Беседовала
С режиссером кино и телевидения, оператором, фотографом, талантливым кинохудожником и просто хорошим человеком Владимиром Асмирко я познакомилась на Международном кинофестивале «Русское Зарубежье», где он получил награду за фильм «Православие в Китае».
Владимир Асмирко начал свой творческий путь в 13 лет, благодаря своему дедушке-фотографу. Позже он начнет свою кинематографическую карьеру. В профессиональном багаже Владимира Асмирко участие в проектах канала ОРТ, производство авторских документальных фильмов для телеканалов «Культура» и «Russia Today», съемочные работы в Китае, Японии, далекой уссурийской тайге, на Курильских островах, на Камчатке и в Сибири, а также на севере Индии, в Сирии, Франции, Италии. Сегодня Владимир Асмирко – член Союза фотохудожников России, режиссер документального кино, оператор. В интервью порталу «Наследник» он рассказал о секретах документалистики, «рождении» интересного фильма, Православии в Китае и Японии и о местных обычаях азиатских стран.
Владимир, откуда эта любовь к документальному кино?
Думаю, истоки моего изначального интереса к документалистике – в увлечении фотографией. У меня дед был страстным фотолюбителем и, поскольку это происходило еще в эпоху пленочной фотографии, весь фотопроцесс казался просто фантастическим. В детском восприятии это был целый ритуал: разводились химикаты, занавешивались окна, включался красный фонарь, выбор кадра, экспозиция, в проявитель погружается чистый лист белой фотобумаги, на котором, – о чудо! – проступает изображение.
С возрастом увлечение фотографией набрало обороты, и в какой-то момент меня заинтересовала документалистика. В то время я жил во Владивостоке, и в этом городе у моря была очень мощная студия документальных фильмов – «Дальтелефильм», со своими традициями, коллективом профессионалов и множеством киноэкспедиций с обширной географией. И кино, и сюжеты для телевидения в то время снимались на пленку, поэтому ошибок в работе оператора быть просто не могло. Та школа, которой явился «Дальтелефильм», работа с прекрасными операторами и режиссерами, дала своеобразный вектор развития. Съемки документальных фильмов иначе как киноэкспедициями не назывались. Мы выезжали в тайгу, на Курильские острова, на Камчатку. Позже у меня была работа на разных телестудиях Владивостока в качестве оператора-постановщика и режиссера. Тогда же случились первые командировки в Китай, где произошли встречи с русскими людьми, живущими за границей. Когда мы приехали в Харбин, я обратил внимание, как люди, живущие на чужбине, строили свою жизнь вокруг церкви, и как это помогало им выживать в трудные времена.
До этого у меня вместе с сотрудниками краевого музея Арсеньева была поездка в Уссурийскую тайгу, где мы сняли документальный фильм про старообрядцев, проживающих вдали от цивилизации. И там, в тайге, невольно возник вопрос: почему эти люди так живут? Что помогает им выживать в таких тяжелых условиях? Их спасала, помогала преодолевать все невзгоды православная вера. Меня, на тот момент человека некрещенного, это, конечно, впечатлило.
А харбинцы и вся русская эмиграция, которая пережила в Китае немало бед и потрясений? Они сохранили тот духовный стержень, который получили еще в детстве, благодаря русскому, еще дореволюционному, укладу жизни, со всеми принципами и традициями, которые шли через Церковь в каждую семью. Ведь представьте, одно дело, исход в Европу – в европейскую цивилизацию и в более-менее идентичное культурное пространство. Но там никто русских не ждал. Тысячам эмигрантов пришлось ой как несладко. А Восток, Китай? Совершенно другой мир, непохожий на российский уклад жизни… Но при этом русский Харбин, этот, по сути, осколок Российской империи, смог просуществовать долгие годы.
