И снова смерть… Их было так много за последний год… Доктор Лиза. Ансамбль имени Александрова. Майор Филипов. Самолет на Орск. Стрельба в храме…
Я переживала каждый раз. Всматривалась в лица тех, кто уже не с нами. Молилась, надеясь, что Там они найдут утешение и покой. Особенно тяжело было, когда узнала о Романе Филипове – у него осталась маленькая дочка. Помню, что даже заплакала: сразу представила, как мой муж однажды не возвращается домой… Что чувствовала его жена? Каково будет маленькой девочке больше не увидеть своего папу?
И вот Кемерово. Я сломалась. Несмотря на то, что для работы я должна отсматривать все новости, я поняла, что просто не могу об этом думать. Первый день, когда я узнала, ходила как в воду опущенная. Все виделись огненные всполохи – и пятиклассники, которые пишут последние сообщения родителям и друзьям. Дети, которые пишут: «Кажется, это конец».
А на второй день поняла: хватит! Я просто не могу, не имею права об этом думать! Потому что та трагедия, которая произошла, настолько страшная, что я просто сойду с ума, примеривая ее на себя. Я сойду с ума, если буду представлять себе чувства людей, которые ждали конца тушения пожара и не знали, вышли ли их родные из этого пекла… Сойду с ума, если представлю, что отпустила своих сыновей со свекровью в кино, а назад они уже не вернутся. Я сойду с ума, если представлю отчетливо, что моя сестра пошла повеселиться вместе с классом – а потом позвонила мне и попрощалась навсегда…
Эта трагедия стала для меня опытом понимания – нельзя все пропускать через себя. Нельзя! Потому что это отнимает силы. Это погружает в отчаяние. Это разрушает жизнь: ведь как можно жить, если боишься всего? Нет, помнить о смерти нужно. Нужно сочувствовать тем, у кого погибли близкие. Но нельзя погружаться в это с головой. Нельзя принимать все слишком близко к сердцу.
Я продолжаю смотреть новости. Я должна это делать по работе… Снова и снова я вижу фото. Снова и снова всплывают какие-то подробности, начинают звучать имена. Но я перестала открывать те материалы, в которых рассказывается о тех, кто не вернулся из «Зимней вишни». Потому что это конкретные люди. Это судьбы. Это детство. Это школа. Это осиротевшие родители. Это осиротевшие дети. Это слишком личное, слишком больное.
Простите меня, кемеровчане! Я искренне вам сочувствую! Я лишь на секунду представила, что потеряла кого-то родного – и мне стало так плохо, что я тут же захлопнула эту дверь. Я не знаю, как вы справляетесь… Не знаю, как будете дальше жить… Надеюсь, что вы найдете силы продолжать жить – ради тех, кто остался. И ради тех, кого уже нет. Ради того, чтобы жила память о них. Я надеюсь, что вы будете жить, потому что хотели жить они. Я плачу вместе с вами.
И я молюсь за вас: это я могу. Я могу молиться за тех, кто погиб, о даровании им жизни вечной. И о тех, кто остался жив, но потерял близких людей, о том, чтобы Господь дал силы перенести утрату. Я буду молиться и жить дальше. И не буду говорить об этой трагедии с близкими – потому что не хочу впускать этот ужас в свою жизнь.
Вечная память погибшим! Сил и веры их родным и близким!
