Вытри слезы, отдохни немного, я – русская дорога…
Просто нам завещана от Бога Русская Дорога…
Игорь Растеряев
Современный мир не предполагает домоседства. И хотя путешествия – вещь затратная, на эту стезю встает или мечтает встать большинство. Конечно, некоторым сегодня не до «вояжей»: как выразилась наш министр Голодец, наша страна уникальна огромным количеством «работающих бедных» (то есть тех, кому не посчастливилось быть занятым в сфере «нефтянки», «газовки» или их разнообразного обслуживания) – эти люди упражняются в элементарном каждодневном выживании. Но их дети, еще не обремененные грузом воспитания собственных детей и в силу молодости имеющие законные права на автостоп, я уверена, мечтают «размять ноги».
Откуда этот универсальный для современного человечества «синдром Снусмумрика»? Можно ли встретить сегодня (я не говорю о станах Африки, о которых мало что знаю) людей, которые всю жизнь просидели сиднем на одном месте и никуда, дальше «райцентра» не продвинувшихся? А ведь раньше таких было большинство – крестьянство знать не знало никакой «дорожной тоски»: «охота к перемене мест» всегда являлась прерогативой высших сословий. Хотя и на заре веков, в совсем уже дремучие, стародавние времена снимались и двигались на огромный километраж расстояний целые народы, чтобы осесть потом где-то на веки вечные…
Сегодня масс-медийные усилия развернули туристическую перспективу перед лицом самой широкой общественности. Огромное количество путешествующих блогеров, сделавших из своего хобби источник заработка и поставивших его, так сказать «на постоянную основу» (превращая одновременно и незаметно для себя в дурную бесконечность); передачи типа «орел-решка»: вот тебе вариант прокатиться «бюджетно», за сто долларов (для бедных) - а вот инструкция для тех, у кого деньги есть, но он не знает, куда их в этой же точке локации засунуть: ему тоже все объяснят и продемонстрируют. Что называется, на любой вкус и кошелек. Все очень логично: доход от туриндустрии становится все более весомым в бюджетах многих стран, и народ следует энергично раскручивать на потребление туристического продукта. Поэтому появляются штампованные туристические тропы и маршруты – от самых банальных и массовых, до самых экзотических и атмосферных. Для тех, кто перепробовал все (и горы Африки, и льды Антарктики) и уже пресытился, разрабатываются коммерческие маршруты в космос.
Путешествие сегодня – вещь статусная, и по маршрутам выложенных тобою в инстаграмах поездок тебя рассматривают так же, как по носимым тобою брендам одежды. В каждом сообществе свои правила и канонические маршруты, от самых простеньких до тех, что с «подвывертом». В каждом сообществе имеются «флагманы», вырывающиеся вперед и предлагающие нетрадиционные для данной социальной группы пути передвижения. Быть таким «передовиком» - круто, хотя в большинстве случаев подобный герой всего лишь копирует туристическое поведение более состоятельных и продвинутых слоев. Все твои друзья и «сосетники» привыкли летать летом в Турцию и на Кипр, а ты взял, и полетел на Сахалин! Все знают, что «позволить» себе этот регион будет дороже, чем скататься в Европу.
Время наше сегодня такое, что, боюсь, никто из путешествующих не в силах обойтись в своих «свободных маршрутах» от коммерческого привкуса. Никто нынче, даже имея острое желание и аскетические наклонности, не в силах взять посох и суму и пойти вольной птицей «куда глаза глядят»: упрешься рано или поздно в границу, через которую нужна виза и подтверждение твоей платежеспособности. Про спортивный туризм, гордо дистанцирующий себя от обычных обывательских маршрутов, я и говорить не хочу: каких материальных затрат требует одна только экипировка!
И, тем не менее, не одним только тщеславным желанием соответствовать потребительским стереотипам сего мира вызвана в человеке массовая тоска по путешествиям и поездкам.
