых войн помнит много побед пехоты над рыцарской конницей, но большинство из них произошло в обороне. Для этого уже нужны стальные нервы, мощная мотивация и некоторая слаженность действий. Но для грамотного наступления большого числа пехотинцев дисциплина должна была быть прямо-таки феноменальной. Когда историки реконструировали битву при Грансоне 1476 года, выдав четырем тысячам человек пики и попросив их пройтись в боевом построении, выяснилось, что требуется немалая сноровка и фантастическая координация действий, чтобы в плотном строю не напороться на оружие соседей и не спотыкаться о древки пик. А швейцарская пехота, победившая при Грансоне, обычно выходила на битвы гораздо более крупными контингентами (в десятки раз более крупными) и с обеими задачами уверенно справлялась. Не удивительно, что швейцарцы за два столетия не проиграли ни одного крупного сражения.
Вполне закономерен вопрос, как они такое сделали. Ответов, как всегда, больше, чем один. Во-первых, швейцарцы боролись за независимость своих кантонов, и это их сильно мотивировало. Во-вторых, у швейцарцев была крайне развита традиция землячеств – люди из одних и тех же городов и деревень стояли в строю рядом, плечом к плечу, а не распределялись по прихоти вышестоящего командования; в таком же составе швейцарцы проходили ежегодные военные сборы. И, наконец, в-третьих, швейцарцы не проигрывали, и это в каждом новом бою придавало им уверенность в собственной непобедимости, при условии, что все будут четко следовать рецепту победы.
«Солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения военной службы, не щадить своей крови и самой жизни при выполнении воинского долга»
Такую технологию, как дисциплина в строю, конечно, нельзя было монополизировать. В начале XVI века её вместе с тактикой колонн пикинеров переняли немецкие ландскнехты и испанцы. И все трое в большей или меньшей степени наемничали, продавая свои навыки организации всякому, кто готов был за это платить. Именно дисциплина пикинеров в плотном строю, а не пресловутое огнестрельное оружие закопала в землю тяжёлую латную конницу, которая попросту вымерла, как мамонты: тысячи пикинеров можно было навербовать за считанные недели, конницу создавать и дольше, и дороже.
О ландскнехтах мы поговорим поподробнее, поскольку именно они сыграли важнейшую роль в дальнейшей истории армейской дисциплины.
Специалистам хорошо известно описание Алессандро Бенедетти, который в XVI веке был врачом у миланского герцога Лодовико Моро: «Все взоры были устремлены при этом на фалангу немцев, представлявшую собой четырехугольную колонну из 6000 человек… При них были знаменосцы, по знаку которых весь отряд двигался вправо, влево, назад, словно его везли на плоту… Поравнявшись с герцогиней Беатрисой, четырехугольная колонна внезапно, по знаку, перестроилась в клин, затем она разбилась на два крыла, и, наконец, вся масса сделала захождение, причем часть двигалась медленно, а часть – чрезвычайно быстро, так что один фланг обернулся вокруг другого, который оставался на месте, словно они составляли единое целое».
Кто хоть раз пробовал ходить строем, понимает, что добиться такой слаженности можно только постоянными упражнениями, о которых из источников мы не знаем практически ничего. И даже тот, кто строем не ходил, уже понимает, зачем ландскнехтам все это было нужно: не существовало другого способа выжить на поле боя, особенно при столкновении с аналогом – чей строй прочнее, тот и победит.
Даже тот, кто строем никогда не ходил, понимает, зачем ландскнехтам все это было нужно: не существовало другого способа выжить на поле боя – чей строй прочнее, тот и победит
Итак, дисциплина немецких наемников должна была бы быть из ряда вон выходящей, но мы везде и всюду читаем о совершенно вопиющем их поведении: мародерство, пьяные дебоши, разграбления церквей и изнасилования в монастырях, массовые драки в боевом лагере с применением огнестрельного оружия и даже артиллерии, прямое неподчинение приказам командиров и многое-многое другое, категорически запрещённое не только современным военным правом, но и контрактами того времени – самое обычное дело в армиях XVI века.
Объяснить это противоречие нетрудно. Достаточно хотя бы понять, что дисциплина в строю и вне строя – вовсе не одно и то же, вопреки обычной армейской патриотической патетике. Поэтому пьяным насильникам и дебоширам ничто не мешает замечательно сражаться, когда прижмет. А ландскнехтов прижимало часто: они – профессионалы от войны, и у них нет иного заработка. Тех, кто сегодня проиграл, в следующий раз, может, и вовсе не наймут, а тех, кто сегодня побежал, не наймут однозначно.
И тут мы подошли к самой сути проблемы дисциплины, к центральному нерву, к краеугольному камню всех военных реформ – к деньгам. Рядовой ландскнехт получал 4 гульдена в месяц. Опытный и хорошо вооруженный – вдвое больше. В военных трактатах Леонхарда Фроншпергера, одного из командиров середины XVI столетия, рекомендуется нанимать отряд в 50 тысяч ландскнехтов. При помощи нехитрых математических вычислений мы выясняем, что найм такого отряда обходился в 200- 400 тысяч гульденов в месяц. При этом годовой доход крупнейших немецких княжеств не превышал 100 тысяч гульденов. Из этих чисел следует очень простой вывод: ландскнехтам в принципе не могли заплатить. Отсюда неизбежные задержки и частичные невыплаты жалования, мошенничество, порча монеты, выплаты материальными предметами и бесчеловечные приказы, целью которых было радикальное уменьшение численного состава. В ответ на такие фокусы наемники раз за разом не считали нужным следовать ряду предъявляемых им требований (что с учетом четко прописанного контракта вполне понятно и даже закономерно). При этом немецкие наемники в XVI веке были нужны всем и всюду, поскольку были одними из самых боеспособных подразделений своей эпохи.
