Иван, не так давно турецкое правительство и военное командование объявило, что нашумевшая операция «Щит Евфрата» закончена. В связи с этим хотелось бы узнать, как начиналась эта операция, какие цели ставило перед собой турецкое руководство, вводя войска на сирийскую территорию, и насколько соответствует действительности заявление турок, что все поставленные в рамках данной операции цели достигнуты?
Для начала давайте приведем такую достаточно краткую официальную справку, то, что доподлинно известно и объявлялось открыто.
Согласно официальному заявлению турецкого истеблишмента существовало две основные причины, побудившие Анкару ввести свои регулярные воинские подразделения и спецназ на территорию Северной Сирии (конкретно, на север провинции Алеппо):
- Необходимость очистить приграничную территорию от боевиков «Исламского Государства» («ДАИШ») и тем самым обезопасить близкие к границе турецкие села и города. Само собой, ДАИШ летом 2016 года уже не обладало достаточной боевой мощью и ресурсами, чтобы, следуя своим же угрозам, атаковать Турцию. Но все же многочисленные мобильные батареи отрядов ДАИШ, состоящие как из трофейных артиллерийских орудий, так и из различного рода самодельных ракет, минометов и установок для стрельбы газовыми баллонами с рубленым железом, доставляли большую головную боль турецким пограничникам, и несколько раз даже обстреливали сравнительно крупный турецкий город Килис и местный аэродром.
- Опасная близость территорий, занимаемых в Сирии двумя самопровозглашенными курдскими кантонами (автономными районами), которые, во многом под флагом борьбы с ДАИШ, сумели расширить свой контроль с мест своего компактного проживания вплоть до почти всей полосы сирийской земли вдоль границы с Турцией. Например, вице-премьер Турецкой Республики Нуман Куртулмуш 29 августа 2016 года заявил, что «одна из целей операции — помешать созданию курдами коридора от Ирака до Средиземного моря». Как уже много раз говорилось, соединение и консолидация курдских кантонов Сирии – Африна, Кобани и соседней Джизры, могли повлечь самые неприятные последствия для Анкары. Наиболее ощутимым из них был бы факт создания единого курдского прото-государства под южным боком Турции, а значит организация этим государством тыла и поставок своим собратьям из РПК (Рабочей Партии Курдистана), который год воюющим с Анкарой на ее собственной территории.
Краткая хронология операции такова:
- 24 августа в 6:00 на сирийскую территорию в районе города Джераблус вторглась большая колонна техники турецких наемников из «ССА» - «Свободной сирийской армии», батальон турецкого спецназа и несколько десятков единиц тяжелой бронетехники.
- В этот же день основной опорный пункт ДАИШ в районе границы – Джераблус – был оставлен им без боя и взят под контроль ВС Турции.
- 29 августа турецкие войска вышли к реке Саджур – притоку Евфрата, южнее города Джераблус и заблокировали здесь продвижение курдских ополченцев
- 4 сентября ударный кулак турецкого вторжения соединился с боевиками «ССА» в городе Азаз и тем самым полностью очистил сирийско-турецкую границу от присутствия ДАИШ
- 16 сентября силы «Щита Евфрата» захватили поселки Соран и Дабик и продолжили наступление к городу Аль-Баб южнее приграничной полосы.
- 23 февраля турецкие войска установили контроль над агломерацией Бзаа-Кабасин-Тадеф-Аль-Баб
- 29 марта власти Турции объявили, что операция завершена
Таким образом уже в сентябре, менее, чем через месяц после начала боевых действий, Анкара сумела достичь одной из двух своих фундаментальных целей: полностью убрать слагаемое ДАИШ из своей пограничной арифметики. 9 сентября 2016 первый раз за всю историю сирийского конфликта группировка ДАИШ оказалась полностью изолированной от турецкой территории, в частности, от огромного количества «гуманитарных» организаций Саудовской Аравии и Катара, чьи отделения расположены в южной Турции. Здесь, наверное, стоит сказать пару слов о тех контактах, которые, по распространенному мнению, существовали между ДАИШ и правительством Эрдогана. По данному вопросу мы за последние два года видели уж чересчур много различного рода информационных и идеологических спекуляций, чтобы, не обладая конкретными источниками конкретной информации «на месте», делать какие-то пространные выводы.
И все-таки какие можно сделать предположения?
