Фильм Мартина Скорсезе «Молчание» в широкий прокат не попал. Даже если на то были причины идеологические или экономические, вполне хватит и чисто художественных для понимания этой ситуации: нудное, растянутое на 2,5 часа киноповествование можно было бы без всяких потерь смысла сократить вдвое. Все эти замечательные натурные съёмки и декорации средневековой Японии, костюмы и актерская игра уже к середине фильма откровенно поднадоедают.
Фабула строится на одном из сюжетов из истории христианизации Японии: два молодых португальца-иезуита приплывают на острова, чтобы, с одной стороны, нести Слово Божье, а с другой стороны, найти руководителя предыдущей миссии, ревностного христианина, который, по слухам, отрёкся от веры. И вроде бы много христиан на островах, и все верят истово и самозабвенно, но в Японии христианство вне закона, за его исповедание казнят, но только крестьян. А потому священники-иезуиты раз за разом должны выбирать между своей верой, и тогда на их глазах будут мучить и истреблять их паству, и благополучием ближних, и тогда иезуитам надо наступить грязной пяткой на икону и отречься от Христа.
«Если ты умер за Него, то уже спасён», верят христиане, но кто это решил? При всех данных Богом «заповедях блаженства», никто не знает, как, кого и за что Бог будет в итоге судить
Конечно, этот рассказ о христианстве адресован западному зрителю, все о христианстве позабывшему, но усвоившему выхолощенный гуманистический пафос. Земное благо ближних - ничто по сравнению с их посмертной участью, а потому все страдания иезуитов, созерцающих чужие пытки, кажутся просто маловерием: если люди умирают за Христа, - их ждёт рай, и на месте священников стоило бы скакать от радости, что так много пасомых обретают святость. Да, христианство - не гуманистическая религия. И мы рады, что Скорсезе это заметил.
На этом рецензию можно было бы и закончить, если бы не несколько важных сюжетных деталей, а точнее вопросов, сильно усложняющих набросанную нами картинку.
Во-первых, в Христа ли верят японские крестьяне? Из разговоров священников выясняется, что Христос, Солнце правды, для их паствы ничем не отличается от дневного светила, которое умирает каждый вечер и воскресает каждое утро. Крестьяне верят в то, что вера спасет их от тягот земной жизни и переместит в рай, «где не надо будет работать». А ещё японским христианам обязательно нужны внешние атрибуты веры - реликвии или, на худой конец, просто намоленные предметы, вроде бусин из чёток или крестиков, сделанных священником. Обобщённо говоря, им нужны христианские фетиши. В «Молчании» последовательно дискредитируется та самая «простая сердечная вера», которая так симпатична многим современным православным. Её хватает для того, чтобы поддерживать повседневный образ внешней благочестивости, но в крайней ситуации неизбежно возникнет серьезный вопрос: а за Христа ли эта смерть?
С этим связана вторая проблема, куда более серьёзная: с чего мы решили, что Бога можно запрограммировать на спасение? «Если ты умер за Него, то уже спасён», верят христиане, но кто это решил? При всех данных Богом «заповедях блаженства», никто не знает, как, кого и за что Бог будет в итоге судить. Более того, Он не обязан давать инструкции, объяснения и советы, даже если мы будем умолять Его о них. Конечно, любой христианин в ситуации тяжёлого жизненного выбора пытается сбежать от этого выбора, хотя бы в молитву. «Пусть совершится чудо, Господь сам все управит, а я, христианин, останусь чистеньким, добрым и пушистым. Аминь». Именно об этом и молятся персонажи фильма. Но картина не просто так называется «Молчание». С чего мы взяли, что Бог будет нам при жизни отвечать? Гарантий христианину никто не давал и давать не будет.
Мы, русские православные, живём вовсе не в эпоху гонений, и, если иногда за чаем и задумываемся о таких вопросах, даже близко себе не представляем, как поведём себя в ситуации «Молчания»
Наконец, в фильме поднята и третья проблема: можно ли оставаться христианином после отречения от Христа? Очевидно, да. Можно даже обрести святость после отречения, и пример тому - апостол Пётр. А неоднократно отрекаться можно? Можно, и примером тому все тот же апостол Пётр и его «камо грядеши». Вопрос ведь только в том, в какой момент времени надо сделать то неизвестное, что обеспечит тебе спасение. Может, хватит и пары предсмертных слез покаяния. С учётом отсутствия божественных гарантий, из этих рассуждений возникает простая и надежная жизненная стратегия для христианина в условиях гонений, реализованная одним из второстепенных персонажей фильма - молиться-поститься-причащаться, но если вдруг стало жарко - отрекаться от веры. Потом, когда беда минует, душераздирающе каяться и снова возвращаться в лоно Церкви, очевидно, до следующих неприятностей. Апостол Пётр не сразу дозрел до мученичества, может и другим христианам можно с этим не торопиться? Как-нибудь потом, когда Господь Сам за руку в Рим отведёт...
Итак, Скорсезе наносит три мощных и последовательных удара в краеугольный камень строительства Церкви - святость мучеников. Жаль только, что оценить эти кинобогословские выкладки некому. Широкому западному зрителю вообще не понятно, про что это, он наглухо завяз в человеколюбии. Широкому азиатскому зрителю понятно только то, что христианство - вещь дикая и чуждая восточному менталитету. Ну а мы, русские православные, живём вовсе не в эпоху гонений, и, если иногда за чаем и задумываемся о таких вопросах, даже близко себе не представляем, как поведём себя в ситуации «Молчания».
