У нас беда с инстинктами. Нелепое, казалось бы, утверждение в эпоху, когда потакание «естественным инстинктам» возведено в высшую ценность и единственный смысл жизни. Но нет, всё верно – у нас беда с инстинктами, они наполняются примитивными смыслами и превратными истолкованиями.
Скажем, пресловутый инстинкт размножения, которым оправдывают, причём всё чаще загодя, ещё до совершения, поступки, затем проступки, и наконец преступления на половой почве. Всё меньше людей задумываются, что инстинкт размножения лишь на некоторую, причём не основную часть, состоит из непосредственно акта соединения противоположных полов. Раз уж люди забыли подлинное положение дел, взгляните хоть на животных. Движимые инстинктом размножения, они прилагают огромные усилия, дабы найти и привлечь сородича противоположного пола. А затем делают всё, вплоть до самопожертвования, чтобы привнести в мир новую жизнь и защитить её от превратностей и опасностей мира до тех пор, пока их детёныши не станут самостоятельными. Всё это и есть инстинкт размножения, а не одно лишь интимное действо, которое людьми в подавляющем большинстве случаев совершается вовсе не для зарождения новой жизни.
В сегодняшнем разговоре коснёмся другого, даже более важного, базового инстинкта – инстинкта выживания, восприятие и понимание которого большинством людей также обрублено и опошлено. Во всяком случае, такой вывод следует из их образа жизни. Вот уже на протяжении более чем сотни лет, с тех пор, как массы людей стали несведущими, но инициативными последователями грубого дарвинизма (с которым сам Дарвин вряд ли бы согласился), инстинкт выживания понимается исключительно как страх перед прекращением повторяющегося цикла: проснулся – поел – вступил в игру – удовлетворил сексуальный аппетит – уснул. Прерывание этого замкнутого круга действий рассматривается как главная угроза, избежать которой требуется любой ценой, всеми силами и способами.
А вот лишённый внешней шелухи инстинкт выживания является попыткой человека ответить на другой, куда более глубокий вызов – вызов смерти. Стремление выжить, лежащее в основе человеческой природы, есть прежде всего неприятие смерти, искреннее отторжение её как чего-то, для нас несвойственного. Это ещё одно фундаментальное отличие человека от животных, всячески старающихся продлить свою жизнь, но вместе с тем и смерть воспринимающих как её естественный акт. Мы же не столько осознаём, сколько ощущаем смерть катастрофой, вносящей скрытую от нас фальшивую ноту в музыку мироздания, из-за чего вся мелодия теряет свою гармоничность.
И именно на этом повороте мысли нас ожидает следующий вопрос, седьмой столбовой камень нашего пути: чего же всё-таки больше в человеческом отношении к смерти – физического или духовного? На какую долю наш инстинкт выживания состоит из свойственных всему живому биологических импульсов, на какой процент – из сложно определяемой нематериальной интуиции? Понимаю ли я, что умру?
Ответ первый, открывающийся паузой, длительность которой зависит от темперамента отвечающего, и закрывающийся встречным вопросом: А зачем вы мне это говорите? Для чего вы мне напоминаете о смерти? Мне не нравится этот вопрос, не нравится вспоминать о смерти, не нравится думать о ней. Смерть – это смерть, жизнь – это жизнь. Я хочу просто жить, не напоминая себе о том, что всё когда-нибудь закончится, все вокруг исчезнут. Смысл есть только в жизни, смерть – это её окончание и, значит, окончание всякого смысла. Поэтому дайте мне спокойно наслаждаться жизнью или терпеть жизнь, в зависимости от того, какой стороной, сладкой или горькой, она ко мне повернётся, и не портите мне настроение странными вопросами, тянущими за собой, словно на поводке, мрачные мысли и дурное настроение. Оно мне надо? Не надо. Так что не лезьте ко мне со смертью. Она в условленное время придёт к каждому, так что нечего её торопить разговорами. А будете упорствовать, так мы с вами поссоримся, да ещё и всерьёз…
Ответ второй – ну, конечно, я умру, это очевидно любому здравомыслящему человеку как благодаря школьным урокам биологии, так и исходя из опыта. Почти все мы уже в юном возрасте столкнулись со смертью родных. Чаще всего в таких случаях мы не углубляемся в эту тему, оставаясь на поверхности бытовых хлопот, связанных с уходом близкого человека из жизни. Похороны, поминки, чёрные одежды, траурные покрывала на зеркалах, мимолётный поцелуй в лоб лежащего в гробе человека, который одновременно и похож, и не похож на того, кого ты знал живым. Благодаря этому представление о смерти как о чём-то особенном, нарушающем размеренное налаженное течение жизни, знакомо практически каждому.