Пожалуй, единственный стопроцентный факт, который нам известен в данном вопросе – это то, что мы видели своими глазами на экранах в пресс-центре Минобороны. Мы видели большие нефтяные конвои, где десятки машин и, может быть, даже сотни, которые куда-то направлялись. Мы видели их уничтожение, как они рвались и горели, значит, в них, скорее всего, была нефть, и ее в этих наливниках куда-то везли. А единственные два пути, по которым можно было вывозить нефть из Сирии в тогдашней обстановке –через пустыню в Иорданию, на черный рынок (подобные «рейсы», я думаю, ходят и сейчас) либо через Джераблус в Турцию. Безусловно, некоторые из этих конвоев вполне могли везти нефть для внутреннего потребления ДАИШ, ведь подавляющее большинство и так немногочисленных газово-нефтяных труб в САР не работает с 2011 года, а топливо нужно всем. Хотя, некий излишек – небольшая квота, которая вывозилась и продавалась до войны, - возможно, продавался в Турцию по ценам вдвое-втрое меньше рыночной, что и могло толкнуть некоторых предприимчивых турецких бизнесменов на контакты с ДАИШ. По крайней мере, конспирологические версии о том, что чуть ли ни каждый джип турецкого правительства ездил на ворованном сирийском топливе можно смело отмести.
Что же касается поставок ограниченных партий оружия, то они тоже вполне могли производиться от случая к случаю, и наверняка, опять же, можно сказать только то, что группировка ДАИШ явно не была и не является «целевой аудиторией» турецких политтехнологов, отвечающих за сирийскую политику Анкары.
То есть своей первой цели Анкара достигла и сделала это без особенных проблем?
Такое впечатление складывалось в первый месяц-полтора боевых действий у границы, но, то, что было потом - на линии Бзаа-Кабасин-Аль-Баб, - это отдельная глава операции «Щит Евфрата» и достаточно печальный, позорный и трагический опыт для турецких вооруженных сил за последние десятилетия. Здесь ВС Турции и лояльные им наемники «ССА» натолкнулись на мощный оборонительный узел, спланированный и возведенный заранее. Возможно, отряды ДАИШ осознанно оставляли поселок за поселком до этой линии, чтобы зря не растрачивать имеющиеся в распоряжении силы и создать у противника чувство эйфории, в чем они и преуспели. Тем временем в тылу возводились окопы, рылись туннели, обустраивались бункеры, пристреливались на будущее важные высоты и сектора вдоль предполагаемой линии обороны. Это – излюбленная тактика ДАИШ, которую мы видели и в иракском Мосуле, и в сирийской Ракке.
«Подбрюшье» этих городов намеренно сдавалось врагу без ожесточенного сопротивления, после чего наступающие наталкивались (а в случае с Раккой – еще натолкнутся) на долговременные системы активной обороны, и несли непривычно большие потери от заранее распланированных контратак, пристрелянного огня и огромного количества мин при штурме эшелонированных линий сопротивления. В итоге, обладая численным превосходством, атакующий сумеет физически отвоевать данный кусок территории. Но перед ИГ и не стоит задача удержать конкретный, пусть даже важный, город или иной пункт. Его задача – нанести врагу максимальные человеческие, ресурсные и финансовые потери и заставить отказаться от продолжения атак вглубь территорий ДАИШ.
Битва за Аль-Баб между ДАИШ и турецкой армией – энциклопедический пример удачного применения подобной тактики.
Но, тем не менее, турецкая армия – вторая по численности в NATO после армии США, по оснащенности и подготовке тоже не последняя, в ней на достойном уровне находится организация артиллерии, есть сильная современная авиация. Наверное, подобная военная структура не в первый раз за свою историю сталкивается с грамотно организованной обороной. Все все-таки ожидали, что она продемонстрирует более высокий уровень боевой готовности. Но, как ты говоришь, в ходе второй фазы «Щита Евфрата» турки понесли очень большие потери. Чем это вызвано?
Тот факт, что ВС Анкары являются мощнейшей военной структурой Ближнего Востока, сильнейшей армией мусульманского мира, конечно, никто не оспаривает. Естественно, многие наблюдатели ожидали, что подобной военной силе не будет большой проблемой справиться с сравнительно небольшим количеством исламистских боевиков, да к тому же еще и на открытой местности, где границ применению штурмовиков и бомбардировщиков почти нет.
Однако, бои в укрепрайоне Бзаа-Кабасин-Аль-Баб являются примером ситуации, когда давно не воевавшая сильная армия вступает в абсолютно новую для себя войну, в войну, которая имеет ярко выраженную собственную специфику, и эта армия с данной спецификой на собственном примере не знакома абсолютно.
