Общеизвестное именование самой могущественной и радикальной террористической группировки нашего времени – т.н. «Исламского Государства» - «ИГИЛ», или в арабской транскрипции «ДАИШ» («ад-Доуля аль-Исламийя филь-Ирак ва-Шам») до 2014 года подчеркивало региональный характер этой организации и ее претензии на построение «подлинного государства мусульман» в Ираке и Сирии. Однако вот уже третий год во всех официальных документах, заявлениях о своей причастности к терактам, наконец, на выпускаемых группировкой золотых динарах, она называет себя просто «Исламским Государством», тем самым давая понять, что с 2014 года круг ее амбиций и планов распространился далеко за пределы указанных арабских республик и даже за пределы региона юго-западной Азии. На деле подобная тенденция выражается в создании «вилайетов» - провинций ИГ в самых отдаленных уголках земного шара, подчас даже там, где с первого взгляда нельзя обнаружить почти никаких причин для развития исламистской инсургенции.
К настоящему моменту ИГ заявило о создании следующих «вилайетов» за пределами Ирака и Сирии:
- «Вилайет аль-Барка» (восточная Ливия), принес присягу лидеру ИГ 13 ноября 2014 года
- «Вилайет Триполи» (западная Ливия), принес присягу 13 ноября 2014 года
- «Вилайет аль-Фезза» (южная Ливия), принес присягу 13 ноября 2014 года
- «Вилайет аль-Джазаир» (Алжир), принес присягу в сентябре 2014 года
- «Вилайет Синай» (Египет), принес присягу 10 ноября 2014 года
- «Вилайет аль-Йаман» (Йемен) - подразделяется на восемь субвилайетов - принес присягу 13 ноября 2014 года
- «Вилайет аль-Харамейн» (Саудовская Аравия) - подразделяется на два субвилайета - принес присягу 13 ноября 2014 года
- «Вилайет Кавказ» (Республики Чечня, Ингушетия и Дагестан), принес присягу 23 июня 2015 года
- «Вилайет Западная Африка» (северо-восточная Нигерия, северный Камерун, Нигер, Чад), принес присягу 12 марта 2015 года
- «Вилайет Хорасан» (Афганистан, Пакистан), принес присягу 26 января 2015 года
- «Вилайет Восточная Азия» (Индонезия и юг Филиппин), принес присягу 23 июля 2014 года
Кроме того, мелкие повстанческие объединения присягнули на верность ИГ в секторе Газа, Ливане, Иордании, Индии, Бразилии и Норвегии.
С точки зрения ведения масштабных военных кампаний против правительств всех перечисленных стран с намерением полностью поставить под контроль заявленную территорию того или иного вилайета, почти все эти заграничные ответвления ИГ не представляют большой опасности. Например, достаточной численностью, боевыми навыками и тяжелой бронетехникой обладают лишь ливийские, йеменские, отчасти африканская и афганская «провинции». Тем не менее, принеся клятву верности Абу Бакру аль-Багдади, все они вышли на принципиально новый уровень организации терактов и централизованной пропаганды, привлечения сотен новых комбатантов в свои ряды. Кроме того, параллельно с угасанием военно-экономического потенциала «метрополии» «Исламского Государства», именно периферийные отделения все увереннее и увереннее становятся основными точками приложения энергии и определенного «креатива» политической и военной элиты ИГ.
Всего несколько дней назад началась обещающая быть эпохальной по разрушениям и жертвам битва за сирийскую Ракку, почти год длится кровавое сражение за иракский Мосул, войска Башара Асада лишь готовятся начать марш сквозь восточную Сирию, однако в долгосрочной перспективе (то есть в перспективе ближайших двух лет) судьба территориального ядра «халифата» явно предрешена. Глупо было бы предполагать, что основные руководители и элита вооруженных сил «халифата» - т.н. «Джейш аль-Хилафа» будут упорно сражаться на своих сужающихся границах в ожидании неизбежного разгрома и смерти. Поэтому сейчас, как никогда раньше, ИГ заинтересовано в «прощупывании почвы» вокруг присягнувших им группировок – от Западной Африки до китайского автономного района Синцзян. Формально остающиеся под контролем группировки районы Сирии и западного Ирака со всех сторон окружены враждебными режимами и вооруженными формированиями, что почти исключает возможность относительно массового исхода джихадистов в территориальные «заделы» вне Аравийского полуострова.
С другой стороны, очевидно, что некоторые политические силы, ведущие борьбу с ИГ, были бы совсем не прочь организовать траффик пожелавших уйти через свою территорию, разумеется, в «адекватных» масштабах. Тут определенно можно назвать королевство Иордания, контроль над границей с которым до сих пор позволяет ИГ осуществлять всевозможные транспортные операции вовнутрь и извне сирийско-иракской платформы, а также, например, суннитские племена иракской провинции Анбар, для галочки занимающие проправительственную позицию, но тяготеющие к фрондированию шиитскому Багдаду. Для них смерть или стремительный уход с политической арены некоторых лидеров ИГ или их посредников будет означать нарушение не одной хрупкой экономической или политической схемы, действующей у их границ, а прекращение финансовых вливаний в вероятные «промежуточные» фонды, занимающиеся спонсированием группировки. Наконец, попав в плен к шиитским ополченцам или солдатам Дамаска, амиры и чиновники «халифата» наверняка могут рассказать много «ненужного» про своих соседей, которые, скорее всего, предпочтут дать некоторым боевикам уйти, чтобы «не выносить сор из избы». Таким образом, переноса духовного и военного центра ИГ в один из вышеуказанных вилайетов полностью исключать нельзя, тем более, что в этом отношении скорее важно не число боевиков, могущих пересечь границу, а то, что это будут за люди. Наиболее опасным «экспортным материалом» здесь будут т.н. «генераторы идей», люди, обладающие колоссальным и до боли актуальным военным и административным опытом.
