Часть первая
Затянувшийся на шесть лет кровавый конфликт на территории Сирийской Арабской Республики уже внес в мировую военную историю немало экзотических и своеобразных новшеств. Помимо невероятного роста формирований милиционного типа у всех воюющих сторон, помимо первой серьезной пробы эффективности различных ПТРК (противотанковых управляемых ракетных комплексов), наконец, помимо использования заминированных шахидмобилей, управляемых смертниками, еще одной характерной чертой сирийской гражданской войны стала т.н. «анклавная практика».
Современный наблюдатель, имеющий за спиной немало прочитанных классических книг по военной истории, наверняка привык к тому, что в ходе боевых действий существует какая-никакая, а линия фронта, имеющая относительно ясные очертания и простирающаяся вдоль всей линии соприкосновения воюющих сторон. Особняком может стоять ситуация с партизанской или полупартизанской войной или же развитие событий в ходе блицкрига – там, действительно, линия фронта подчас весьма условна и актуальна лишь на очень небольшой временной промежуток.
Однако ни под первое, ни под второе описание решительно не подходит ситуация, сложившаяся вдоль сирийского побережья Средиземного моря и в некоторых района на востоке страны.
Тут иногда огромные, густонаселенные города, а иногда и совсем небольшие деревни и кишлаки стали ареной многолетнего противостояния осажденных и осаждающих в лучших традициях Вердена и Соммы. Линия фронта здесь может не двигаться месяцами, а то и годами, люди, оказавшиеся в окружении, чаще всего неимоверно страдают от недостатка продовольствия и медикаментов, варварских бомбардировок и опустошающих ракетных обстрелов, а подчас практически не меняют прежнего образа жизни, лишь приспосабливаясь к новой власти. Защищать и осаждать такие многолетние «котлы» могут пламенные религиозные фанатики, а могут и прагматичные офицеры и боевики, наладившие за такое время универсальные схемы «выкачивания» всех соков из окруженного города или деревни. Ровно так же постоянное нахождение одного или двух таких анклавов на передовицах крупнейших новостных агентств и в списке для обсуждения топовых мировых дипломатов вовсе не мешает другим оставаться в абсолютной безвестности на протяжении трех или четырех лет.
В нашем небольшом рассказе мы попробуем максимально коротко и понятно описать то, как и почему сложились такие «анклавы», какова их роль в сирийском конфликте и какие есть варианты разрешения сложившейся там ситуации, местами по-настоящему тупиковой.
В общем можно сказать, что основной причиной появления обсуждаемого феномена стало не что иное, как крайне сложная и динамичная этно-религиозная география Сирии. С незапамятных времен на землях исторического Леванта – Палестины, Сирии, Ливана и Ирака, сосуществовали многие десятки этнических и религиозных общин, таких, например, как христиане и мусульмане, шииты и сунниты, друзы и исмаилиты, католики и несториане, арабы и персы, греки и иудеи. Естественно, за все это время (то есть где-то за последние полторы тысячи лет) между ними не раз и не сто раз возникали жесткие конфликты, в том числе и вооруженные, однако почти всегда, хотя бы на словах, уважался принцип относительной гармонии между всеми жителями Леванта.
Члены секты алавитов. Первая половина XX века
То же, что случилось во второй половине XX века, в корне изменило всю ситуацию, по крайней мере, в Сирии. В молодом сирийском государстве (независимость была получена от французской оккупационной администрации в 1946 году) почти сразу же взяли верх левые и леворадикальные политические движения социалистической направленности. Наиболее мощное и разветвленное из них – Партия Арабского Социалистического Возрождения БААС – сумело в 60-х и 70-х годах захватить власть в двух крупнейших государствах Леванта – Ираке и Сирийской Республике. С социальной точки зрения подавляющее большинство членов и партийная верхушка БААС были и остаются представлены членами мусульманской секты алавитов. Это религиозное меньшинство долгие годы занимало в социальной структуре Сирии самое последнее место, алавиты презирались своими соседями, им перекрывались пути к образованию и самореализации, их представители были практически исключены из политических институтов страны, а большинство адептов традиционно зарабатывало на жизнь выполнением наиболее примитивной и грязной работы.
