Вот уже более тысячи лет Россия живёт по христианским законам, приняв Православие, как великий дар, в наследство от Византии.
«Если кто хочет по Мне идти, да отвержется себя, и да возьмёт Крест, и последует Мне», – сказал в евангельской проповеди Господь наш Иисус Христос. И, следуя этому завету, казалось, Византия IX-X веков представляла собой сплошной монастырь. Массовому стремлению к монашеской жизни покровительствовали императоры: например, только в IX веке семь из 15 императоров приняли монашеский постриг. Постригались и члены царственного дома.
Эта устремленность была воспринята на Руси сразу же с принятием ею святого крещения. Среди тех, чьи сердца озарились благодатным огнем любви к Христу, было немало представительниц великокняжеских родов, в последствие и – царских.
Европейский историк Дитмар в записках о путешествии на Русь упоминает о существовании в Киеве монастыря святой Софии, основанного, вероятнее всего, стараниями византийской царевны Анны, ставшей венчанной женой великого князя Владимира. Позднее монастырь, как и Десятинная церковь, пострадал от пожара в 1017 году.
Рано появляются на русской земле и женские монастыри.
Согласно «Тверской летописи» Рогнеда – одна из жён князя Владимира, могла быть первой из княгинь, принявшей монашеский сан. Судьба непокорной полоцкой княгини, на долю которой выпали горести, слёзы и страдания, вызывала сочувствие и сердечный отклик современников, прозвавших её Гориславой. Ни одной женской судьбе не посвятили древнерусские летописцы столько страниц, как полоцкой княжне-красавице.
Ни один из браков князя Владимира не был «браком по любви». Все его жены либо выступали живым залогом того или иного военно-политического союза, каковой и была византийская царевна Анна, либо – живыми трофеями княжеских побед.
Так называемые ритуальные, или «трофейные», жены и рождение ими бастардов и «робичичей» – всё это было прямым подтверждением той или иной победы над врагом. Победа не считалась полной, пока не было обладания землей на магическом уровне, а для того, чтобы овладеть землей, необходимо овладеть женщиной, выступающей прямой персонификацией конкретной земли. Поэтому жены Владимира-язычника – живые образы взятых им городов, завоеванных им земель и княжеств.
Одной из таких «трофейных» жен и была полоцкая княгиня Рогнеда, высокомерно отвергнувшая воеводу Добрыню – любимого дядю князя Владимира, выступившего однажды сватом.
После смерти киевского князя Святослава быстро вспыхнула междоусобица: его сыновья Ярополк, княживший в Киеве, и Владимир, сидящий в Новгороде, рассорились не на шутку. За их конфликтом наблюдал полоцкий князь Рогволод, поддержки которого искал каждый из враждовавших братьев.
Процитируем из «Повести временных лет»: «В год 6488 (980). Владимир вернулся в Новгород с варягами и сказал посадникам Ярополка: "Идите к брату моему и скажите ему: "Владимир идет на тебя, готовься с ним биться"". И сел в Новгороде. И послал к Рогволоду в Полоцк сказать: "Хочу дочь твою взять себе в жены".
Несколько позднее в Лаврентьевской летописи под 1128 годом жизнеописание Рогнеды звучит уже как легенда: «И был у него (Владимира) дядька Добрыня, храбрый воевода... И послал тот к Рогволоду людей, и просил его отдать дочь за Владимира. Спросил у дочери Рогволод: «Хочешь ли за Владимира?» Она же ответила: «Не хочу разуть рабынича, а Ярополка хочу».
«Не хочу разуть»… – согласно древнему славянскому обычаю молодая жена перед первой брачной ночью должна была снять с ног мужа обувь. Однако тут не просто отказ, а откровенное оскорбление, ибо юная княжна вслух заявила о том, что жених – сын рабыни, ключницы Малуши, безродный бастард и ей совсем не пара. Если же принять версию некоторых ученых, например, В.П. Тимофеева, что имя Рогнеды славянского происхождения и означает «Неженная властью, рождённая для власти», то тем более будет ясен нравный характер полоцкой княгиньки. Именно «княгиньки» – Рогнеда была ещё совсем юной, двенадцатилетней, девочкой.
Владимир запомнит слова непокорной строптивицы и скоро, захватив Полоцк, на глазах отца и братьев обесчестит Рогнеду, чем подтвердит своей дружине, что и эта земля ныне принадлежит ему. Следом Рогволод и два его сына будут убиты.
Одолев Ярополка, Владимир в 978 году становится единовластным князем всей русской земли, а Рогнеда – его первой «водимой», то есть «законной», женой, получившей при этом титул великой киевской княгини.
Через девять месяцев после столь печально начавшегося супружества с Владимиром она родила сына-первенца Изяслава. О страданиях Рогнеды, о нежных, сердечных отношениях матери и сына проникновенно поведал в своей поэме «Рогнеда» Кондратий Рылеев:
«...Как месяц утренний, бледна,
Рогнеда в горести глубокой
Сидела с сыном у окна
В светлице ясной и высокой…
«Родимая! – твердил он ей, –
… Ты б лучше рассказала мне
Деянья деда Рогволода.
Как он сражался на войне,
И о любви к нему народа».
– О ком, мой сын, напомнил ты?
Что от меня узнать желаешь?