Прибытие всего десяти-двадцати таких чиновников группировки в отдаленную провинцию будет означать перенос наиболее важного сокровища ИГ – технологии построения халифата в отдельно взятой стране и не только. Уже сейчас в том, как боевики «Вилайета аль-Йаман» или же участники «Вилайета Восточная Азия» ведут партизанские, подрывные и даже наступательные действия против своих противников, можно иногда отметить характерные черты доктрины, позволившей Абу Бакру аль-Багдади в свое время завоевать львиную долю Сирии и Ирака.
Наиболее бросается в глаза практика применения «истишхади» - смертника, управляющего заминированным автомобилем, или снабженного т.н. «поясом шахида». Кроме того, большое внимание уделяется налаживанию персонального или группового контакта с сомневающимися солдатами и агентами спецслужб (например, в ходе захвата крупного филиппинского города Марави около двух недель назад, по некоторым сведениям, боевикам «Вилайета Восточная Азия» удалось склонить к переходу на свою сторону армейский батальон в полном составе). В увеличенном масштабе – в июне 2014 года похожие переговоры, угрозы и посулы привели к тотальному развалу всей системы безопасности северо-западного Ирака и переходу на сторону ИГ непривычно большого числа солдат-суннитов с огромным количеством оружия и боевой техники. В йеменском субвилайете «Эль-Бейда», подобно войскам «метрополии», отряды ИГ активно применяют для ведения разведки и непосредственных бомбовых атак во время боя разнообразные самодельные «дроны» или БПЛА – беспилотные летательные аппараты.
Другая важная проблема, которую стоит затронуть как подотдел выбранной нами темы – причины, заставившие разномастных оппозиционеров и инсургентов почти по всему миру встать в ряды «Исламского Государства» (напомню, что подавляющее большинство контингентов ИГ в отдаленных провинциях представлено выходцами из местного населения, а не пришлыми, просоленными пустыней боевиками). Что же заставило ливийских и йеменских бедуинов, африканских и афганских крестьян, наконец, филиппинских рыбаков взять в руки оружие и поднять черное знамя «халифата»? Религия – кажется, такой ответ был бы наиболее очевидным. Однако, если именно религиозные соображения заставляют столь разных людей рисковать состоянием и жизнью, своей и своих родных, то почему же призывы ИГ не нашли такого широкого отклика во многих непосредственно арабских странах – в Кувейте, в Катаре, в Омане, почему тогда не спешат присягать группировке иранские сунниты, почему «Вилайет аль-Харамейн», расположенный в сердце ваххабитской идеологии, Саудовской Аравии, является во всех отношениях наислабейшим из отдаленных провинций ИГ?
Единственное, что может каждая борющаяся с «халифатом» страна предпринять помимо стандартных мер безопасности уже сейчас, чтобы не стать в один прекрасный день Ираком или Ливией – это повнимательнее взглянуть на положение дел у себя внутри
Все эти несоответствия заставляют нас искать причину в другом поле, в том, какое положение потенциальные реципиенты идеологии ИГ занимают не в религиозной, а в социально-экономической структуре своей страны. Тут как раз можно найти очень много общего. Так, весьма значительная часть боевиков ливийских провинций до основания трех названных вилайетов была так или иначе интегрирована в военные или гражданские структуры, подчинявшиеся свергнутому и убитому мятежниками диктатору полковнику Муамару Каддафи, со смертью которого они автоматически стали отбросами общества. Земледельцы северо-восточной Нигерии не первый год страдают от чудовищной коррупции, фактического отсутствия базовых государственных институтов, засилья представителей европейских компаний и волюнтаризма столичных наместников. Изгоями на своей земле стали многие полукочевые племена бедуинов, проживающие на севере Синайского полуострова в Египте. Немногочисленные семейные синдикаты филлипинских мусульман давно ведут жесткое противостояние со своими оппонентами-католиками за осуществление товарного рыболовства и контроль над товарными потоками, приходящими и уходящими с южных островов филиппинского архипелага, и до настоящего момента не демонстрировали признаков доминирования в этой области. Ситуацию для среднего обитателя Афганистана вряд ли стоит описывать подробно – ни для кого не секрет, что здесь кроме войны и выращивания наркотиков (жестко «застолбленные» сферы деятельности) практически не осталось средств к выживанию.
