Какой же приход без «блаженного»? В детстве мы с мамой ездили в единственный тогда у нас храм в поселке за городом. И на каждой службе присутствовал большой ребенок в красной вязаной жилетке. Я и сейчас помню его волосы «ежиком», как он крестил свой рот пухлой рукой, прогоняя зевоту, как сидел на ступеньке амвона, глядя вверх. Все его знали, любили, угощали сладостями. Кажется, звали его Володя…
В том храме я давно не была: построили новые, намного ближе к дому. Где теперь Володя – не знаю. Но ощущение, которое рождает присутствие в приходе «особенных» людей, осталось на всю жизнь. Это была первая школа терпимости, лучший университет. Позже, во всех храмах, в которых мне доводилось посещать службу, я невольно искала глазами таких людей, и радовалась, когда обнаруживала их: картина мира становилась полной.
Ольга. Она сама подошла ко мне. Закончилась служба, народ понемногу расходился, батюшка кропил святой водой «колесницу». Я прогуливалась с ребенком около храма. Опираясь на костыль, Ольга переходила дорогу.
– Сколько время, не скажете?
Она мне нравилась. Я с удовольствием «подъехала» к ней со своим карапузом в коляске.
Ольга любит детей. Сама как ребенок, она тянется к ним, благословляет своими высохшими кистями.
– Меня Ольга зовут, а вас?
Узнаю, что у нее есть крестник – тезка моего сына, что крестилась она в 1994-м. Сама я получила Крещение в младенчестве, и мне приятно и удивительно, что человек может так долго помнить этот момент.
– Я Христа в сердце приняла. Заметно, да?
Вглядываюсь в ее вытянутое лицо, обрамленное темными кудрями: голубые глаза смотрят в разные стороны, мимо меня, вставная челюсть явно велика… Мне незаметно. Улыбаюсь. Она:
– Ну ладно…
Ольга любит детей. Сама как ребенок, она тянется к ним, благословляет своими высохшими кистями.
Рассказывает о себе, что училась в Даниловом монастыре на «читальщицу», что раньше часто писала туда письма, а теперь конверты дорогие, пенсия – маленькая. Но недавно она «заработала»: кто-то оставил около подсвечника, за которым она следит, 50 рублей – батюшка отдал ей.
– Пряников купила в магазине. Говорю им: вот, в Церкви заработала.
Смеется.
Стоять ей тяжело: сломанная шейка бедра – «никому не пожелаю». Прощаемся. Она уходит на трех своих ногах.
Думаю: почему мне незаметно, что она «Христа в сердце приняла»?
Встречаюсь с ней снова, на вечерне. Она рада, обнимает – тонкая, почти бестелесная. Просит посмотреть, который час. Буквально каждые пять минут. Понимаю: она устала, как утомляется дитя. Начинает рассказывать что-то про свое житье, служение в Церкви, но, видя, что мне неудобно слушать, отходит. Я не сержусь и думаю, Господь тоже не сердится, несмотря на замечательные в своей поучительности слова* Преподобного Амвросия, прибитые табличкой у окна. Ухожу вглубь храма.
Как-то она мне снилась, это был хороший сон. Со временем я так привыкла к ней, что стала ждать встречи. Без Ольги в приходе было пусто. От здоровых, благополучных прихожан часто веет прохладцей. А рядом с Ольгой тепло, она очень живая. Иногда она даже не узнает меня – знакомится заново. Но всегда, если есть телесные силы, улыбается. И каждый раз во время «знакомства», вспоминает свое крещение. «Я Христа в сердце приняла, я тебя благословляю», - и благословляет. Много ли вы знаете людей-мирян, которые почти незнакомого человека благословляют, одаривают крестным знамением и благими пожеланиями – вот так, совершенно без повода, просто потому что радостно на душе?.. И в этот момент как-то лучше начинаешь понимать, что значит принять Христа в сердце.
– А я ведь раньше и выпивала, бывало, а потом раз – как рукой сняло. Больше в рот не беру, – откровенно признается она. Я пытаюсь представить ее путь к храму. Возможно, были на том пути и отчаяние, и алкоголь, и боль – боли очень много, и не только физической. Но Христос все лечит.
В приходе у Ольги есть друзья, про одну прихожанку она говорит: «Она мне как мама». Ольге нравится следить за свечами, как нравится это детям, она бдит, если женщина войдет в храм в брюках – бежит следом, несет «набедренный» платок. Незнающие люди пугаются ее, ее привычки без предисловий начинать разговор, «отвлекать», сторонятся, часто и осуждают, гонят. Но в храме все же ей спокойнее. На улице случаются вещи и похуже, доходит даже до того, что ее бьют.
Несмотря на финансовые трудности, Ольга часто пишет письма. Например, она запросто может написать Патриарху, а потом, к удивлению всего прихода, демонстрировать полученный ответ из его канцелярии и подаренный двухтомник жития Блаженной Матроны.
– Они у меня спрашивают почитать. А я зачем буду давать? Я им говорю: сами напишите, и вам дадут. Я им лучше адрес дам, правильно?
Мы прощаемся. Ольга улыбается своей беззубой, но очень доброй улыбкой: искренне и пронзительно, как будто видит тебя насквозь.
Мы очень плотные, уверенно идущие, уповающие на свою силу, здоровье, самостоятельность, на самом деле в разы слабее ее, шагающей на Литургию свой километр.
Я удивляюсь вселенной души, которая спрятана в это тело, просто даже тому, как она физически там помещается, и все время кажется, что эта душа рвется наружу, попирая плоть, чтобы улететь к Богу. Мы – я пишу мы, потому что вижу это и вокруг себя тоже – очень плотные, уверенно идущие, уповающие на свою силу, здоровье, самостоятельность, на самом деле в разы слабее ее, шагающей на Литургию свой километр. Иногда наблюдая, как Ольга идет в храм, преодолевая боль, ничего вокруг не видя, кроме цели – дойти, я очень стыжусь того, что сама могу иногда просто полениться прийти на службу, когда все возможности есть, ноги целы и добежать мне до храма – 7 минут. Нам определенно есть чему поучиться у таких людей, как Ольга, но и сами мы можем быть им полезными, если уж не активной помощью и заботой, то хотя бы человеческим отношением.
Когда открывали большой храм, Ольга очень переживала, что останется без работы. «Я в этом храме на свечках, а там, - поджимает губы с улыбкой, - благословения нет». Но дело решилось. В будни и по субботам службы идут в малом храме, и там она, когда позволяет здоровье, на своем посту, в уголке под иконами Божией Матери и Святой Блаженной Ксении.