Получив посредством партии БААС власть в свои руки единожды, сирийские алавиты уже не собирались ее кому-то отдавать или с кем-то делиться. Поэтому в последние десятилетия прошлого века ими была развернута широчайшая программа по «вышибанию» политической почвы из-под ног других социальных объединений, не важно, этнических или религиозных, чьи «ареалы» обитания разбросаны по всей стране – от Средиземного моря и до Евфрата. С одной стороны обильная материально-техническая помощь СССР и стран соцлагеря, а с другой – синдром загнанной в угол крысы, позволил сирийским баасистам действительно во многом подавить и загнать в подполье большинство потенциальных конкурентов. Некоторые из них, как, например, друзы, предпочли стать «вассалами» бааасистов, нежели подвергнуться жестоким репрессиям главного силового инструмента партии – разведки Военно-Воздушных Сил САР.
Единственный, кто сразу попытался жестко заявить о своем неудовольствии такой политикой – суннитское большинство Сирии, основная часть которых проживает в плодородных землях западных провинций Идлиб, Алеппо, Хама и Хомс. Квинтэссенцией суннитского недовольства тогда стало кровавое восстание в городе Хама, столице одноименной провинции в 1982 году. Формально мятеж был организован старейшей и влиятельнейшей исламистской группировкой «Братья-мусульмане», однако социальную базу для массового антиправительственного выступления составили именно сирийские сунниты. Ясно осознавая, что исход и политические последствия мятежа Хамы могут стать сигналом для остальных недовольных, президент Хафез Асад отдал приказ армейским соединениям и силам Мухабарата (нечто вроде национального КГБ) показательно «зачистить» Хаму от инсургентов. Давно отвыкший от войны город подвергся жестоким артиллерийским ударам, самолеты ВВС САР неоднократно наносили удары прямо по оживленным улицам и исторической части города с низких высот, а вошедшие затем в городскую черту мотопехотные батальоны расстреливали из танков прямой наводкой любое здание, откуда по ним был сделан выстрел. Меньше чем через месяц восстание было подавлено. Тем не менее, это вовсе не подразумевало полной дезинтеграции и сдачи как сирийских суннитов, так и многих других сект или национальных меньшинств, большинство из которых лишь временно прекратили открытую борьбу против режима, ожидая помощи извне.
Развод почетного караула в честь Дня Независимости Сирии, 1963 год – год прихода к власти партии БААС
И вот в 2011 году баасистское правительство Сирии попало в «черный список» США, суннитских монархий Персидского Залива и некоторых стран ЕС, наряду с другими авторитарными социалистическими режимами Ближнего Востока. Осознав на горьком примере Ирака, что прямая военная интервенция может повлечь за собой уйму абсолютно непредсказуемых последствий, США и их региональные союзники выбрали как раз недовольные режимом социальные группы в качестве фундамента для перекройки политической картины САР по своим лекалам. На практике это выразилось в массовом налаживании контактов между духовными или политическими лидерами сирийских этно-религиозных групп с одной стороны и преимущественно турецкой, иорданской и саудовской разведками, а также, через их посредство, со спецслужбами США – с другой. Географически турецкая разведка работала (и работает до сих пор) с сектами и национальными группами, проживающими в центре и на северо-западе Сирии, в то время как зоной интересов Иордании является сирийский юг. Параллельно, являясь стратегическими союзниками и Иордании, и Турции, присутствие своих агентов почти по всей стране обеспечивают разведывательные службы США и Королевства Саудовская Аравия.
Началось все по классическому и уже довольно приевшемуся сценарию, с протестных демонстраций в южном городе Дераа групп недовольных студентов – против коррупции, засилья силовых ведомств, нечестных выборов, ну и вообще «за все хорошее». Генералы из «Старой Гвардии» покойного Хафеза Асада привычными методами подавили эти выступления, арестовав десятки человек с применением грубой силы, огнестрельного оружия и пыток и издевательств над задержанными. Однако не в пример 1982 году, теперь этот шаг правительства послужил «звонком», по которому самые разные силы внутри Сирии взялись за оружие и крайне прозрачно намекнули, что такой ситуация в их стране больше не будет.