- Пора в дорогу, старина, «подъем» пропет, - пели еще в советское время. Тогда, для наших соотечественников в безрелигиозном атеистическом мире Дорога, особенно походная, – а еще лучше горная или водная – являлась некоторой альтернативой отсутствовавшей духовной составляющей жизни. Душа жаждала подвига, а тут – возможность преодоления себя, экстремальная ситуация на грани жизни и смерти, плечо Друга, попытка понять «чего ты стоишь» и проч. Но, как всякий суррогат религиозной истины, и этот, поначалу чистый и благородный, источник лучших порывов человеческого духа со временем помутнел. И сегодня потомки советских скалолазов лезут во все более экзотические горы, с каждым новым шажком все преодолевая себя и царапая ладони (как же все-таки устает человеческая натура от перманентной сытости и комфорта!), а сзади нанятые из местного населения шерпы натужно волокут рюкзаки своих занятых самосовершенствованием «господ».
Есть и более глубокие пласты, заставляющие людей срываться с насиженных мест, копить, тратить свои средства на те или иные маршруты. Символика Пути очень многогранна. Жизнь как Путь, Дороги, которые мы выбираем… Недаром многие люди с неизъяснимой тоской смотрят с мостов и обочин на железнодорожные развязки, на улетающие вдаль поезда дальнего следования, и душа рвется им вслед – вырваться хоть на миг из трубы обыденности и условности повседневной отлаженной жизни. Ведь Путь всегда предполагает свободу, когда ты можешь хоть на мгновение освободиться от забот о хлебе насущном и предаться бескорыстному созерцанию. Некоторых настолько захватывают эти ощущения, что они отказываются возвращаться к своим рутинным делам и обязанностям, надеясь поглотить этот «дорожный наркотик» все в большем и большем объеме, поставить его на «постоянные», а иногда и профессиональные рельсы. Увы, в большинстве случаев подобная передозировка приводит лишь к энтропии и девальвации идеи Пути.
Иногда, наоборот, обстоятельства жизни по тем или иным причинам становятся настолько невыносимы, что человеку просто необходимо хотя бы на время вырваться и сбежать от них. Тогда Ветер странствий может стать живительным и исцеляющим лекарством, которое позволит исцеленному вернуться домой в новых силах или же даст мужество обдумать и изменить в корне свой жизненный путь.
В обычных, не экстремальных обстоятельствах, «правильная» Дорога всегда становится способом рефлексии над собой и окружающим миром. В этом отношении особенно хорош пеший путь или же долгий маршрут на автомобиле, или, по убывающей, на поезде. Самолет тут не подходит. Самолет – это чистый отдых и расслабление: прилететь на курорт, прилечь и расслабиться, или же прилететь и деловито осмотреть «памятники культуры»; прилететь и «заняться бизнесом» (в командировки всегда летают). Компромиссный вариант – прилететь и куда-нибудь долго поехать.
Автомобильный путь (для меня он стал, правда, слишком быстрым, и я мечтаю о пешеходных маршрутах, но в силу ряда причин они пока невозможны) – это долгие часы созерцания. Ты смотришь в окно и думаешь: твои мысли соотносятся с тем, что мелькает перед твоими глазами или же улетают совсем далеко. Как правило, эти пласты наслаиваются. В нашем специфическом варианте путешествий (мы ездим с детьми) притихшие было дети возвращают тебя к реальности – с ними надо общаться и обслуживать их нужды (поесть-пописать-погулять). Но в дороге привычные взаимоотношения с детьми выстраиваются совсем по-другому. Путь – это всегда испытание, на маршруте оно может случиться буквально «на пустом месте», в самой благополучной и комфортной стране. Однажды вечером у нас кончился бензин на горном перегоне в Арденнах, все заправки на протяжении 150 км (!) оказывались автоматизированными, а когда мы в отчаянии сползли с трассы в поисках обычной «человеческой» заправки, не нашли таковую и попытались заправиться карточкой, ни одна из четырех карточек не сработала! Спас нас француз с натруженными рабочими руками, с удивлением подтвердивший, что да, почему-то наш пластик, так успешно действовавший во всех магазинах и отелях Европы, здесь оказался бессилен. Он заправил нас по своей карточке. Глухое место, в котором нам маячила перспектива застрять на всю ночь глубокой осенью, называлось Poin de Terre, буквально «Точка на земле». Через несколько часов мы подъезжали к ночному, горящему огнями Парижу и думали: а правда ли это случилось с нами? Подобных полумистических историй можно рассказать множество. Важно то, что наши дети, временами капризные и не всегда дружелюбные друг к другу, невольно сплачиваются в пути в собранную монолитную команду. Вообще, «кто в море не бывал, тот Богу не молился», и никогда еще мое обращение к Святителю Николаю не было столь истовым, как в дороге, и никогда моя слабая молитва не достигала столь быстрого и поразительного результата. На чужих просторах, в лесах и долах, даже современный путник, даже в современном мире «рискует» столкнуться с уникальным и незабываемым религиозным опытом.
