Не знаю, чувствуешь ли ты, читатель, этот холодок, подобный осеннему сквозняку из-под неприкрытой двери. Но мне стало зябко, ведь мы, вступив в тему смерти в предшествующей главе, идём дальше. Вспомнив о смерти и сделав память о ней своим жизненным компасом, мы уже не можем отступить, и нам не остается ничего иного, как сделать следующий шаг нашей одиссеи. Всего один, но такой огромный: мы, пусть и мысленно, пытаемся перешагнуть грань смерти, увидеть взглядом не глаз, но ума и сердца, что лежит за этим трагическим рубежом. Оказавшись там, куда мы уже добрались, нет возможности не встретиться с вопросом что такое смерть?
Возможных вариантов множество. Смерть – банальное прекращение нашим организмом процессов жизнедеятельности, связанное с остановкой сердца и умиранием клеток головного мозга. Смерть – рубежное событие, физический аспект которого второстепенен, главное – это исчезновение не копируемой личности человека. Смерть – роковая отметка, за которой человек меняет свою духовную и интеллектуальную природу, возвращаясь к изначальному энергетическому состоянию. Смерть – переход в иную реальность, начало другой жизни, в которой материальные составляющие исчезают или круто изменяются.
Вариантов действительно уйма, но все они так или иначе являются ответом на фактически-прикладной вопрос: согласен ли я, что смерть – это пустота, тьма, ничто и никогда? Согласен ли я вместе со смертью исчезнуть не просто как человеческая особь одного из двух полов, а как концентрированные мысли, эмоции, воспоминания, эстетические вкусы, нравственные ценности, представления и пожелания о мире, воля?
Ответ первый – согласен, потому как никаких других вариантов не предложено. Давайте говорить начистоту: перед нами стоит вопрос о загробной жизни, то есть о религии. Появление представлений о загробной жизни, вера в продление реальности после смерти – краеугольный камень религиозного сознания. Каждое же религиозное утверждение требует принимать заявленное событие, явление или принцип на веру. То есть требуется дать своё искреннее и полное согласие с чем-либо без исчерпывающих, объективных и универсальных доказательств и свидетельств. Именно в этой точке религия выходит из-под контроля ума за область рационального, именно здесь перед нею закрываются сердца множества людей.
Человека не может не будоражить и не мучить проблема «жизни после смерти», он – единственное существо, осознающее смерть и, следовательно, сумевшее воспринять её как своего соперника. Для всех остальных смерть – это естественная составляющая существования. Страшная, но не вступающая с жизнью в неразрешимое противоречие.
У человека со смертью другие отношения. Он единственный, кому доступно нечто неподвластное физическому умиранию и исчезновению. Мысль, искусство, поэзия, культура – всё это привносит в нашу последовательность единиц времени в точках пространства духовную ноту, не подчиняющуюся круговороту органических веществ в природе. Уловив эту ноту и распробовав её на вкус, человек стремится сложить из её вариаций мелодию, чтобы затем усложнить до симфонии вечной жизни. Почувствовав аромат бессмертия, мы стремимся заполучить его полностью, без остатка, сделать его частью самих себя. Из этого стремления и родились представления о смерти как не о конечной точке существования личности, а как о её переходе на новый уровень жизни. С низшей физической ступени на высшую надфизическую, сверхматериальную.
Такой поворот человеческого разума, подкреплённый психологическими и эмоциональными потребностями, логичен и закономерен. Но логическая обоснованность и закономерность возникновения идеи о загробной жизни человеческой души не являются её доказательством. Это лишь предъявление мысли, что не могла не возникнуть. Однако появившись, оформившись и получив немало вариаций, мысль о смерти как о запятой, а не точке, так и не получила ни одного достоверного подтверждения.
