Что общего между классической русской литературой двадцатого века и выросшей к началу века двадцать первого из книжек-рисунков для детей то ли индустрии, то ли религии, посвящённой всевозможным супергероям? Казалось бы, ничего общего у этих феноменов нет и быть не может. Но между классической культурой и нынешней псевдокультурой существует общая черта, свидетельствующая об их близком родстве.
Литературная традиция (русская и не только) позапрошлого столетия вывела на сцену такого персонажа, как «маленький человек». Причём почти всегда он был частью сюжета «трагедия, драма, трагикомедия маленького человека». То есть преподносился как существо исключительно несчастное, страдающее, притесняемое и несправедливо обижаемое, но при этом настолько незначительное, что даже его мучения воспринимались в лучшем случае со снисходительной сентиментальностью, в худшем – как разновидность комического действия. Вроде вечно несчастного Пьеро из французских ярмарочно-карнавальных действий, над которым почти все смеялись и почти никто его не жалел. Неизменным атрибутом было также низкое социальное, имущественное, образовательное положение, а нередко и какое-нибудь бросающееся в глаза увечье, дефект внешности или общее несоответствие, как ныне модно выражаться, бьюти-стандартам.
Самый известный пример такого персонажа это, разумеется, Акакий Акакиевич Башмачкин из повести Н.В. Гоголя «Шинель». Перечитайте это гениальное произведение ещё раз, и ещё раз, и ещё сколько угодно раз – и с каждым новым прочтением будете испытывать всё большую жалость к этому человеку, но так и не сможете избавиться от высокомерного к нему отношения. На Башмачкина просто невозможно не смотреть сверху вниз, таким уж «родил» его Гоголь, такую уж сумму реальностей вокруг и внутри него создал. И такова судьба всех «маленьких людей», какими бы разными ни были губительные сюжетные круговороты, в которые они попадали на страницах книг.
Но у «маленького человека» девятнадцатого века было хотя бы собственное имя, хотя бы собственная биография, хотя бы собственная жизнь, пусть трижды несчастная. К началу современного нам столетия эта идея выродилась в концепцию «человека ничтожного». И наиболее ярко она представлена как раз в «супергеройских» фильмах и сериалах. Практически все они (исключения – лишь статистическая флуктуация) построены по единому сценарному и драматургическому образцу.
Полноценными являются только главные герои/антигерои и их ближайшее окружение, связанные с ними либо родственно-дружескими узами, либо интересами общей выгоды. Все остальные не имею ни значения, ни ценности, им остаётся функция массовки, биологического или социального материала. Они нужны лишь для того, чтобы супергерой мог спасти «сколько-то человек», а суперзлодей мог погубить «сколько-то человек». Чтобы зритель мог оценить масштаб благородства, силы и отваги протагониста, с одной стороны, и жестокости, кровожадности и садизма антагониста, с другой.
Весь фокус – на супергероях, только их страдания и смерть заслуживает зрительского внимания и слёз. Жизни представителей массовки – это всего лишь повод создать с помощью компьютерных спецэффектов более масштабное и впечатляющее визуальное зрелище. Потому что «человек ничтожный» - это по сути то же самое, что и ничто. А как можно испытывать сочувствие к пустому месту?
Внедряемая в сознание современного потребителя супергеройской поп-культуры концепция «человека ничтожного» - пусть не прямой, по боковой линии, но всё-таки потомок классической литературной традиции «маленького человека». Родилось же подобное отношение из прямого и категоричного отрицания христианства и христианского восприятия других людей как ближних.
Позапрошлый век – это эпоха победивших в европейской цивилизации идей Просвещения, ренессансного гуманизма, превосходства интеллекта над верой и прочих прелестей прогресса. И одним из фундаментальных принципов этой новой эпохи объявлялся лозунг «свобода, равенство, братство». История показала, что ни одно из этих великих и прекрасных слов не было воплощено в жизнь – и «равенство» в том числе.
Напротив: от христианского понимания равенства всех людей перед Богом как перед Творцом западная мысль ушла в противоположную сторону, к тому самому разделению на людей более достойных внимания и заслуживающих его по остаточному принципу. Христианское мировоззрение не ведает понятия «маленький человек», каждый из нас имеет высокую ценность для Бога. Если бы это было не так, то не пришлось бы Ему приносить Свою страшную Жертву на Голгофе в равной мере за каждого человека.
А вот внешне безобидная литературная игра в «маленьких людей» получила затем специфическое продолжение. Прошло не более ста лет, и появились теории, переросшие в практики, которые делили людей на полноценных и неполноценных, на заслуживающих жить и тех, кто лишь зря занимает жизненное пространство и даром переводит драгоценные ресурсы. Практическое воплощение этих концепций было побеждено ценой великих усилий – и очередную, 74-ую, годовщину этой Победы мы недавно праздновали.
Но сами идеи не исчезли, они эволюционировали. Сделали пару шагов назад, дабы не привлекать внимание совсем уж человеконенавистническими постулатами. Чтобы затем стремительно сделать пять шагов вперёд, к тому самому понятию «человек ничтожный». И с помощью разудалых красочных фильмов с многомиллионными бюджетами и копеечными сценариями вдалбливать в голову мысль, что по-настоящему важен только тот, кто «на коне», на виду, на высших позициях, на верхних строчках хит-парадов.
А все остальные – это так, биомасса. Перед нашими глазами проворачивается жуткий переворот сознания – попытка отменить грандиозный подвиг жизни каждого настоящего человека. Каждому из нас от первого дня до последнего доводится многократно сталкиваться с вызовами такой сложности и опасности, по сравнению с которыми все подвиги вымышленных супергероев ничего не стоят (даже если забыть о том, что это просто выдумка).
Не будем рассматривать каждый свою жизнь, сохраним скромность. Но вспомним всё, что знаем о жизни своих родителей, родственников, дедушек-бабушек и т.д. Разве, например, женщины, оставшиеся без мужей в военные годы, выкормившие нескольких детей (и нескольких похоронившие) в условиях, когда от напряжения рвутся стальные тросы, – не героини? Или мужчины, всю жизнь достойно трудившиеся простым, но тяжёлым трудом и вложившие в своих потомков простые, но вечные понятия о честности, доброте, трудолюбии – разве не герои? Или люди, оказавшиеся в результате болезни или несчастного случая прикованными к постелям и инвалидным креслам, и ежедневно совершающие выдающиеся усилия для достойной жизни – разве они не герои?
Даже «обычная», ничем «этаким» не примечательная, жизнь – это подвиг (при условии, что человек старается быть, оставаться, становиться настоящим человеком). Я не призываю каждого из вас возводить каждое своё действие в ранг героического свершения. Почистил утром зубы – герой. Добрался до работы через «пробки» – герой. Отстоял очередь в супермаркете – герой. Помог старушке донести сумки до подъезда – трижды герой. Нет, речь не о тиражировании мелководной мании величия.
Но нельзя забывать, что нет никаких «маленьких людей». Каждый из нас приходит в этот мир с риском для своей жизни и жизни своей матери. Лично переживает трагедию грехопадения и потери детского рая. Проходит через юношеские муки, терзания и сомнения. Начинает понимать ошибки и страхи своих родителей и ту боль, что причинил им, когда сам становится родителем. И так далее до самого последнего рубежа.
Всё это – подвиг человеческой жизни. И его нельзя обесценивать отсутствием богатства, известности, высокого социального или сословного статуса, биографической статьи в энциклопедии. Иначе мы дойдём (уже дошли?..) до того, что придуманные и надуманные персонажи будут для нас более важны и привлекательны, чем настоящие герои.