В дороге все привычные взаимоотношения несколько меняются, приобретают новые оттенки: даже на мужа, которого я знаю давным-давно, я начинаю смотреть с некоторым удивлением: неужели этот суровый нордический профиль, бессменно рулящий уже десять часов – тот же самый рассеянный товарищ, который постоянно теряет в «оседлой жизни» то очки, то ключи?
Конечно, в путешествии человек всегда осматривает «памятники». Большинство туристов делать это не умеют. Мало кто знает, что нужно смотреть, как смотреть, а главное – для чего смотреть. Поэтому в подавляющем большинстве случаев люди просто пытаются «поднять ножку» и пометить место «я здесь был» с помощью фото. Этой же цели служат магниты. Поэтому же так быстро надоедает вырвавшимся из-за железного занавеса соотечественникам переполненная памятниками и туристами Европа – люди просто не могут это переварить: замки, соборы – все начинает казаться стереотипным, и народ постепенно выруливает за экзотикой – в условные Камбоджи и Вьетнамы.
Мы с мужем – историки, и лично нам интереснее всего (и с профессиональной, и с эмоциональной точки зрения) смотреть две крупные локации: Европу и свою страну, Россию. По Европе ездить дороже, но дороги шикарные, полиция вежливая (особенно к туристам), отели и придорожные едальни – все отлажено. У нас нет особого языкового барьера (на двоих мы знаем 4 европейских языка), но присутствует некоторый дискомфорт из-за ограниченности материальных ресурсов: мы никогда еще крупно не «попадали» в Европе, но думаем об этом не без опаски: дополнительных резервов на подобные вещи у нас не предусмотрено, а страны все-таки чужие, мало ли оно как там сложится на дороге… По своей стране ехать, конечно, спокойнее: дороги местами плохие, полиция особенно хамски подстерегает туристов-москалей, гостиницы и еда не всегда на высоте, но кругом все родное и люди – русские, есть глубокое убеждение, что если что – помогут, не дадут пропасть.
Путешествия по своей стране, которые по мере взросления детей происходят у нас все чаще, кроме естественного знакомства «со своим» дают еще уникальный опыт выхода из трубы московского мегаполиса. Пожалуй, для нас это единственная возможность увидеть, как живут люди «невмоскве» (в каждой, и длинной, и короткой, поездке по России у нас, как правило, образуется неформальное общение с людьми). Ну и памятники, которые для нас всегда живые: мы участвуем в службах и понимаем строй и ритм их функционирования. Это во всех отношениях родное.
Европа, напротив, дает нам уникальный опыт инаковости (а без этого порой трудно понять самого себя). Здесь мы тоже прежде всего ищем (и, кстати, находим) старый европейский христианский дух, то, что еще у них там не до конца «сгинело» и отвалилось. Памятники тоже важны, но несмотря на то, что, мы, как правило, знаем их атрибутику и историю, нас интересуют, опять-таки, не чисто искусствоведческие аспекты. Знаем мы также, что нельзя все осматривать «в темпе вальса», но, увы, не следуем этому знанию: каждый раз, пересекая границу в Бресте, мы не можем быть уверены, что эта поездка – не последняя; хватит ли нам (и нашей машине) здоровья и сил, а также материальных ресурсов для следующего «трипа» и не захлебнется ли Польша с нахлынувшими в нее безвизовыми украинцами в каком-либо новом витке русофобии. В предпоследний раз нам прокололи колесо в польской гостинице, где мы останавливались не единожды. Поляки сказали – это украинские националисты повелись на ваши московские номера. В любом случае – неприятно.
Итак, чтобы посмотреть как можно больше, мы, как и все заполошные туристы, бегаем по европейским памятникам и странам (особенно в этом усердствует мой муж). И чтобы все впечатления не слились в одну беспросветную кашу (очень обычное явление), я для себя выработала «технологию»: отстать от нашей «группы» и постоять где-нибудь подольше, просто постоять. Как правило, около «чего-то», но за углом, не со всеми. Или даже просто посреди улицы. Если в музее (рекомендуется смотреть не больше 3-4 экспонатов, мы же поглощаем 30-40) – тоже затормозить в одиночестве там, где понравилось.