Именно здесь, в противоречии между дисциплиной в строю и вне строя, лежат корни мифа о ненадежности профессиональных наемников, успешно доживший до наших дней – да, с точки зрения политической власти наемники весьма ненадежны, потому что не соглашаются обменять свое жалование на прослушивание патриотических речей о важности защиты отечества, уважения к мирному населению и прочую абстрактно-ценностную риторику. «Нет денег – нет ландскнехтов», гласила поговорка того времени. Любой из нас, я уверен, тоже не согласится отдать месячную зарплату за прослушивание депутатской речи о важности братской помощи людям Донбасса.
«Все командиры (начальники) обязаны повседневно поддерживать в частях и подразделениях высокую воинскую дисциплину»
Первыми, кто не просто решился, а смог изменить ситуацию с ландскнехтами, стали два брата из Нидерландов – Вильгельм и Мориц, принцы Оранские. Они ввели ровно одно, но ключевое изменение: что бы ни происходило, они не задерживали жалование наемникам даже на час. Именно в этом, а не в «глубоком осознании национальной принадлежности», не в «широком применении полевых укреплений» и не в «тактике малых подразделений», состояла суть нидерландской военной реформы. Появился новый тип военной организации – постоянная наемная армия Нового времени, в основе которой лежало новое понимание военной дисциплины: государство даёт солдату оружие, снаряжение и деньги, но за это требует тотального подчинения приказам. И те же самые наемники, только на нидерландской службе, теперь маршировали в жару и в холод, в снег и в град, днем и ночью, потому что получали за это четкие экономические гарантии.
Высокие идеалы и деньги в армейском строительстве как были обратно пропорциональны друг другу, так и остаются
Постоянными наемными армиями (или хотя бы отдельными контингентами) в Новое время обзавелись все мало-мальски серьезные политические субъекты Европы. И, разумеется, в новых условиях ноу-хау принцев Оранских неизбежно эволюционировало. Во-первых, в полный рост встал вопрос о численности: армии, построенные на примерно одних и тех же началах, соревнуются друг с другом, главным образом, в количестве людей. Хуже всех в этом забеге приходилось тем, кто обладал сравнительно меньшими людскими ресурсами. Например, Пруссия в XVIII веке была всего лишь одним из немецких княжеств – явно не чета солидным европейским империям, хотя внешнеполитические претензии имела не меньшие. А потому именно Пруссия сделала новый шаг в истории военной дисциплины: вербовщики стали тащить в армию буквально всех подряд, любой сброд, включая чистой воды уголовников. Разумеется, подобного склада люди отнюдь не готовы были маршировать в ногу с утра до ночи, упражняться в слитности залпа и вставать под пули, даже если их за это кормили-поили-одевали. Понадобилось внедрять ту самую, легендарную «прусскую военную дисциплину», в основе которой лежали строжайшие наказания за любые, даже самые мелкие проступки. Телесные наказания были в армейском обиходе и до этого, но теперь они были возведены в Абсолют, иначе весь этот разношерстный контингент просто разбежался бы, как тараканы. И внедрение дисциплины палочными методами дало свои плоды: прусская армия стала образцом военного механизма, машины, в которой каждый солдат, как шестеренка в часах, неумолимо следует предписанному порядку вещей. И конечно, образец начали копировать.
Второе нововведение было связано с попыткой уменьшить государственные военные расходы. Война всегда была делом недешевым, а в условиях технического прогресса и полной монополизации войны национальными государствами, эти самые государства стали отчаянно искать способы хоть на чем-то сэкономить. Одним из таких способов стала пропаганда: военнослужащим надо было внушить мысль не о договоре человека и государства, а о «священном долге», «почетной обязанности» каждого человека делать все для защиты страны. Конечно, эта риторика шла рука об руку с изменениями в системе мобилизации, которая при всех возможных вариациях строилась по простой формуле: «больше-дольше-дешевле». Апофеозом этой идеи стало появление всеобщей воинской повинности, когда все мужчины определенного возраста оказались военнообязанными просто потому, что они – мужчины и с рождения имеют перед государством невыплаченный долг.
«Воинская дисциплина основывается на сознании каждым военнослужащим воинского долга и личной ответственности за защиту своей Родины»
Современный мир устроен весьма причудливо, а потому все три описанные выше модели сейчас успешно сосуществуют и переплетаются друг с другом. Есть профессиональное наемничество, которое вроде как запрещено международным правом, частные военные компании, которые воюют за деньги. Есть контрактники, для которых военная служба – это оплачиваемая работа на благо Родины. А есть призывники, для которых служба – долг и обязанность. В современном мире даже возродился средневековый реликт – вооруженные силы, не подконтрольные государственным институтам: от наемников на службе крупных транснациональных бизнес-корпораций до международных террористических организаций и вооруженных бандформирований. И это многообразие как нельзя лучше оттеняет основную дихотомию военной дисциплины, не изменившуюся за последние несколько сотен лет: высокие идеалы и деньги в армейском строительстве как были обратно пропорциональны друг другу, так и остаются.