На подобной ситуации и на подобных проблемах подобных социальных групп, собственно, и строилось «Исламское Государство» в Ираке и Сирии, где заключили тройственный союз низы местного общества – изгнанные из социума бывшие офицеры режима Саддама Хусейна, наиболее радикальные члены иракской «Аль-Каиды» и племена сирийской пустыни. Объединение, построение жесткой, универсальной государственной (именно государственной) структуры со значительными экономическими, образовательными, военными, социально обеспечивающими и даже медицинскими ответвлениями позволило им создать для себя самих и примкнувших к ним соседей относительно комфортную и, как бы это дико ни звучало, относительно справедливую модель устройства общества. То есть, помимо ваххабитской доктрины и идеологии завоевания важнейшим принципом «халифата» является хотя бы самая общая, внешняя социальная справедливость, которую каждый подданный «халифа» может испытать лично на себе.
Понятно, что такой принцип, в разы преувеличенный мастерской пропагандой различных медиа-служб, афиллированных с ИГ, крайне ярко контрастирует с невеселой жизненной повесткой потенциальных подданных Ракки. Поэтому сотни граждан Китая, Афганистана, Пакистана, Туниса, Египта, Нигерии, Узбекистана, Индонезии и в некоторых случаях даже Европейского союза оставили свои дома, профессии и родных, чтобы присоединиться к рядам «защитников угнетенных», как себя теперь любит позиционировать ИГ. Теперь же ситуация изменилась: теперь у недовольных своим положением есть возможность попытаться устроить себе достойную жизнь в своих собственных странах, в этом им теперь готовы помочь эмиссары ИГ, обладающие деньгами, оружием и, главное, бесценным административным и оперативно-тактическим опытом. По большому счету, местным социальным группам в «проблемных» странах и регионах ИГ предлагает обильную консультационную, финансовую и организационную помощь, возможность полностью перераспределить роли в местной социальной иерархии в обмен на принесение присяги Ракке и следование поведенческому и религиозному кодексу «халифата» (что часто соблюдается достаточно условно и не блюдется чиновниками аль-Багдади с особой ревностью).
Тут же кроется и ответ на вопрос о слабой активности группировки в Саудовской Аравии, Омане, Катаре или Иране. Безусловно, фактор ислама, общей религии, играет значительную роль, но только на первом этапе, на этапе установления контакта между ИГ и некоей заинтересованной группой. Как мы знаем, единственной социальной группой, неудовлетворенной своей ролью в выстраивании политики государства в трех из вышеперечисленных стран являются шииты, заклятые противники вахаббитской идеологии, чье убийство ИГ возвело в ранг священной обязанности каждого мусульманина, следовательно, они никак не могут стать платформой для местной провинции «халифата». Что касается Ирана, то тут, нужно полагать, местные сунниты вполне довольны своим текущим положением, поскольку логично вытекающая из массового недовольства партизанская война большой или малой интенсивности здесь ими не ведется. Почти то же самое можно сказать о Тунисе, где несколько слабых попыток зажечь огонь противостояния с правительством закончились практически ничем.
Еще одной опасной особенностью практики, которую ИГ применяет для построения новых провинций, является то, что как абсолютно новый, молодой игрок на каждой из региональных досок, «филиал» «халифата» обычно не «запятнан» связями с американским военным командованием в регионе или местными спецслужбами. При всем своем радикализме, несмотря на многолетнюю войну с властями и экспедиционными войсками США, и «Аль-Каида» с ее многочисленными ответвлениями, и, например, афганский «Талибан» имеют почти столь же многолетнюю историю прямых и непрямых контактов со своими врагами, соблюдают некие договоренности и лишь изредка выходят за определенные «красные линии». На таком фоне сильное в военном отношении, прекрасно организованное, агрессивное, не желающее идти ни на какие компромиссы с врагом ИГ выглядит гораздо привлекательнее, особенно для молодого поколения. Этим объясняется тот факт, что, где бы ни было основано отделение группировки, оно тут же начинает привлекать к себе дезертиров из группировок-соперников и жестко конфликтовать с «Аль-Каидой», «Талибаном» и кем-либо еще, выбивая у них из-под ног почву традиционного лидерства.
Таким образом становится очевидным, что с военным разгромом «метрополии» ИГ еще не будет уничтожено. Собирая недовольных и оружие в дальних «вилайетах», оно за последние годы подготовило себе несколько хороших платформ для того, чтобы начать все сначала, благо недостатка в людях ни в Нигерии, ни в Афганистане, ни на юге Филиппин не ощущается. Примечательно, что до сих пор нельзя с полной уверенностью сказать, в каком из «вилайетов» руководство группировки попытается возродить «большой халифат», можно лишь отметить, что на данный момент по количеству военных и террористических акций уверенно лидируют отделения ИГ в Нигерии, Афганистане и Йемене.
А значит, единственное, что может каждая борющаяся с «халифатом» страна предпринять помимо стандартных мер безопасности уже сейчас, чтобы не стать в один прекрасный день Ираком или Ливией – это повнимательнее взглянуть на положение дел у себя внутри. Еще раз проверить, все ли социальные объединения, проживающие на ее территории, довольны своим положением, не требуют ли существующие проблемы для своего решения технологии построения «халифата»?