Кроме того, приходится подстраиваться под детей, но это меня никогда не огорчает. Наоборот, мне всегда хочется показать им все то, что видела когда-то или открываю вновь. Я уже не представляю путешествий без своих детей, тогда это – неполнота. Но мы никогда не таскаем их по диснейлендам и аквапаркам. Они посещают с нами то, что интересно смотреть нам. И точка. А «подстройка» заключается в регулярном питании, бонусах в виде сувениров и феерических рассказах моего мужа о том, что им предстоит посмотреть. Мой муж может заболтать любого, и дети наши уже с младенчества умеют отличать романику от готики (не говоря уже о барокко). В машине мы слушаем музыку, а на больших перегонах – классику. Как-то раз выслушали «Домби и сына» Диккенса, первый том. Чуть не врезались, так как слезы по поводу смерти маленького Поля выступили на глазах у всех (и у меня – штурмана, и у моего сурового мужа). Итогом стало прочитывание старшими детьми второго тома по возвращению в Москву.
Однажды, еще до пресловутого европовышения, мы поехали очень далеко – аж в саму Португалию (этот подвиг мы вряд ли повторим вновь). Прямо от порога дачи, стоящей на М1, до самой западной точки Европы – мыса Фаро. Там нас ждали отдых и друзья, прилетевшие на самолете. Для моих детей это был первый опыт путешествия не на самолете, и, наверное, самый незабываемый. Все вели «путевой дневник». Кто-то скрупулезно отмечал все съеденные по дороге «вкусняшки» (а их немало особенно в Восточной Европе, и по ценам ниже московских), кто-то поражался изменениям в природе. В Белоруссии появились ухоженные поля с тракторами и аисты. Потрясла Брестская крепость. В Польше аисты усилились, и нельзя было с горечью не отметить серьезного увеличения сельского польского богатства (Польше после вхождение в Евросоюз надавали много дешевых сельскохозяйственных кредитов и поляки отстроились) по сравнению с опрятной и чистой, но бедноватой Белоруссией. Ближе к западной оконечности Польши, к Германии, стало чувствоваться влияние этой могучей державы. В Германии, на прекрасном автобане, мы, как ни странно, попали в самую мощную на нашем пути пробку под Гамбургом (обычное дело в этом месте, как объяснили нам местные жители, показавшие объездные пути). Мы «залегли на дно» в Брюгге, в отеле Ибис с разноцветным душем («Чибис, чибис», - кричали наши дети, встречая этот сетевой отель в разных странах). Там в парке над нами ворковали горлицы. Во Франции нам с нашими московскими номерами махали, в Лиссабоне – фотографировали. Мы проезжали Бискайский залив с его наклоненными ветрами соснами, притихшие дети с удивлением наблюдали резкую смену ландшафта после Пиреней – в Испании, когда почва стала охристой, а в полях бегали косули, лани и зайцы и стояли, как на картинке, черные быки. В Португалии трасса стала совсем экзотической – рододендрон на разделительной полосе и кактусы на обочине. Конечно, мы бежали «галопом по Европам» - на осмотр городов у нас оставались вечер после 7 и утро следующего дня до 12: надо было проходить километраж. Многого мы не увидели, но эта слитность пути, это перетекание одной страны в другой, эти поразительные смены ландшафтов и рельефа местности, впечатляющее количество пройденных нами городов, пусть не идеально осмотренных (Брюгге, Пуатье, Тур, Нарбонна, Мадрид, Севилья, Лиссабон, Синтра, Толедо, Верона, Брно) до сих пор вызывают у меня и моей семьи отрадные воспоминания.
Сейчас мы планируем (если получится) поездку на Соловки с заездом в Хибины (я, кстати, была там в молодости с геологами). Вологда, Петрозаводск, Кондопога, Медвежьегорск, Апатиты, Мурманск, показанные мною детям фотографии тамошних «красот и чудес». Север манит нас не меньше Юга, но страшновато – как там на трассах с детьми? И все-таки есть надежда, что наши мечты в какой-то мере осуществятся – не на дальних маршрутах, так на ближних, коим нет числа. Так как в современном мире перемещение в пространстве, грамотно выстроенное, может служить и отдохновением, и паузой в рутинной суете, и «путем к самому себе».