Ни одного – и нет нужды опасаться излишней категоричности. На любой факт или гипотезу, приводимые в пользу реальности «той жизни», найдутся многократные опровержения или альтернативные объяснения, не нуждающиеся к использованию «загробных» понятий. Жизнь и смерть имеют единственное число. Смерть есть окончание существования личности, её исчезновение из базы данных Вселенной. Реальность иных вариантов не доказана, что делает неоспоримым единственность жизни и окончательность смерти. Согласие или несогласие человека одномоментно со смертью исчезнуть не играет роли, он исчезает вне зависимости от своих мнений и пожеланий на этот счёт.
Ответ второй – согласен, но не от безысходности или обречённости, а по философски-религиозным соображениям. Реальность не ограничена буквальными наблюдениями и представлениями о ней. Нет никаких объективных причин закрывать вопрос о загробном мире и духовной, нематериальной стороне монеты под названием «бытие».
То обстоятельство, что у человечества вплоть до буквально вчерашнего по историческим масштабам дня не было доказательств фундаментальных законов физики, не отменило сами эти законы и их действие. Так же и отсутствие «отпечатков пальцев» души или фотографий потусторонней реальности не запрещает существовать и душе, и миру по ту сторону обыденного восприятия. Следовательно, на первый план выходит вопрос «что такое человек?», то есть кто или что прекращает быть, когда мы произносим слово «смерть». Что это, человеческая душа, личность, «Я», что сталкивается со смертью?
Здесь мы понимаем «Я» не как самоценную неделимую индивидуальность, а как своего рода паззл, сложившийся по сочетанию каких-то причин с какими-то условиями (может, и вовсе случайно, в порядке неорганизованного творческого хаоса). И который можно без потери качества и количества снова разобрать на детали и сложить новую композицию. В этом и смысл существования человеческой души – в качестве составного элемента принять участие в создании как можно большего числа произведений и в итоге, выполнив свою творческую миссию, раствориться в духовной энергии Вселенной, которая лепит из этой «глины» то, что соблаговолит или что выпадет на колесе случайностей.
Оцените привлекательность идеи, что я – весь «я», от пятки до макушки, от примитивных рефлексов до самых тонких и возвышенных струн души, рождающих музыку, поэзию, любовь, философию, живопись, – есть непосредственная и неотделимая часть всего видимого глазом физическим и мысленным. Я часть солнца на небосводе Земли и Солнца как космического тела, удалённого от меня на 150 миллиардов километров. Я часть всех прочих космических тел, существующих во все стороны от меня на бесконечную бесконечность. Я часть каждого листа, опадающего каждую осень с каждого дерева и снова появляющегося из почки каждую весну. Я проделываю непрекращающийся путь с каждой каплей воды: выбираюсь из-под земли на свет с родниками, весело скачу с ручьями, сливаюсь с мощным речным течением, приобщаюсь к всеохватывающей грозной океанской стихии, воспаряюсь в небо и становлюсь пылинкой невесомого облака, чтобы затем отяжелеть, вернуться вниз и повторить своё путешествие. Я клетка каждого организма, во мне сущностное знание всех форм и уровней жизни, от невидимой бактерии до огромного кита, от сжигающего своё время за одни сутки насекомого до наблюдающих столетия черепах.
Вдумайтесь: я во всём и всё во мне. Неудивительно, что подобная философско-религиозная концепция тысячелетиями находила и находит миллионы и миллиарды последователей. Осознать свою всемерную сопричастность ко всем событиям мироздания – умственное и духовное деяние недюжинной силы. Открыв для себя подобные горизонты, как-то нелогично, нелепо и просто глупо бояться смерти как перечёркивания личной истории собственного «Я». Эта история есть только последовательность воспоминаний, не выходящих за рамки ограниченной жизни одного человека. Стоит ли этим так уж дорожить?
Предлагаемый вариант ответа – не стоит, не имеет смысла. Мы осознаём смерть как возврат к нормальному состоянию души, к восстановлению энергетического единства с Вселенной. Каждый из нас, умирая, получает возможность для приобретения новой формы и сущности. Так что да, мы согласны после смерти исчезнуть, чтобы раствориться, а уже из этого духовного раствора стать кем-то, чем-то иным, новым, другим.