Например, что касается применения авиации, конечно, ДАИШ в указанном районе не обладало мощной системой ПВО, – вся борьба исламистских боевиков в Сирии с воздушными атаками, в основном, сводится к постоянному курсированию вдоль занимаемых позиций пикапов с установленными на них крупнокалиберными пулеметами или столь распространенными сейчас легкими зенитными орудиями ЗУ-23. Гораздо реже встречаются расчеты, вооруженные различными модификациями ПЗРК (переносных зенитно-ракетных комплексов), или даже фронтовая артиллерия (орудия Д-30), поставленные на промышленные автомобили-трейлеры, с выправленным углом разворота (для стрельбы по воздушным целям). Весь этот пестрый парк абсолютно не способен обеспечить надежную защиту крупных военных объектов, городов или боевых подразделений больше взвода от бомбежек и ракетных ударов с воздуха, но в то же время наличие большого количества подобных легких зенитных средств в конкретном районе серьезно повышает риск для самолетов-штурмовиков, работающих на небольших высотах и особенно для вертолетов. Именно расчетам ЗУ-23 и тяжелых пулеметов за последний год неоднократно удавалось сбивать старые самолеты ВВС Сирии, такие, как L-39, СУ-22, МИГ-21 и МиИГ-23, а также уничтожать боевые вертолеты (в основном французские Gazelle).
Этот фактор, вероятно, был учтен командованием ВКС РФ и турецким руководством: показательно, что с конца 2015 года вертолеты ВКС РФ отсутствуют в районах с мало-мальски серьезной пересеченностью ландшафта, позволяющей укрывать упоминавшиеся пикапы, штурмовики СУ-25 наносят авиаудары только в самых критических случаях, а турецкая авиация и вовсе отказалась от использования в прифронтовой полосе и в бою вертолетов и штурмовиков.
Турция, в конечном счете смогла «откусить» от САР приличный кусок территории, который скорее всего повторит судьбу северного Кипра и станет основным инструментом Анкары в отношениях с руководителями осколков послевоенной Сирии.
То есть даже роль тотального воздушного превосходства на сирийском театре военных действий серьезно снижалась и ограничивалась низкоточными ударами крупных машин с большой высоты, недосягаемой для пулеметов и ЗУ-23.
Во-вторых, первые же столкновения в районе агломерации Бзаа-Аль-Баб-Кабасин продемонстрировали всю трудность использования в местных условиях основной наземной ударной силы что турецких войск, что сил Дамаска, что армии Ирака – тяжелых танков и прочей бронетехники. Начиная с 2012 года «богом» сирийской войны являются не танки и не артиллерия, а различные вариации ПТУР и ПТРК (противотанковая управляемая ракета и противотанковый ракетный комплекс соответственно). Благодаря обильной помощи внешних союзников Дамаска, оппозиции, курдских формирований и персональных спонсоров ДАИШ, данный вид вооружений буквально наводнил местный театр военных действий, что тут же привело к огромным потерям бронетехники сторон и заставило всех активных участников конфликта серьезно пересмотреть свою наступательную и оборонительную тактику, ранее основанную на массированном применении танков.
Напротив, турецкий Генштаб, хоть и оказывал постоянную консультативную поддержку боевикам ССА, но на личном опыте еще не испытал массового воздействия ПТУР. Поэтому, войдя на сирийскую землю, ВС Анкары сделали ставку на применение больших масс танков с турецкими экипажами, «массовку» которым создавали многочисленные банды ССА. Оперируя подобными «зондеркомандами», при постоянной огневой поддержке батарей дальнобойных САУ Т-155 «Фыртына» из приграничного района, силы операции «Щит Евфрата» сумели захватить большие территории летом – в начале осени 2016 года вплоть до указанной выше оборонительной линии ДАИШ. Тем самым заодно поставив жирную точку на грезах курдских командиров соединить кантоны, – между Африном и Кобани теперь был вбит обширный клин. Одновременно немногочисленные вооруженные пикапы, оставленные ДАИШ в качества арьергарда, успешно уничтожались огнем танковых пушек или попаданиями авиабомб, почему у командования операции могло возникнуть представление, что это – все, что может им противопоставить «халифат».
