Князя Михаила Черниговского, убитого в далеком 1246 году за то, что отказался поклониться языческим богам в Орде, долгое время считали образцом верности православию. Князь вроде бы служил явным доказательством того, что христианские мученики – свидетели истинности православия – возможны были не только в первые века христианства. Недаром общерусское прославление Михаила Черниговского произошло в 1547 году, когда по инициативе Митрополита Макария и юного царя Иоанна Грозного целый ряд местночтимых святых получили общерусское почитание.
Но пришел суровый 20 век, который жестко проверил всю отечественную православную историю. Подвергся проверке и подвиг Михаила Черниговского. Для начала был создан образ князя предателя, который бросил свой народ(точнее, Киев), а сам направился на Запад. При этом всегда существовал тонкий намек – рванул на Запад, где живут католики, которые с православными в то время совсем «не дружили».
При внимательном рассмотрении реальной исторической ситуации ничего криминального в действиях князя Михаила найти нельзя. И до него, и после (Дмитрий Донской, например,при нашествии Тохтамыша) многие правители при наступлении сильного противника оставляли достаточно сильное войско в самой мощной крепости (надеясь, таким образом, сдержать на некоторое время врага и его обескровить), а сами отправлялись в другое место для сбора дополнительного войска, с помощью которого надеялись отразить вражеское нашествие.В том, что князь Михаил поехал на Запад, в Польшу, нет ничего удивительного– матерью Михаила была дочь польского короля.К тому же было очевидно, что за юго-западными русскими княжествами последует монгольский удар на Польшу.К 1240-му подавляющее большинство русских княжеств было уже разгромлено монголо-татарами (на их помощь надеяться было бесполезно).
Да, планам Михаила не суждено было реализоваться – Киев долго не простоял, поляки с помощью не спешили, но никакого предательства и близко не было.
Кроме образа князя-предателя был создан ещё один – князь-неудачник, который расплатился за собственные глупые ошибки. Этот образ Михаила Черниговского достаточно успешно в своих работах демонстрировал Лев Гумилев,который к православию относился с симпатией (поэтому этот образ пробрался и в православную культуру). Гумилев, поэт евразийства, пытался всячески снять черный взгляд на монголо-татар. Поэтому случай с Михаилом Черниговским для него стал хрестоматийным по очернению кочевников.
Лев Николаевич всегда подчеркивал веротерпимость монголо-татар. Действительно, согласно Золотой Ясечеловек, убивший священника, карался смертной казнью. А какие привилегии получила Православная Церковь от Орды на Руси! Причем это не было каким-нибудь исключением – к буддизму, к исламу монголы относились с таким же уважением. Поэтому Гумилев резонно задавал вопрос: а заставляли ли вообще Михаила Черниговского поклоняться каким-либо монгольским языческим кумирам? Тот факт, что князя убили, он не подвергал сомнению, а приводил одну очень конкретную причину его смерти. Князь приказал в 1239 году убить монгольских послов – для монголов это самое страшное преступление, которое должно быть отомщено, – поэтому его и убили. Как вы понимаете, после подобного объяснения все разговоры о святости князя Михаила как-то неуместны. А его дальнейшее прославление объясняется чисто политическими причинами. Логика простая – понадобился герой, который стал бы символом духовного сопротивления Золотой Орде (необходимость в этом появилась, когда Золотая Орда из веротерпимой языческой в 14 столетии стала мусульманской, «не совсем веротерпимой»). И князь Михаил, по Гумилеву,на эту роль подходил прекрасно – об убитых послах никто и знать не знал, а смерть его в Орде была несомненна.
Скептическое отношение к некоторым православным святым появилось задолго до Гумилева, ещё в 19-м веке. Достаточно вспомнить Историю Русской Церкви Голубинского. Но благодаря популярным работам Гумилева этот скептицизм вышел на совершенно новый уровень.
Так что рассмотрим поподробней случай Михаила Черниговского. Во-первых, необходимо сказать, что известие об убийстве ордынских послов – это сообщение поздней московской летописи. Поэтому безапелляционная вера Гумилева в это событие вызывает определенные сомнения (особенно у профессиональных историков). Во-вторых, безусловно, ордынцы были веротерпимы в 13-м – начале 14-го столетия, но они умели делать исключение для тех политических лидеров, которые представляли для них проблему.
