Жил-был в 12 веке в Переславле-Залесском один человек. Звали его Никита. Лет ему было за 30. Жил он, ни в чем не нуждаясь. Жена любила. Люди уважали. Профессия у него была знатная. Не у каждого такая профессия. Был он крепкий русский чиновник. Занимался сбором налогов.
Вдовьих он словно не видел, а стонов бедных крестьян не слышал – собирал всё больше и больше. Да не для князя старался, а для себя. А князю при встрече рассказывал, что народ обнищал и полностью платить налоги не может. Вот с этих-то налогов и был дом его полон, и дети сыты. Впрочем, меру он знал – кое-какие налоги в княжью казну поступали исправно. И в честности своего промысла Никита не сомневался, в храм захаживал, пиры устраивал – то есть не таился. Людей не стыдился, а Бога он не боялся.
Но однажды в своем лихоимстве Никита переступил какую-то черту и прогневал Бога. В первый раз в церкви, во время Великого поста Никита услышал, как читали слова пророка Исайи: «Омойтесь. Очиститесь; удалите злые деяния от очей Моих, перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову». Эти слова поразили Никиту. Они словно ему были сказаны. Но сразу что-то менять в своей жизни он не решился. И тогда вечером того же дня жена его на кухне увидела в котле, где готовилось мясо для гостей, части человеческих тел. В ужасе она позвала мужа. Тот пришел и тоже увидел. Осерчал Никита: «Что за шутки такие дерзкие?!» И приказал опрокинуть котел на пол. А там – ничего... И тогда Никита понял, что его обличает Сам Бог и показывает ему, к какой погибели, к какому горю человеческому ведут дела его тайные.
И бросился Никита в монастырь, что был в трех верстах от города, – спасать свою погибающую душу. Игумен, дабы проверить твердость намерения его, велел ему вернуть всё неправедно нажитое жителям города и просить у них прощения. Жители с удивлением и удовольствием приняли эту компенсацию, но Никиту не простили. Три дня стоял он у монастырских врат и громко людям грехи свои исповедовал – людям, которых вчера обирал, людям, с которыми за одним столом сиживал, про дела свои тайные. А к концу третьего дня ушел на болта. Там его братия монастыря и нашли, лежащим распростертым, окровавленным и заживо съедаемым комарами и гнусом. Подняли его, взяли под руки и отвели в монастырь.Там игумен и постриг его в монахи.
А чтобы Господь его покаянные молитвы лучше слышал, взял на себя Никита суровые подвиги. И стал первым русским столпником. Этот подвиг на Руси сложно повторить – климат уж больно суров. Но русские преодолевают природу. Никита выкопал свой тесный «столп» в земле и много дней стоял в нем под открытым небом, пока сердобольные паломники не поставили над его головой легкий навес.
Но этого подвига ему было мало. Надел он на себя железные вериги, навечно заковавшие его тело, и тайно носил их под самой простой одеждой. Они по сей день сохранились в обители. Другие, весом около 40-ка килограммов, Никита носил поверх одежды. В 20 веке они были утрачены. А еще раньше пропала и каменная шапка святого, которую так и не успели взвесить.
Люди Никиту не понимали. Зачем ему стоять на столбе и все это на себе таскать? Но он знал, что все это – узда для тела, привыкшего к исполнению малейших прихотей и всеми силами рвавшегося обратно, в прежнюю веселую жизнь крепкого российского чиновника.
А жизнь эта прежняя жизнь ой как тянула его обратно. Ой, как звала его! Бывшие сослуживцы, друзья и родня до самой кончины не могли взять в толк, что же произошло с Никитой. Одни думали, что он проворовался и укрылся в монастыре от княжеского суда. Другие считали, что он сбежал на столп от семейных проблем. Третьи полагали, что он просто сошел с ума… от жадности – так боялся хоть на миг расстаться со своим серебром, что выковал из него неснимаемые кресты и цепи.
Двое самых смелых друзей сообразили, что с мертвого тела вериги очень легко снимаются. Пришли и убили Никиту. Сняли груз с его мертвого тела, сели на берегу реки и стали делить добычу. А когда увидели, что цепи и в самом деле железные, решили, что носить их мог только безумец. Недрагоценные вериги бросили в реку. Но каменные вериги не утонули, а поплыли вниз по течению. Впрочем, это уже другая история.
После кончины Никиты его монастырь стал местом паломничества крупнейших государственных руководителей русской истории. Туда неоднократно приезжал Иван Грозный. Там несколько месяцев жил Петр I. Они и десятки других начальников рангом пониже чувствовали в святом родственную душу, искушаемую деньгами и властью.
Иван Грозный даже сам составил в память Никиты несколько молитв и оставил в монастыре покаянный синодик с именами всех пострадавших от казней. Но вот пойти дальше он не сумел. Рубеж, на котором чиновник двенадцатого века оставил себя и шагнул в новую жизнь, стал непреодолимым для царя шестнадцатого века. Сказывалось влияние модной западной идеологии, уже тогда утверждавшей, что «человек есть мера всех вещей». А, стало быть, начальнику можно всё, что он может.
Неужели каждый чиновник после чтения такого жития на столп полезет и оставит свою «прекрасную жизнь»? Скорее, наоборот – почувствует свою неспособность так круто изменить себя, и глядишь, да и уменьшат свое лихоимство, не переступив через край.