Подойдя к городу Аль-Баб, турки сразу же ощутили возросший градус сопротивления: занятый ими поселок Кабасин – северные ворота в город, был практически сразу отбит ДАИШ в ходе концентрированной атаки, в которой успешно применялись мобильные пешие расчеты ПТУР, огонь малокалиберных и средних минометов, нападение хорошо оснащенных солдат-штурмовиков «ингимаси». Тогда были предприняты две массированные попытки зайти в Аль-Баб с запада, захватив господствующий над городом холм Шейх Акил и расположенный на нем госпиталь. Они, можно сказать, стали некоей квинтэссенцией неудач турецких войск в ходе операции. Два раза подряд передовая штурмовая группа, уже захватившая холм, была полностью уничтожена взрывом смертника, заехавшего туда на заминированном автомобиле, затем замаскированные пехотинцы ДАИШ открыли мощный огонь по пехоте ССА и заставили ее обратиться в неуправляемое паническое бегство, после чего оставшиеся без прикрытия турецкие танки и бронетранспортеры были либо сожжены огнем ПТУР, либо захвачены исправными.
Третьей попытки взять Шейх Акил ВС Турции уже не предпринимали, они сосредоточились на попытках всего лишь изолировать Кабасин от гарнизона Аль-Баба, для чего требовалось захватить еще один поселок – Сефлания. Здесь турецкие танки и пехота ССА больше 15 раз заходили в деревню и 15 раз через час были выбиты с большими потерями, особенно в бронетехнике. Постепенно боевики ССА, итак демонстрировавшие рекордно низкие боевые качества, окончательно утратили способность и желание атаковать оборонительные линии ДАИШ, и были выведены в Джераблус, а их место занял турецкий спецназ и регулярная пехота. Аль-Баб и окрестности больше двух месяцев «обрабатывались» тяжелой артиллерией и авиацией, из-за чего все деревни в округе и сам город были разрушены практически до последнего здания. При этом было убито огромное количество гражданских, в том числе детей, однако эту сторону действий Турции никто особенно не заметил, потому что жуткие видео и фотографии с жертвами бомбардировок публиковало не CNN, а медиа-агентство ДАИШ «Аль-Амак». (Для справки: до войны население города составляло больше 50 тысяч человек).
В конечном счете весь данный район был занят ВС Турции в конце февраля 2017 года, после того как агломерация и ее гарнизон были отрезаны от остальных земель «халифата» в ходе стремительного наступления 30-й дивизии Республиканской Гвардии (входит в подчиняющуюся Дамаску САА). Вялые, осторожные перестрелки с микроскопическим отрядом, оставленным для прикрытия отступавших боевиков и жителей, турецкие и оппозиционные СМИ выдали за полноценный штурм всего укрепрайона, чтобы хоть как-то оправдаться за события осени и первых двух месяцев зимы. Примерно так выглядят основные вехи развития боевых действий в ходе операции.
Как отреагировало на турецкое вторжение российское руководство и наш главный партнер по Сирии – Исламская Республика Иран?
Напомню, что, с точки зрения международного права, все действия Анкары в рамках «Щита Евфрата» являются абсолютно незаконными и квалифицируются, как прямая военная агрессия против САР, захват ее суверенных территорий (хоть они и контролировались ДАИШ), массовое убийство ее граждан, разрушение и разграбление инфраструктурных объектов. Поэтому через несколько часов после вторжения, МИД Дамаска выразил жесткий дипломатический протест против акций Анкары в приграничной зоне, данный протест был направлен в ООН. МИД Ирана также осудил действия турецкого президента, «глубокую озабоченность» выразило российское внешнеполитическое ведомство. Тем не менее, все три дипломатические реакции стран-союзников не были никак скоординированы, ни Иран, ни РФ не поддержали в ООН ноту Дамаска. Также никакой реакции не проявил никто из означенных игроков в ответ на создание Турцией на захваченных сирийских землях полноценных государственных институтов – городских советов, полиции, образовательных структур, сбивание банд ССА в отдаленное подобие регулярной армии, этнические чистки. Последнее напрямую указывает на готовящийся в ближайшее время анонс свершившегося факта – территории, захваченные за время проведения турецкой операции, будут официально аннексированы Анкарой.
Про многочисленные переговоры между Турцией и РФ, наверное, знают все. Их еще можно было отнести к попыткам восстановить статус-кво после инцидента с СУ-24. Однако 22 августа 2016 года стало известно о визите в Дамаск достаточно заметной фигуры при президенте Турции - заместителя шефа военной разведки Хакана Фидана, который имел продолжительные беседы с чиновниками сирийского режима, и возможно, с самим Башаром Асадом. Я хочу напомнить, что с 2011 года, мнящая себя так или иначе частью всего цивилизованного мирового сообщества Анкара исправно соблюдала неписанный поведенческий код западных стран и монархий Залива: контактировать с «заклейменным» Асадом и его чиновниками было «не комильфо».
