Все было как обычно. Очередной приезд в Питер. Цель – показать город младшим дочерям (до этого они там не были). В обязательную часть программы входило посещение Иоанновского монастыря на Карповке. Никаких надежд на хорошую погоду не имелось.
Первая попытка посетить город на Неве в начале октября провалилась. Вся семья заболела ковидом. Грустно было наблюдать за питерским октябрьским солнцем из-под собственного домашнего ареста.
Но мысль о том, что после социального мониторинга с постоянным присыланием фотографий «Старшему брату», «ты пройдешь по Невскому, по Литейному, посетишь Васильевский», радовала сердце.
Ноябрьский Питер неожиданно встретил нас солнцем и относительным теплом. Мало того, в Питер приехали и друзья, поэтому на Карповку отправились вместе.
Все началось уже сразу после выхода из метро. Пока я всматривался в Каменноостровский проспект, определяя направление движения в сторону монастыря, сзади раздался тихий вскрик. Оказалось, моя старшая дочь потеряла любимую сережку. Наша компания дружно стала топтаться на пятачке в поисках пропажи. Через пару минут стало ясно, что определить, где точно потерялась сережка, невозможно, мы попытались успокоить Наташу и начали свое движение к монастырю.
Через 200 метров свернули на набережную Карповки и могли наслаждаться открывшимся видом обители. В Питере не так много сооружений в неовизантийском стиле, кто-то вообще уверен, что этот стиль не созвучен северной столице. Но Иоанновский монастырь и с чисто эстетической точки зрения выглядит очень эффектно, и органичен в городском ансамбле Санкт-Петербурга.
Как и сам Иоанн Кронштадтский – человек, полностью противоречивший устоям столицы Российской империи конца 19 – начала 20 столетий, но без него Петербург уже непредставим, так и монастырь, им самим основанный, – с одной стороны, ничего подобного в Питере нет, с другой стороны, Северную Венецию без этого сооружения представить уже невозможно.
Солнце и небольшие порывы ветра создавали непередаваемую атмосферу нашего продвижения к цели. Я был впереди всех, когда сзади раздался новый крик. Я обернулся и увидел, что вся наша компания почему-то стоит у парапета набережной и смотрит на реку. Я подошел и увидел, как посередине Карповки плавно покачивается шерстяная кепка моей дочери. Порыв сорвал ее с головы Наташи и направил в питерские воды (надо сразу отметить – кепка была непростая, любимая).
В глазах Наташи, полных слез, легко читался один вопрос: ЗА ЧТО? Никто из нас ответить на этот вопрос не мог. Слава Богу, что на ней был большой шарф, который достаточно быстро был водружен ей на голову.
Кепке в Карповке было хорошо, вокруг нее тусовались утки, и она не собиралась никуда двигаться (встречный ветер мешал кепке плыть по течению). Наташа всматривалась в кепку, точно пытаясь заставить ее силой мысли поплыть. Наша подруга, преподаватель математики, приобняла ее за плечи и сказала: «У нее слишком много возможных траекторий движения»…
Через пару минут мы уже были в монастыре. Когда я прикладывался к находящимся под спудом мощами, я попросил отца Иоанна, «если можно, эту кепку вернуть». Назвать свою молитву пламенной я никак не могу, скорее я извинялся, что прошу о такой мелочи. Ну а дальше началась нормальная церковная суета. Подавали записки, посещали церковные лавки, что-то покупали.
Через полчаса наши дамы пошли по делам, я рассматривал фотографии отца Иоанна на стенах. Когда я подходил к выходу, то дети (Наташа 16 лет, Тихон 14, Саша 9) шли передо мной. Я вышел, неспешно перекрестился, но, когда обернулся, увидел, как «юниоры» бегут через мост.
Я понял – неспроста, рванул за ними. Сразу за мостом были ступеньки, которые шли прямо к воде. И я ее увидел. Она плыла – спокойно и величественно. На ступеньках валялась пластмассовая труба. «Промыслительно!» - мелькнуло в мозгу! Моментально схватил трубу – далековато… А если взять Тихона (14-летнего сына нашей подруги), вручить ему эту трубу, держать его за руку, чтобы он максимально далеко мог дотянуться до вожделенной кепочки? Но… быстро понял всю тщетность своих мозговых конструкций – все равно далеко…
Мы пристально всматривались в шерстяную кепку, которая теперь неторопливо плыла по Карповке. В этом месте река делала поворот. И я отметил, что если кепка будет плыть по своей прежней траектории, то велика вероятность, что ее прибьет к другому, монастырскому берегу. А напротив монастыря отвесная гранитная набережная кончалась, далее виднелась какая-то земля и деревья. Снова забрезжил свет надежды – главное, добраться до той земли, и если кепку все-таки прибьет к деревьям, склонившим свои ветви прямо к воде, то беглянку удастся поймать.
