Поговорим о деньгах, хоть о деньгах говорить не принято! Между прочим, мало кто отдает себе отчет, что это пресловутое «не принято» - примочка буржуазного общества. При социализме все довольно спокойно на эту тему разговаривали. Зарплаты, в общем-то, были стандартны и общеизвестны – у кого-то – 120 рублей, у кого-то 250, у начальников – раза в 2-3 больше. Сейчас все по-другому.
Помню, как меня удивило требование «никогда никому в фирме не разглашать свою зарплату», даже бумагу на эту тему подписывала. Было это в конце 90-х, я работала переводчиком в одной торговой компании. Я сперва не поняла даже: «а что такого?». Стипендию мы в Университете охотно обсуждали, в том числе аспирантскую (я тогда заканчивала аспирантуру), величину временных подработок – тоже, какие, собственно, проблемы? Потом, поработав в разных местах, поняла. Когда зарплаты топ-менеджеров и даже менеджеров среднего звена отличаются от окладов рядовых сотрудников не в разы, а в десятки, а то и в сотни раз, «рядовым» об этом лучше не знать. Это вопрос прагматики. Но не только.
В мире развитого капитализма, там, где правит Золотой телец, деньги выполняют не просто прагматическую функцию разменного эталона, отнюдь нет. Деньги – это объект сакрального поклонения. Недаром такое количество «публикаций» в спектре от «исследований» до статей в бульварной прессе, учит пользователей ПРАВИЛЬНОМУ отношению к деньгам. Смысл этого отношения простой: деньги надо любить (и, запомните, деньги «ревнивы», их лучше не давать в долг бедным, то есть «отпускать от себя»), наоборот, их следует «призывать» (вспомните всяких «мышек» и прочие амулеты, которые принято носить в кошельках), и они к вам «потянутся». В прямом смысле. Такой, в некотором роде, денежный фэншуй.
Таким образом, деньги в капиталистическом обществе – вещь сакральная, и, следовательно, табуированная (их нельзя упоминать «всуе»). А в православном? Как православному человеку относиться к этому предмету и к тем социальным отношениям, которые из него вытекают? Казалось бы, здесь можно встать на позицию «Богу – богово, а Кесарю – кесарево». То есть деньги, богатство, бедность – не та принципиальная сфера, которая решается в рамках духовной практики православия. Молитва, спасение, дела милосердия, покаяние – это «воскресная» жизнь христианина (для некоторых – ежедневная; но в современном мире, не для монаха… ну, вы же понимаете!) А вот товарно-денежные отношения – здесь можно полагаться на общепринятые в конкретном обществе и времени традиции. Это, типа, бытовые вопросы, для дела спасения второстепенные. Можно ли?
Меня поразило, как спокойно и внятно на все эти вопросы отвечает в своих «Миссионерских письмах» святитель Николай Сербский. Вот возьмем письмо «разорившемуся купцу, которого все покинули». Казалось бы, самая обыденная житейская ситуация, очень актуальная, кстати. Индивидуальный предприниматель по каким-то причинам что-то недосмотрел и, в итоге, – потерял состояние. По меркам современного мира он – неудачник: сам виноват (даже в том случае, если его обманули – нельзя быть слишком доверчивым, существуют на этот счет специальные тренинги). Некоторые современные церковные деятели вряд ли бы тоже его за это похвалили: разорился, значит, оставил без хлеба свою семью, которая, возможно, начнет приставать к церковной общине; оставил поприще благотворения церкви, что есть уменьшение дохода полезной церковно-общественной деятельности. В современной России все уважают «крепкого хозяйственника», в том числе и в церковных кругах – он может финансировать разные хорошие проекты.
Что говорит по этому поводу святитель Николай? Он жестко разрывает связь между истинной «стоимостью» человека и содержимым его кошелька: «как богатство не возвышает человека, так же и бедность не унижает его», - пишет он разорившемуся купцу. «Кто думает иначе, тот не в христианской вере живет, а в язычестве, для которого цена человека равна содержимому его кошелька. Христос для того и взошел на Голгофу и дал распять Себя, чтобы упразднить это варварское мерило и установить новое – духовное и нравственное».