Не известно, что могло бы получиться у столь разношерстных перманентных союзников, действуй они в одиночку, без одной сильной, наводящей и управляющей руки. Однако вплоть до конца 2013 года такая рука у них имелась в лице объединенных представителей США, Турции, Иордании и монархий Залива, причем опять же вплоть до указанного срока США тотально превалировали над всеми остальными «друзьями Сирии» в вопросах принятия ключевых программных решений. С благословения и под любовным присмотром иностранных разведок в САР в считанные месяцы была сформирована структура, чьей целью было объединить и в дальнейшем управлять борьбой всех недовольных против Дамаска – т.н. «ССА», «Свободная сирийская Армия». Хронологически датой ее основания считается 29 июля 2011 года, когда группа дезертиров из рядов правительственной армии (САА – Сирийская Арабская Армия) во главе с полковником Риядом аль-Ассадом опубликовала видеообращение к сирийским военнослужащим с призывом переходить на сторону «народа». За очень короткий срок после этого к дезертирам присоединилось около 40 тысяч бывших солдат и офицеров среднего ранга, в основном, мусульмане-сунниты, хотя среди них также были представлены и другие религиозные группы. В 2011, 2012 и 2013 годах структура, возможности и успехи ССА только ширились – ориентированная на внешнюю агрессию система безопасности БААС еле-еле выдерживала волну за волной мелких и средних атак и нападений на правительственные учреждения, армейские склады и аэродромы, засад на колонны армии и Мухабарата. К 2012 году в руки ССА перешли обширные территории в той самой «суннитской» части страны, которую мы упомянули выше, а 15 июля ССА в координации с сотнями других инсургентских группировок дала старт самому главному сражению в своей истории – Битве за Дамаск (т.н. «Операция «Вулкан»). Практически первыми жертвами ССА стала львиная доля силового блока режима БААС – два министра (обороны и внутренних дел), заместитель министра обороны и вице-президент. Сам глава Сирии, Башар Асад, чудом остался в живых во время взрыва в здании Департамента Национальной Безопасности, где проходило срочное совещание верхушки БААС по сложившейся ситуации. Любопытно, кстати, что официально до сих пор не было объявлено, каким образом повстанцам удалось произвести взрыв, а общепринятая версия о террористе-смертнике не выдерживает даже самой примитивной критики.
Однако обстоятельства сложились так, что имевшая все шансы на успех ССА так и не смогла достигнуть своей главной цели. В 2013 году неожиданно назрел конфликт внутри самого лагеря «друзей Сирии». Эмиссары Королевства Саудовская Аравия, эмирата Катар и некоторых других монархий Залива резко выступили против руководящей роли США в построении пост-баасистской Сирии. Желая самим определять судьбы восстания против Дамаска, они оказали неоценимую помощь в формировании военно-политического фундамента принципиально другой силе, мечтавшей низвергнуть в небытие режим партии БААС – сирийским радикальным исламистам. Таким образом, на пике своих успехов силы восстания оказались расколоты надвое, и очень скоро все-таки более умеренная по своим методам и ориентированная в основном на обильные поставки современного оружия ССА распалась и рассеялась под ударами мотивированных, ни перед чем не останавливающихся джихадистов. Режим, в свою очередь пойдя на беспрецедентные меры и не считаясь потерями, сумел в конечном счете удержать столицу под своим контролем. Стремительный и окончательный крах «Свободной Сирийской Армии», как могущественной, объединяющей и направляющей силы восстания открыл принципиально новую главу конфликта в САР, продолжающуюся в некотором смысле и до сих пор.
Основополагающим принципом этого этапа стало отсутствие общего координатора борьбы, как со стороны мятежников, так и со стороны правительства, и, следственно, необходимость и первым, и вторым полагаться в основном на свои собственные силы. Последнее вовсе не означает, что, с уходом ССА на вторые и третьи роли, перестал действовать канал поставок иностранных вооружений мятежникам или же их зарубежные спонсоры резко открестились от своего сирийского проекта. Просто теперь каждая из заинтересованных стран «застолбила» за собой пять-десять социальных, религиозных или политических группировок, на которых и стала строить исключительно свою собственную сирийскую политику. Это породило множество неожиданных противоречий и склок внутри обоих враждующих лагерей (и сторонников революции, и защитников Дамаска), но с другой стороны, резко «активировало» военно-политический потенциал, заложенный внутри самой страны, а не привнесенный извне.
Начиная с конца 2013 года каждый крупный город и, наверное, каждая третья деревня начали формировать свои собственные ополчения и батальоны (все, как правило, с чрезвычайно громкими названиями), которые затем выбирали, к кому присоединиться: к лоялистам или же противникам партии БААС. За каждым таким батальоном стоит вполне конкретное социальное объединение: религиозная секта, политический клан, семейная община (из нескольких десятков родственных семей), некое национальное меньшинство или даже племя, торговый синдикат и т.д.