Именно таким – проблемным – князем был Михаил Черниговский. По всей видимости, князь Михаил родился в 1179 году. И перед поездкой в Орду ему было уже 66 лет. Редко кто из древнерусских князей со времен Владимира Мономаха мог похвастаться таким реальным и политическим долголетием. Несомненно, что среди всех князей Рюриковичей он был самым старшим на то время, а значит,и самым старшим в роду,несмотря на разделение всей Киевской Руси на отдельные княжества и выделение среди Рюриковичей таких княжеских династий, как Мономаховичи и Ольговичи.Символично, что он и правил в Киеве (со времен детей Святослава старший князь в роду правил Киевом, традиция продержалась до середины 12-го века). Это прекрасно понимали и ордынцы.Понимали они также, что благодаря польским родственникам у князя мощные связи в Европе. Т.е., по мнению ордынцев, это был самый сильный (как с военной, так и с политической точки зрения), самый уважаемый князь, который пытался создать очень серьезную коалицию русских князей с европейскими правителями.
Поэтому именно такого князя надо было унизить и сломить – в подобном символическом унижении сакральному подчинению подвергалась вся древнерусская политическая система, вся древнерусская земля.
Да, подавляющему количеству русских князей не предлагалось поклониться обожествленным в монгольском язычестве стихиям. Другое дело – князь Михаил. Хотя и он был готов проявить уважение к победителю – без воли Бога ни один волос не упадет с головы человека, что уж говорить о судьбах государств. Так что очистительное прохождение через огонь – пожалуйста, поклонение лично Батыю – не вопрос, но только не поклонение чужим богам.
Житие Михаила Черниговского дает нам информацию, что князь внутренне был готов и к подобным испытаниям, и к смерти. И в этом данному источнику следует доверять. Особенно если помнить о возрасте князя, о его колоссальном политическом опыте, и, конечно, о его религиозности, превышающей среднюю планку того времени.
Достаточно проявить совсем немного исследовательского внимания, чтобы понять: князь Михаил – создатель уникальной святой семьи. Начнем с того, что в юности князь получил личный религиозный опыт. Он был исцелен по молитвам преподобного Никиты Столпника. После женитьбы князь долго не имел детей. И только после трехкратного паломничества в Киево-Печерскую лавру у князя родился первый ребенок (по преданию Михаилу во сне явилась Богородица). Девочку нарекли необычным для княжеских детей именем Феодулия (буквально – раба Божья). Судьба этого ребенка сложилась удивительно. В тринадцать лет она должна была выйти замуж за Федора Ярославовича, старшего брата Александра Невского (http://naslednick.online/rubric/history/history_10117.html). Но за день до свадьбы умер ее жених, который будет прославлен как святой в 17- м столетии. Феодулия оставила свет, приняла монашеский постриг с именем Ефросиния, и после кончины своей также была прославлена в лике святых. Первые двадцать лет ее монашеской жизни прошли на глазах отца, который прекрасно знал, что его старшая дочь – монахиня не только по званию.
Через полвека по монашескому пути пойдет и внук Михаила – князь Олег Брянский, который также станет настоящим подвижником и будет прославлен как святой.
Страшный для Руси 1238 год, когда армия Батыя громила Северо-Восточную Русь, привел к тому, у Михаила Черниговского появились новые святые родственники. Он приходился шурином владимирскому князю Юрию Всеволодовичу (его сестра была женой князя), погибшему на реке Сить, и канонизированному в середине 17 века. Тогда же был убит князь Василько Ростовский, захваченный в плен монголами, а затем убитый за отказ служить в армии победителей. Василько, женатый на второй дочери Михаила Марии, также был прославлен в лике святых.
Умудренный собственной жизнью и жизнью родственников, князь Михаил прекрасно понимал, что в Орде его ждет унижение или смерть. Он просил смерть у Бога и получил ее – такую смерть, которой могли бы позавидовать многие князья. «Конец всему делу венец» – говорит известная русская пословица. Но смерть князя Михаила – это не только уникальное завершение его долгого жизненного пути, смерть старшего в роду князя сразу после страшного нашествия – это завершающая точка такого уникального периода отечественной истории как Киевская Русь. И это завершение, эта смерть при всей внешней трагичности несла в себе такой оптимистический заряд, что люди из русского будущего (начиная с 14-го века) это прекрасно заметили. Поэтому Михаил Черниговский был с Россией во все последующие эпохи.