Это обстоятельство, вкупе со множеством других, более мелких аспектов, наводит на мысль о том, что президент Эрдоган заранее обсудил и согласовал свои действия с коалицией союзников Дамаска и ним самим.
По моему представлению, летом 2016 года руководство РФ все же пришло к тому простому выводу, что ей не удастся вернуть весь центр и север САР под контроль Башара Асада в жесткую пику Реджепу Эрдогану. По совокупности многих факторов Турция является определяющим игроком в борьбе за север страны, обладая огромным влиянием на оппозицию и многочисленные туркменские племена, проживающие здесь. Все предыдущие попытки оси Москва-Дамаск-Тегеран захватить большие территории в данном регионе окончились полным провалом, поскольку усилия ВКС РФ, подразделений ССО и иранских добровольцев каждый раз ассиметрично «гасились» увеличением поставок оппозиции и притоком новых боевиков из-за турецкой границы.
Поэтому, на мой взгляд, операция «Щит Евфрата» и сопутствовавший ей разгром оппозиции в городских кварталах Алеппо стала попыткой по минимуму согласовать действия вышеуказанной оси с Анкарой сделать события в северной Сирии взаимовыгодными для обеих сторон.
Турция, в конечном счете, помимо выполнения уже названных двух важных целей, смогла «откусить» от САР приличный кусок территории, который скорее всего повторит судьбу северного Кипра и помимо устойчивой блокады воссоединения сирийских курдов станет основным инструментом Анкары в отношениях с руководителями осколков послевоенной Сирии.
Что от своего участия в соглашении получил Асад?
Башар Асад и его союзники получили надежду на победное завершение войны с северной оппозицией. Так, например, для участия в операции «Щит Евфрата» из провинций Алеппо и Идлиб в Турцию, а оттуда в район Аль-Баба, были переброшены значительные контингенты ССА, ранее воевавшие с Дамаском. Во внутренние отношения мятежников Анкара, надо предполагать, также внесла весомый элемент дисгармонии: именно во время описываемых событий в очередной раз обострились забытые на время противоречия между относительно светским и радикально-исламистским крыльями мятежников.
В конце концов, именно эти неожиданные изменения привели к провалу попытки мятежников деблокировать город Алеппо и к сдаче их окруженных подельников в самом городе этой зимой.
То есть данный тип взаимодействия между Турцией и проасадовской коалицией за сравнительно недолгий период своего действия принес обоим участникам негласного соглашения весомые выгоды и, очевидно, является наиболее предпочтительным вариантом разрешения конфликта на севере страны. Логичным продолжением подобного сценария является полный разгром «сердца» северного восстания – ваххабитского Идлиба, в обмен на развязывание рук Анкары в отношении, например, кантона Кобани или Африн.
Какие существуют препятствия для подобного развития событий?
Конечно, нельзя полностью исключать из всех перечисленных отношений и договоренностей США и их европейских союзников, а также их сирийских протеже – курдов. Вплоть до начала весны 2017 года Москве и Анкаре это делать удавалось, однако вряд ли стоит надеяться, что администрация Белого дома будет спокойно смотреть на раздел северной Сирии без своего участия.
Отдельно стоит упомянуть и «человеческий фактор» в наших собственных рядах. В современном российском военно-политическом истеблишменте существует доля людей, на мой взгляд, испытывающих непонятные и немотивированные симпатии к сирийским курдам. Можно предположить, что именно эти люди отдали приказ о постройке российских военных представительств на территории кантонов Африн и Кобани в феврале - начале марта. Для Анкары сирийские курды – злейшие враги, не идущие не на какие компромиссы. Поэтому такое странное, внезапное нарушение действовавшей модели российско-турецких отношений вызвало, помимо жесткого дипломатического осуждения, вполне конкретную военную реакцию Турции. В марте союз мятежников Идлиба внезапно сумел преодолеть разногласия и развернул неожиданное крупномасштабное наступление на юг, едва не достигнув одного из важнейших оплотов Дамаска – города Хамы. По некоторым сведениям, в этих боях также участвовали ветераны «Щита Евфрата», вернувшиеся из оккупированного Турцией плацдарма тем же путем. В ходе оборонительных боев за Хаму управляемая ракета мятежников убила двух российских солдат, про которых Минобороны заявило, что они, якобы, погибли при неожиданной атаке на военную базу далеко от линии фронта.
Тем самым Анкара жестко продемонстрировала противоположной стороне договора, что если они хотят продолжения адекватного сотрудничества с Турцией, Турцию, хочешь – не хочешь, придется уважать.
Беседу вёл Иван Иванов