Но, если откровенно, смерть для нас подобна экзаменационной сессии для настоящего студента: мы понимаем её неизбежность, однако до самого последнего момента с большим трудом признаём, что она всё-таки придёт. Кстати, именно таков смысл и настроение знаменитого студенческого гимна «Гаудеамус» - кто знаком с его переводом с латыни, тот знает, что идея скоротечности жизни и неизбежности смерти пропета уже в первом куплете. Сессия является неотъемлемой частью студенческой жизни, без которой та невозможна. Также и с восприятием смерти. Мы не впадаем в каждодневные размышления о законе всемирного тяготения или сохранения энергии (если мы, разумеется, не физики, и подобные умозаключения не составляют нашу профессиональную деятельность и обязанность). Эти законы реальны и непосредственно влияют на каждого, однако не становятся предметом наших постоянных дум и волнений. Ведь мы не способны кардинально воздействовать на фундаментальные законы мироздания и существенно изменять их к нашей пользе и по нашему желанию. Сколько ни подбрасывай яблоко вверх, оно всё равно упадёт, причём чаще всего на голову, и сколько ни старайся, вечного двигателя не построишь.
Смерть – один из таких фундаментальных законов мироздания, пожалуй, даже главный. Она неподконтрольна человеку, не зависит от него. Потому мы и выносим её как бы за скобки нашей жизни: смерть – это факт. Первоначально мы воспринимаем факты рационально; факты, окрашенные эмоциями, становятся впечатлениями. Человек принимает смерть именно рационально, умом, как фактическую итоговую составляющую своего существования. Эмоционально же мы от неё отстраняемся, подобно тому, как студент задвигает в дальний ящик памяти мысль о грядущем экзамене. Мысли о смерти необходимы, они напоминают нам о ценности самой жизни. В случае отсутствия таких мыслей в голове человек довольно быстро превращается в опасное, непредсказуемое, неприятное существо.
Но зацикливаться на этой теме означает красть время и силы у жизни, что неправильно. Память о смерти полезна в двух смыслах: как соль и перец, обогащающие пресный вкус жизни дополнительными яркими нюансами, и как дисциплинирующий фактор, помогающий выделить главное, второстепенное и незначительное в нашей повседневности, определить критерии успехов и поражений, достижений и неудач. Во всех остальных отношениях осознание смерти ничем не помогает, следовательно, мешает. Поэтому вариант ответа таков: да, я знаю, что смертен, но заботы о смерти нужно отложить до самого финального момента, прежде этого они бесполезны, чаще же вредны.
Ответ третий: да, я понимаю, что умру, и это понимание придаёт смысл моей жизни. Смысл жизни не в смерти, как зачастую переиначивают данный ответ оппоненты-острословы, доставая из рукава софистические и шулерские фокусы. Смысл в понимании временной ограниченности и необратимости жизни.
Вспомним карусель: замечательная, простая до гениальности придумка, дарящая множество ярких и весёлых впечатлений, постепенно покрывающихся сахаристой ностальгией и превращающихся в сладкий мёд воспоминаний, обычно детских. Садишься и кружишься, кружишься, кружишься. Но если вы хотя бы раз катались на карусели достаточно долго, то знаете, что даже самый устойчивый вестибулярный аппарат, даже у будущих космонавтов, рано или поздно устаёт от постоянного движения по кругу. То, что в небольших дозах становится внутренней инъекцией адреналина, веселья и радости (остаётся надеяться, вы их не путаете), в избыточном количестве приводит к переутомлению и тошноте.
Теперь представим, что смерти нет, то есть наша жизнь обладает бесконечной протяжённостью во времени. Так как, согласно сложившейся на сегодняшний день научной картине мира, даже Вселенная имеет свои границы, то есть конечна, бесконечную протяжённость мы можем представить лишь в виде замкнутой круговой системы. По сути это та же самая карусель, в которую и превращается жизнь без смерти. Карусель, которая неминуемо приведёт к усталости от постоянного движения и к неизбежной дурноте, из-за которой человека вывернет наизнанку вместе со всем, что он успел в жизни поглотить. Но и это ещё не всё: это движение, сколь бы быстрым оно ни было и сколь бы захватывающим ни казалось поначалу, окажется бессмысленным, ведь катающийся на карусели в действительности никуда не движется, не преодолевает никакого пути. В итоге знакомая нам жизнь, вдруг лишённая смерти, имеет своим результатом неодолимую усталость, потерю всего вышедшего наружу «содержания жизни» и не имеющее альтернативы пребывание на том же месте, с которого когда-то началось движение.