Что же остается делать бедолаге, который имел, но потерял? Ведь он был и благочестив, и благотворителен, но вот ведь – разорился! «Ты пишешь, что честно работал. За честность обещана вечная награда, а не временная. Честным трудом можно разбогатеть, а можно и обнищать». Какой контраст с «этикой протестантизма», прокламирующей (и этих взглядов предпочитает ныне придерживаться ВСЕ наше общество), что итогом и наглядным свидетельством «честного труда» должно являться материальное преуспеяние – видимый знак «Божьего благословения» на человеке. Эта мысль значима для святителя, так как постоянным рефреном звучит в разных его письмах: «Библейская повесть о праведном Иове свидетельствует о том, как праведный человек может в один день потерять богатство, а что уж говорить о неправедном?» То есть предельно ясно высказывается мысль о том, что деньги не придут в качестве награды даже за честное и безупречное «ведение бизнеса». Могут придти, а могут и нет. Ничего сакрального в деньгах святой Николай Сербский не наблюдает. Они в его глазах – инструмент проявления Божьего попечения о человеке, не более. В одном пронзительном письме к владельцу кофейни, потерявшему свое заведение (его наглым образом обманули клиенты) и вынужденному в буквальном смысле просить милостыню у порога своей бывшей кофейни, он показывает ему новое, высокое применение сил уже не в качестве хозяина и «бизнесмена», а в качестве нищего:
«Что ты потерял? То, что не было твоим, когда ты родился, не твое и теперь. Был хозяином, а стал нищим. Это не потеря. Потеря, когда кто-то был человеком, а стал зверем. А ты был и остался человеком… Тяжело тебе быть нищим? Но не все ли мы нищие? Не зависим ли мы каждый день и каждый миг от Того, Кто дает нам жизнь и все для жизни? У тебя сейчас важная миссия – напоминать о Боге и о душе и делать людей милостивыми. Нищенская жизнь требует большего мужества, чем хозяйская».
По поводу обманщиков святитель Николай тоже высказывается весьма определенно: «Не бойся, есть правда Божия. Они ответят за свое беззаконие». И в другом письме, другому человеку: «Да не смущается сердце твое, когда видишь, что кто-то обогащается неправедным путем. Есть будет и не насытится; отнимет, и не хватит ему… И что будет с родом их?» Еще в одном письме: «Будут есть «голодный хлеб» (от неправедно нажитого не насытятся). При этом, воздаяние может прийти как на самого человека, так и на его потомков, а может – только Там, на Небе, все по Промыслу Божиему.
То, что в современном мире считается вполне респектабельным стремлением – обеспечить себя и свою семью материальным имением, – не является принципиальной ценностью в глазах святителя: «Мне страшно за Вас. Вы пишете, что обеспечили себя и своих детей так надежно, что можете теперь жить совершенно беззаботно, - пишет он «одному рантье», - Чем вы обеспечены? Деньгами? Разве не слышите, как лопаются банки и в один миг делают миллионеров нищими или, еще хуже, самоубийцами?... Вы считаете себя защищенными таким ничтожным щитом, как богатство и кусок земли…». Но все это прах. Есть только один «надежный щит» для себя и близких: «богатство веры и твердое упование на Бога, богатство милосердия и сострадания, истины и братолюбия».
В этой связи вспоминается история из жизни В.В. Розанова – известного русского философа и публициста. Всю жизнь промаявшись в «малообеспеченности», он под конец обрел-таки, благодаря своей журналистской деятельности в газете «Новое время» и растущей славе в кругах русской интеллигенции, определенный достаток. «Верные (как он писал) десять тысяч» в банке, призванные надежно обеспечить его и семью. Было это незадолго до революции. Спустя несколько лет Розанов умер в Сергиевом Посаде на руках у дочери. От голода.
«Все вмиг проходит, и ничего нам не принадлежит, все взаймы. Взаймы здоровье, взаймы сила и красота, взаймы честь и власть, взаймы знание и умение и любое другое земное благо», - пишет Николай Сербский.
Есть у него размышления и по поводу «социального статуса»: «Пусть не удивляет тебя, что Господь избрал такое скоромное место для Своего рождения (пещеру). То, что для людей высоко, мерзость пред Господом. Мерзостью пред Господом был дворец кесаря в Риме, ибо воистину был разбойничьим вертепом преступлений и разврата. То же, что презираемо и ничтожно перед людьми, Господь часто избирает и прославляет. Это – образ действий Всемудрого. Так Он избрал рыбарей в апостолы и пещеру колыбелью Своей».
И последнее, что поразило меня в Письмах и что, на мой взгляд, парадоксально актуально в наши дни – то как Святитель Николай Сербский трактует «кризис»:
«Кризис» - слово греческое, в переводе оно означает «суд»… Прежде европейцы, если постигало их какое-то несчастье, употребляли слово «суд» вместо слова «кризис». Сейчас слово «суд» заменили словом «кризис», понятное слово менее понятным. Начиналась война или эпидемия – «суд Божий», наводнение – «суд Божий!»… По грехам и кризис. В самом деле, Господь использовал современные средства, чтобы вразумить современных людей: Он нанес удар по банкам, биржам, по всей финансовой системе. Опрокинул столы менял всего мира, как когда-то Он сделал это в Иерусалимском храме. Произвел небывалую панику среди торговцев и менял… И все для того, чтобы надменные европейские и американские мудрецы пробудились, опомнились, вспомнили Бога. Для того, чтобы они, утвердившиеся в гавани материального благополучия, вспомнили о душах, признали свои беззакония и поклонились Богу Вышнему, Богу живому».
Похоже, ни тогда, ни сейчас не вспомнили, не поклонились, а продолжают поклоняться Деньгам, Золотому тельцу, и кризис, – он же суд Божий над нашей цивилизацией – длится. Поэтому одна их задач христиан, как мне видится – десакрализация этого культа Мамоны как в собственной жизни, так и в рамках нашего Государства.