Интерес к этой теме побудил к съемкам, к исследованию средствами кинодокументалистики и, таким образом, были созданы циклы передач и фильмов на Владивостокском телевидении. Путешествуя по России, по разным странам, я стал невольно обращать внимание на «сакральную географию», на места расположения храмов, на знамения, легенды и истории, связанные с возведением церквей. Так возник большой фотопроект «Храм по имени Россия», который в начале 2000-х экспонировался во многих городах России, Казахстана, Украины и даже в... мэрии Вильнюса. Этот проект стал лауреатом фестиваля «Царские дни» в Екатеринбурге, по-моему, в 2003 году.
А как пришла идея снять фильм «Православие в Китае»?
Ко мне обратились представители известного благотворительного фонда имени святителя Григория Богослова с предложением снять фильм о православии в Китае. Я согласился, даже сомнений не было: была такая радость и благодарность судьбе, что эта тема вновь возникла в моей жизни. Позже мы сделали еще и фильм о православии в Японии. Две этих картины – всего лишь часть большого авторского цикла фильмов митрополита Илариона (Алфеева) о Православии в разных странах мира. И мне посчастливилось снимать серии про Японию и Китай.
Были ли такие люди, с которых Вы берете и брали пример в документалистике?
С теплом и благодарностью всегда вспоминаю своего первого учителя в документалистике, кинооператора высшей категории Василия Николаевича Рещука*. Так совпало, что сразу на первой картине («Дом для внуков», режиссер Ю. Шепшелевич) я работал в качестве ассистента оператора с Рещуком. Это был, как сейчас модно говорить, фантастический воркшоп: съемки зимой в тайге, минус 35 по Цельсию, съемка идет интервалами по десять-пятнадцать минут – приходится менять намертво застывшие от мороза объектив и мотор на уже оттаявший в теплой машине комплект, и так всю смену. После зимних таежных поселков на Дальнем Востоке – летние съемки храма Покрова на Нерли, Дмитровского и Успенского соборов во Владимире. И я видел, как работает мой наставник в этих разных условиях, видел его отношение к операторской профессии и к фильмам, его безусловный профессионализм и невероятную работоспособность. Когда в съемках были паузы, он обязательно брал в руки карандаш или кисть – бумагу и краски он возил с собой во все экспедиции – и делал наброски, писал этюды. Для меня всё это было хорошей школой во всей полноте постижения как профессии, так и философии кадра, если хотите. И никакие, даже самые замечательные обучающие ролики в ютюбе, этого не заменят. Знаете, когда говорят о живописи, об иконописи, об искусстве в целом, очень часто звучат такие слова, как «преемственность», «традиция». Именно с ним я почувствовал нечто такое, что передается от учителя к ученику. Поэтому я очень благодарен Василию Николаевичу за потраченные на меня время и терпение.
Вообще, на студии «Дальтелефильм» был сильный творческий коллектив. Можно вспомнить много фамилий, режиссеры – Юрий Шепшелевич**, Владимир Патрушев***, Елена Крупкина; операторы – Анатолий Петров****, Николай Назаров и многие другие. Всех вспоминаю с теплотой и благодарностью. Позже, уже в Москве, на меня большое впечатление произвело знакомство с Сергеем Валентиновичем Мирошниченко*****. Он очень мощный. И как человек, и как режиссер.
Вы только православные фильмы снимаете или бывают разные картины?
Не только православные и не только фильмы. В том числе много работаю как фотограф. У меня есть выставки и в России, и в других странах. Дело в том, что само творчество – это ещё и инструмент для постижения мира, вглядывания в этот мир, взаимодействия с ним. На сегодняшний день мой инструментарий – это камера и компьютер, на котором можно монтировать. Мне интересны коммуникации человека с миром, с традицией и культурой, его внутренний мир. Интересно исследовать то, что меняет, преображает человека, раскрывает в нем присутствие божественной природы, то, что делает человека личностью. Мы же знаем, что, при всем многообразии современного искусства, часто происходит подмена понятий. И вот уже «великим творчеством» вдруг становятся всевозможные интеллектуальные спекуляции, провокации, скандалы и акции, начисто лишенные эстетического содержания.