Чтобы не оказаться в центре этого худшего из кошмаров, необходимо признать, что смерть важна и ценна. Такое признание не отменяет страха перед смертью и нежелания расставаться с жизнью. Но жизнь – это путь к смерти, и не понимать этого означает либо впадать в полуживотное состояние, либо вскакивать на начинающую разгон ту самую бессмысленную и беспощадную карусель, которая в итоге всё же остановится (ведь смерть – это всё-таки реальность), оставив обессиленного и опустошённого пассажира ни с чем. Смерть – драгоценный металл, из которого чеканится монета каждой секунды жизни. Протяжённость нашего существования от рождения до смерти делает крайне важным, фактически бесценным, каждое мгновение, каждое слово, каждый поступок, каждую потраченную на что-то важное или бесполезное мысль и усилие. Потому что ни это мгновение, ни это слово, ни этот поступок, ничего нельзя повторить, переиначить, переписать набело.
Горящий неярким, но неугасимым светом, маяк смерти в конце путешествия лишает человека права на бессмысленность жизни. В высшей степени глупо и даже преступно растрачивать сокровищницу своей не совпадающей ни с чьей иной за всю историю мира жизни на бесчисленное множество того, что не делает человека или откровенно мешает ему быть лучше, то есть умнее, добрее, способным к полновесной дружбе, состраданию и любви. Знал бы, помнил бы человек об этом, не испытывая страха перед смертью, не наблюдая вокруг постоянных напоминаний о ней? У нас нет возможности спросить об этом того, кто мог бы ответить с опытным знанием – но сомневаюсь, не верю, уверен, что нет, не знал бы и не помнил…
Первый ответ – это искренняя позиция тех, кто замечательно чувствует себя в информационном поле, созданном современными СМИ. В том поле, где задержка выхода на рынок новой модели популярного гаджета (в действительности новой лишь по дополнительной букве или цифре в названии) подаётся как трагедия. А гибель сотен и тысяч людей от стихийного бедствия, войны или теракта в покрытой туманом расплывчатых стереотипов стране третьего мира сообщается вскользь, походя, как сущая безделица, не имеющая значения и будто бы не отображающая страданий таких же людей, как потребитель информационного мусора. Я не выношу никакого осуждения в адрес таких людей хотя бы потому, что отчасти сам заражён подобной информационной бациллой наших дней. Однако как и, главное, о чём, вести дальнейший диалог с носителями подобного умонастроения и направления жизни, просто не знаю. Без долгих разговоров попрощаемся с теми, кто дал первый ответ или присоединился к нему, и пожелаем им самого доброго.
Во втором ответе есть немало разумного, но сторонники подобной точки зрения самостоятельно загоняют себя в логическую ловушку. Желая проиллюстрировать своё восприятие смерти, они прибегают к сравнению с самоощущением студента, живущего полноценной «гаудеамусной» жизнью. Но если продлить студенческую аналогию, то окажется, что у таких «настоящих» студентов, предпочитающих не вспоминать об экзаменах до последнего момента, обычно на сессии и начинаются проблемы вплоть до преждевременного прекращения беззаботного житья-бытья. Так и с осознанием собственной смертности: отложившие эти размышления на «потом», на «как-нибудь в другой раз», на «вот буду умирать, тогда и подумаю», чрезвычайно рискуют. Рискуют оказаться в положении нерадивых студентов, оставшихся без нужных знаний и бесцельно потраченного времени и осознавших это уже слишком, безвозвратно поздно.
Но если у студентов на кону стоит только неполученный диплом о каком-то высшем образовании, судя по подходу к делу, им и не нужном, то у каждого человека, убегающего мыслью, словом и делом от смертной памяти, ставка несравнимо выше. Остановись, уважаемый читатель, давший второй ответ, подумай усерднее, постарайся взглянуть на вопрос иначе, спокойнее и честнее – и если ты изменишь своё мнение, тогда буду рад пойти с тобой и дальше. Если же нет, что ж, благодарю тебя за совместный пройденный путь, который, оглянувшись, мы найдём не столь уже и малым. Дальше мы отправимся без тебя, дабы следующими вопросами не волновать тебя без нужды. Всего тебе доброго.
Тебе же, читатель с третьим ответом в голове и в сердце, представляющий себе важность смерти и связанной с нею ценностью жизни, и вовсе не подобает тратить время впустую. Путь наш становится всё интереснее, встающие камнями на распутье вопросы всё труднее для нахождения ответов. Порадуемся совпадению наших мыслей и настроений и шагнём далее, к следующей задаче.