Какие страшные мечты
Ты сим в Рогнеде пробуждаешь!..
Но так и быть; исполню я,
Мой сын, души твоей желанье:
Пусть Рогволодов дух в тебя
Вдохнет мое повествованье;
Пускай оно в груди младой
Зажжет к делам великим рвенье,
Любовь к стране твоей родной
И к притеснителям презренье...»
Страстная и непокорная полоцкая княжна на всю жизнь сохранит память о вероломстве киевского князя. Однажды… но процитируем «Древнюю Российскую историю» Михаила Васильевича Ломоносова: «Когда он имел уже других жен, то некогда, пришедши к Рогнеде, уснул. Она, помня свое прежнее насильство и настоящее оскорбление, хотела сонного ножом зарезать. На тот час случилось Владимиру пробудиться. Схватил в смущении за руку и удар отвел. Рогнеда, предупреждая обращение ножа в свое сердце, в отчаянии и в слезах говорила: „0тец, мать и братья мои от тебя лишились жизни; разорено отечество; я пред всеми поругана; и ныне в супружестве меня ненавидишь с бедным сим младенцем (указала на Изяслава). Удержав рвение свое, Владимир велел ей убраться в светлое брачное княжеское одеяние и сесть на месте княжеском в светлой палате, чтобы по достоинству своея чести приняла смерть от руки своего супруга. Пришел к наряженной богатыми утварьми и внезапно увидел по делению Рогнедину со обнаженным мечом стоящего общего с нею своего сына Изяслава, который жалостным плакал голосом, подавая из рук своих меч Владимиру: „Когда ты один жить, государь, хочешь, то умертви прежде меня, дабы я не видел горького мучения и крови своея матери». Не мог слез удержать Владимир, кинул из рук меч и безответным вопросом: „Кто тебя здесь поставил? – скончал гнев свой. Потом, с боярами советовав, велел возобновить отчину Рогнедину Полотск и её на удел отпустил со старшим ея сыном Изяславом».
Так, около 987 года произошло возвращение опальной княгини на родину. Вместе с сыном она была поселена в верховьях реки Свислочи, в пограничной крепости, которую в честь смелого княжича Владимир назвал Изяславлем (ныне Заславль).
Приезд княгини с сыном превратил город-крепость в административно-военный центр Полоцкой земли. Эту роль Изяславль сохранил и после отъезда старшего сына Рогнеды в Полоцк, когда, крестившись сам и крестив Русь, Владимир передал ему во владение Полоцкое княжество. Изяслав отстроил разрушенный Полоцк, перенеся город на более высокое и непреступное место в устье реки Полоты, на левый берег. С тех времён Полоцком владели только потомки Изяслава, которые назывались «Рогволожими внуками».
Значительным событием в жизни всего Полоцкого княжества стало принятие христианства в качестве официальной религии. Ко времени правления Изяслава относится и учреждение в Полоцке первой епископской кафедры, однако, как предполагают историки, первая христианская община в Полоцке могла возникнуть значительно раньше – при равноапостольной княгине Ольге, побывавшей здесь с миссионерской проповедью.
Во время правления Изяслава христианство особенно распространилось и утвердилось в этих землях.
Никоновская летопись сообщает, что был Изяслав «тих, и кроток, и смирен, и милостив, и любя зело и почитая священнический чин и иноческий, и прилежаше прочитанию божественных писаний». Особо указывается на такие добродетели князя, как милосердие, долготерпение, холодность к суетным наслаждениям мира. Проповедуя в своем княжестве Евангелие, образованный и просвещенный Изяслав стремился к распространению книжного просвещения и среди своего народа. И исключить в этом случае, что мать его была далека от христианской веры, однозначно невозможно.
Как передает древняя Летопись, на известие Владимира о том, что теперь она свободна от обязанностей жены-невольницы и может себе выбрать мужа из его князей или бояр, Рогнеда послала ответить князю: «Царицей я была, царицей и останусь, и ничьей рабой не буду. А если ты сподобился святого крещения, то и я могу быть невестой Христовой и принять ангельский лик».
При ней находился её младший сын Ярослав, который из-за больных от рождения ног не ходил. И вот мальчик, искренне поддержав мать в её стремлении, воскликнул: «Истинная ты царица царицам и госпожа госпожам, что не хочешь с высоты ступать на нижняя. Блаженна ты в женах»[1].
Так ли, не так ли всё было на самом деле – нам не узнать, но, согласно летописям, мальчик выздоровел, встал на ноги и, в последствие, прославил своё имя на века.
Если принять на веру легенду о монашестве Рогнеды, то именно она стала первой монахиней в пределах восточнославянских земель. Память о полоцкой княгине жила в белорусском народе всегда. Ещё в XIX в. местные старожилы могли поведать историю о том, как в этих местах много веков назад князем Владимиром для Рогнеды с сыном Изяславом был отстроен деревянный дворец, а сама княгиня построила неподалеку на Черной горе Спасский монастырь и постриглась в нем под именем Анастасия. Слабыми отголосками доносится из далекого прошлого, что была она местночтимой святой.
В этом монастыре и умерла она на рубеже двух тысячелетий, в 1000 году. Князь Изяслав умер вслед за матерью, на следующий год. Было великой княгине всего 40 лет.
[1] См. Нечволодов А. Д. Сказания о Русской земле.