Именно тогда, когда я работал в «Дальтелефильме», эти вопросы стали возникать в моей голове – что называть искусством, а что нет, что для меня есть творчество, и что мне интересно снимать. И эти интересы сопрягались с теми исканиями, c тем, если угодно, духовным опытом, который я переживал в то время. Ответ был очевиден – искусство не может быть вне гармонии, вне понятий добра и зла. В мире кино есть талантливые, да что там, гениальные фильмы, которые просто разрушительны для человеческой психики. Какие-то ужасные вещи, разумеется, могут быть показаны в картине. Но во имя чего? Помните, «к чему дорога, если она не приводит к храму»? К чему погружать зрителя в потрясения, боль, грязь, если в финале фильма не привести к катарсису, к любви и состраданию?
Мне нравится, когда сегодня на мастер-классах, которые я провожу, люди задают вопросы типа «где точка сборки художника?», «что им движет?», «почему вы именно это снимаете?» В этом есть положительная динамика. Раньше интересовали, в основном, секреты ремесла: как получить тот или иной эффект при съемке. Сегодня мы можем любую техническую консультацию получить в два клика в интернете: есть огромное количество обучающих роликов, а вот ответ на вопросы «почему?» и «во имя чего?» раскрываются только в общении, в совместных проектах, в связке «ученик – учитель». Это очень важный момент, потому что он определяет, как ты себя формируешь, кто ты есть, и как ты взаимодействуешь с миром.
Чем православный Китай отличается от православной Японии?
Вначале нужно определиться, что мы называем «православным Китаем» и «православной Японией». Если речь идет об общности людей, которые идентифицируют себя как православные христиане, то между этими людьми есть много общего. Принципы, которым стараются следовать все христиане, от страны к стране не меняются. Но национальная культура, традиция, уклад жизни, наконец, темперамент накладывают свой отпечаток. Замечали, как во время схождения Благодатного Огня в храме Гроба Господня по-разному ведут себя русские христиане и арабы? С нашей стороны как-то не вяжутся с храмом и торжественным моментом такие эмоции через край.
Японцы и китайцы совершенно разные и культурно, и эмоционально. Но вера сближает и объединяет эти и многие другие народы. Именно с верой и через веру человечество имеет шанс стать единой цивилизацией со множеством национальных культур, без войн и конфликтов, без уничтожения природных ресурсов. Вера позволяет среди инаковости находить общее и созвучное. Удивительное чувство испытываешь, когда в Японии, в Токио, в Кафедральном соборе Воскресения Христова, который японцы, в честь Николая Японского называют Николай До, церковный хор поет то на японском, то на греческом, и вдруг неожиданно звучит по-русски «Господи, помилуй», – это незабываемое впечатление, когда чувствуешь, что Православие – вне границ и континентов.
Схожие чувства возникали и в Иерусалиме, где мы оказались во время праздника Вознесения. Там тоже были представители разных церквей, которые съехались со всего мира, в том числе и армянская, и грузинская, и коптская церкви. И вот, все по-разному одеты, говорят на разных языках, но была единая литургия, и было ощущение, что все народы представлены здесь и все едиными устами славят Бога. Это, конечно, очень сильно!
Отличия, культурные и этнические, как я уже говорил, тоже есть. Например, в православном храме в городе Хакодатэ, где жил Николай Японский и откуда, собственно, и пошло Православие в Японии, нужно разуваться: пол в храме сегодня, как и в 19-м веке, застлан соломенными циновками, потому что так принято в Японии. Такой национальный колорит, о котором можно говорить долго. К примеру, те же самураи, которые приходили в христианство, ведь они даже не всегда понимали, что это такое – Воскресение Христово и Преображение Господне, но для них было безусловным, что Христос – это настоящий Самурай, ведь только истинные самураи, зная, что впереди – смерть, не свернут с выбранного пути. Так и Христос добровольно согласился на Распятие.
Во что верят современные китайцы и японцы?