Это, так сказать, первичная, базовая единица в структуре конфликта одов. Далее следуют более крупные: объединенные ополчения округа, нескольких городских кварталов или же нескольких пустынных оазисов, они обычно именуют себя «армиями…» («Джейш…») или же бригадами («Лива…»). Из «бригад» и «армий» формируются региональные коалиции, такие, например, как «Джебхат аль-Джануби» (Южный Фронт»), в состав которой вошли сотни мелких отрядов и группировок, действующих в южных провинциях Кунейтра, Дераа и Сувейда. Коалиции обычно формируются по географическому признаку или же для проведения конкретной масштабной операции, например, крупнейшая северная коалиция «Джейш аль-Фатх» («Армия Завоевания») была сформирована с целью прорыва блокады города Алеппо проправительственными силами. Приводя примеры со стороны лоялистов, нужно сказать, что тут разобраться значительно труднее, поскольку формально большинство из них включены в армейский штат под «списочными» номерами и названиями. Однако доподлинно известно, что достаточно крупное и известное формирование «Силы Тигра» («Tiger forces», «Раджул аль-Нимр») состоит где-то из дюжины местных рот и батальонов, сформированных в разных городках и деревнях провинции Хама преимущественно из ветеранов армии и ВВС.
В своей массе большинство таких милиций так или иначе привязано к месту компактного проживания своей общины, либо к конкретным предприятиям и сельским районам. Соответственно, с одной стороны серьезно повышается градус сопротивления таких формирований по мере приближения к их родным деревням и городам, с другой ограничивается радиус их действий и серьезно снижается эффективность таких ополчений далеко от их «ареалов». Со временем наиболее богатые и хорошо оснащенные милиции сформировали отдельные роты для операций в отдаленных частях страны, что, впрочем, можно сказать скорее о тех из них, что сохраняют верность Дамаску.
Все эти простые закономерности были быстро поняты прожженными генералами «Старой Гвардии» БААС, составляющими вплоть до настоящего момента реальную власть в Дамаске. Далее следовал логичный вывод: если каждое из таких ополчений за родной дом будет стоять до последнего, в то время как наши собственные ресурсы весьма ограничены, значит, с кем-то неизбежно придется договариваться, наплевав на традиционную бескомпромиссность национальных спецслужб. В оставшихся случаях, как показала практика, вполне достаточно было просто физически заблокировать «ареал» враждебной общины и одновременно плотно держать кольцо окружения, не оставляя возможности нанести себе удар в спину, и в то же время не делать условия внутри блокированного анклава совсем уж невыносимыми, дабы не провоцировать окруженцев на решительные шаги.
Полевой командир сирийского отделения «Аль-Каиды» и офицер режима жмут друг другу руки после заключения перемирия. Город Забадани на западе Сирии
Следуя стратегии, адаптированной к сложившейся ситуации, ударные силы лоялистов с 2014 года начали наносить серии ударов по коммуникациям между мятежными городами и деревнями, а также, где хватало сил, попытались отрезать противника от границы. К концу 2015 года эта компания принесла свои результаты, режим сумел отвоевать значительные территории в жизненно важных для него западных провинциях, а те населенные пункты, которые не удалось взять с наскока, изолировать от «большой земли» на севере и юге. Тем самым, понеся гораздо меньшие потери, чем могло бы быть, Дамаск вернул себе стратегическую инициативу и в целом предотвратил массовое объединение повстанцев в крупные «фронты» и «армии». Именно поэтому к началу российской кампании в САР, формально подконтрольная режиму территория была испещрена десятками «котлов», «котелков» и «кастрюлек». Одновременно в похожее положение попали многие опорные пункты лоялистов, волею социальных миграций оказавшиеся в окружении враждебных общин. Включившись 30 сентября 2015 года в сирийскую мясорубку, Россия как раз успела к началу следующего этапа: формированию сплошной линии фронта и финальному распределению земель и политического влияния между теми, кто удержался на безумной карусели предыдущих четырех лет. Ультимативным условием последнего как раз и является разрешение ситуации с многочисленными анклавами, большинство из которых мы попытаемся отдельно описать во второй части.
Продолжение здесь