Вместе с детьми мы снова по мосту перебежали к монастырю. Но спешил я теперь не в храм, а во двор, с территории которого собирался проникнуть на землю обетованную. Не тут-то было. Путь мой преградил охранник, который четко сообщил, что входить нельзя! Мне удалось быстро рассказать нашу историю и указать, что мы хотим всего-то через «ихний» забор на нашу «обетованную землю». Он снова сказал - «нельзя»…. «Жмот, - подумалось мне. – А ещё монастырский охранник!» Но он тут же объяснил свою позицию простым жестом. Стало понятно, что «земля обетованная», на которую я стремился, находится в пределах другого учреждения, и учреждения очень серьезного, о чем говорил высоченный забор и колючая проволока. Затем с дочкой мы подбежали к монастырскому дворнику, его швабра была длиннее нашей трубы. На наши просьбы на время дать швабру он ответил отказом…
«А счастье было так возможно», - подумалось мне. Я подошел к парапету – поглядеть на нее. И ведь приплыла как на заказ в нужное место! «Хоть бы ты утонула, что ли!»
Вдруг я увидел своего охранника, мы оба были у парапета, но по разные стороны забора. Он показывал кому-то на дочкину кепочку. Мужчина в синей спецодежде посмотрел на беглянку и сразу ушел. Снова мелькнула надежда. Тем более, что охранник произнес волшебное слово «удочка». «Рыбак» вернулся, тут же раздвинул телескопическую удочку, и через пару секунд её носик коснулся ЕЁ.
ДА!
Но нет, хлипкий кончик удочки ничего не мог сделать с тяжелым и неподъемным от воды головным убором.
«Рыбак» с удочкой ушел. Смириться с утратой уже практически выловленной кепочки я не мог. Я перелез через парапет с трубой в руке и намеревался изловчиться «как обезьян», зацепиться за что-нибудь и достать злополучный убор, который почему-то перестал плыть и стал медленно кружиться на одном месте. Но быстро убедился, что все тщетно.
«Дайте мне», – неожиданно раздался голос слева. И ко мне за парапет перелез мужчина, моложе меня и спортивного телосложения. Я краем глаза увидел, что и на мосту, и на берегах Карповки собралось несколько человек, наблюдавших за попытками спасти нашу кепочку. Один из них решил мне помочь и взял трубу из моей руки. Но и у него ничего не получилось…
В этот момент вернулись мои дамы. Моя супруга, увидев своего мужа перелезшим через парапет, стоящим только одной ногой на гранитной набережной, бросилась меня спасать. Дочь, владелица беглянки, все время находившаяся рядом со мной, быстро ее успокоила.
Но тут вернулся «синий рыбак». В руках у него была удочка, толстая алюминиевая проволока и изолента. В начале я не понял – что он собирается делать? Через пару секунд все стало ясно. Он решил сделать багор. Все это время превращения удочки в багор наша «беглянка» послушно покачивалась на месте.
И вот новоявленный багор с крюком из толстой проволоки, прикрепленном изолентой к концу удочки, пошел навстречу кепочке…
Пара секунд – есть контакт, зацеп, и кепка, потяжелевшая от воды, нехотя взмыла над водной поверхностью. Вскоре она исчезла за забором. «Пошли!» - дернул я Наташку. Мы подошли к монастырским воротам. К нам вышел вместе с Черным Охранником Синий Рыбак и бережно вручили беглянку хозяйке.
Хозяйка стояла, и у неё из глаз текли слезы. Я перевел дыхание. Конечно, мы искренне поблагодарили «рыбаков», и я наконец-то первый раз сказал про себя Спаси-Бо главному организатору этой рыбалки – отцу Иоанну (ее наша семья запомнит на всю жизнь).
Ошалевший от всего происшедшего, метров через 30 метров я проходил перед интеллигентного вида нищей. В кармане было 100 рублей, которые я моментально ей и вручил. Она сразу спросила, за кого молиться? Я назвал ей несколько имен, а потом поделился переполнявшими меня эмоциями, особенно от очевидной для меня помощи отца Иоанна. Она меня поняла с полоборота. И сразу выпалила: «Вы не представляете, сколько здесь всего я видела!» Мы с пониманием посмотрели друг на друга.
P.S.
По закону жанра вечером в 21.30 раздался крик, и в нашу комнату ворвалась Наташа. В руке она держала сережку и судорожно рассказывала, что она не знает, откуда она появилась. После возвращения с прогулки в съемную квартиру на Казанской она сразу же обыскала всю комнату, каждый сантиметр своей одежды, все было тщетно… и вот серьга появилась.
Я посмотрел на эту сережку, но в моей душе ничего не шевельнулось, для меня существовала только кепочка!
Прошло немного времени и воспоминания, связанные с отцом Иоанном, вновь нахлынули на меня. Ведь когда я крестился почти 30 лет назад, крестивший меня священник, отец Евгений, подарил мне маленькую софринскую иконку отца Иоанна Кронштадтского. И долгое время именно она висела над моей кроватью. Отец Евгений скончался в этом году от ковида. Возможно, так отец Иоанн, кроме очевидного обновления нашего религиозного чувства (особенно у моей дочери) напомнил мне, что не надо забывать молиться о новопреставленном священнике.