Чтобы во всей полноте ответить на Ваш вопрос, нужно пожить в этих странах. Я не могу выступать экспертом по этой теме, потому что у меня были короткие посещения и Китая, и Японии, и мне сложно делать обобщения. По-моему, китайцы очень прагматичные люди, они много работают, великие труженики, но я не знаю, насколько в душе они верующие и каковы их религиозные предпочтения. Работая над фильмом «Православие в Китае», я обратил внимание на любопытную информацию. В одной книге автор говорит о возросшем в последние годы интересе китайской интеллигенции к христианству в целом и к православию в частности. Не могу подтвердить или опровергнуть, встреч и общений с китайской интеллигенцией у меня не было.
Что касается Японии. Вы знаете, что верующих в этой стране чуть ли не в два раза больше, чем жителей? Удивлены? А это всего лишь результаты переписи населения. Дело в том, что многие японцы в равной степени относят себя и к буддизму, и к синто. Сложно представить человека, серьезно практикующего буддизм и синтоизм одновременно. Но на бытовом уровне все просто и логично: радостные события жизни – свадьбы, рождения детей – японцы отмечают в синтоистских храмах, печальные – в буддийских. И в этом – своя житейская логика. Как и в том, например, что синтоистский алтарь должен располагаться под открытым небом. И, казалось бы, у жителей многоэтажек нет выхода из этой ситуации. Но японцы так просто не сдаются! Берется листок бумаги, на нем рисуется иероглиф «небо» и приклеивается на потолок. Вот и все, молись на здоровье.
Количество православных христиан в стране около 36 000 человек. Примерно столько же православных японцев было при святом равноапостольном Николае, архиепископе Японском. Число более-менее постоянное на протяжении последних ста лет. Это объясняется просто – японцы чтут традиции не только национального масштаба, но и семейные. И если родители или бабушка с дедушкой были православными христианами, то долг потомков – продолжить семейную традицию. Может быть, в этом и кроется главный секрет сегодняшнего успеха японской цивилизации – верность традициям и открытость современности.
На Международном кинофестивале «Русское Зарубежье» Владимир Асмирко получил награду от Международного центра развития социальных программ «Образование для гуманитарного сотрудничества» за фильм «Православие в Китае». Скромный и неприметный с виду, он стал лауреатом XI Международного кинофестиваля «Русское Зарубежье». Автор кинокартины – митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), викарий Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, Председатель Отдела внешних церковных связей Московского патриархата. В 2013 году, он, беседуя с корреспондентом «РИА Новости», заявил: «Мы считаем, что условия для того, чтобы китайские священники появились в китайских православных храмах, уже созрели, и это та непосредственная цель, к достижению которой мы стремимся на данном этапе». Тема, затронутая автором в фильме и воплощенная перед зрителями, очень остра и злободневна. Много ли нас, православных по всему миру? Действительно ли Православие «держит» мир? Почему нас невозможно победить? Эти, одновременно наболевшие и в то же время простые, вопросы помогают получить ответ. И сейчас Православие не только возрастает в мировом масштабе, но и помогает «спасти мир».
*Василий Николаевич Рещук (род. в 1940 г.) – член Союза кинематографистов России, оператор высшей категории киностудии «Дальтелефильм», режиссер 15-ти документальных картин.
**Юрий Павлович Шепшелевич (21.05.1939 – 08.08.1993 гг.) – режиссер Владивостокской кинокомпании «Дальтелефильм», член Союза кинематографистов России, призер Всесоюзных и Международных фестивалей.
***Владимир Григорьевич Патрушев – режиссер-документалист и сценарист киностудии «Дальтелефильм», член Союза кинематографистов России, автор книги «Трунька о себе, своих попутчиках и славном «Дальтелефильме».
****Анатолий Петров – кинооператор дальневосточной телестудии «Дальтелефильм».
*****Сергей Валентинович Мирошниченко - советский и российский кинорежиссёр-документалист и сценарист, педагог, профессор. Заслуженный деятель искусств России (1993). Лауреат двух Государственных премий Российской Федерации (источник: https://ru.wikipedia.org)