Ответ третий – нет, я не согласен исчезнуть после смерти. Казалось бы, только таким и может быть ответ каждого человека, питаемый хотя бы элементарным инстинктом самосохранения. Да и весь вектор западной цивилизации за последние пятьсот лет (с начала Реформации, от обнародования 31 октября 1517 года «95 тезисов» Мартина Лютера) вроде как недвусмысленно направлен на максимальное отодвигание смерти. Но вот странный кульбит логики и абсурда. Цивилизация, наложившая на обсуждение темы смерти негласное табу, с одной стороны, всеми механизмами массовой информации приучает нас к мысли об обыденности смерти. Достаточно вспомнить, насколько массово и походя, как будто речь о букашках, погибают люди в кинофильмах, сериалах, видеоиграх. С другой, практически невозможно публичное серьёзное обсуждение фундаментальной мысли о неизбежности смерти каждого.
Человека отучают размышлять о смерти и, разумеется, о том, что следует после её прихода. Предел его устремлений, мечтаний и забот ограничивают получением максимума изощрённых удовольствий, следованием навязанным идеалам – внешности, здоровья, образа жизни, финансового благополучия, следованию моде и т. д. Возможность после смертной реальности для человека растворяется в подобном «жизнелюбии» с той же интенсивностью, как железо растворяется в соляной кислоте.
Не требуется быть аскетом, чтобы осознать собственное несогласие исчезать после смерти. Достаточно сфокусировать постоянно присутствующую на периферии нашего сознания мысль, что смерть как конечная остановка делает жизнь бессмысленной. «Просто жить», то есть повторять, повторять и повторять суточный цикл поступления веществ в организм, их обмена и переработки и последующего вывода из организма – какой в этом смысл? Жизнь имеет оправдание (то есть подкреплено правдой) лишь в том случае, если она лишь составная часть более просторного бытия. Если она есть подготовка человеку к тому, что поднимает его над простейшими инстинктами, в каких он не отличается от животных. Как не ограниченная рубежом смерти жизнь не имеет наполнения, так и сама смерть с закрытой перспективой перехода в новую реальность лишена смысла.
Речь идёт, конечно, о человеческой жизни. Все остальные существа и формы живой материи довольствуются принципом «жизнь ради жизни». Но в отношении человека мы уже определились с некоторыми его чертами, не позволяющими ему следовать подобному примеру. Не забываем, что человек не равен животному, не исчерпывается природой. Что человек не способен жить не только без воды, кислорода и пищи, но и без определения координат в системе добра и зла. Что человек осознаёт личную неспособность уничтожить зло в мире и ощущает потребность уничтожить его в самом себе. Всё это поднимает нас над «жизнью ради жизни». Чтобы жить, нам нужны смыслы, много разных смыслов на каждый день и на каждое действие, и главный Смысл на жизнь и смерть.
Потому мы не имеем права добровольно и безропотно соглашаться с навязываемым извне посылом, будто смерть категория окончательная. Именно навязываемый и как раз извне: до сих пор не известно ни одной естественным образом сформировавшейся общности (племени, этноса, народа), лишённой понимания о жизни после смерти.
В каждом длительном и непростом путешествии вдвойне обидно расставаться с теми, с кем преодолел немалое расстояние и уже оказался на пороге самых захватывающих приключений – и вот, приходится прощаться. Прощай, мой мысленный собеседник и со-трудник, чей ум и сердце говорят, что первый ответ ему ближе. Твоя необходимость получить исчерпывающие, незамедлительные и ясные доказательства продолжения человеческой жизни после физической смерти не исключительны. Подавляющее большинство людей, отвергающих религиозное мировоззрение, взывают к тому же доводу: мол, пусть ко мне лично и сию минуту спустится с небес Архангел Михаил и предъявит не подлежащие оспариванию свидетельства. Вот тогда я поверю, говорят они, а так уж извините, мы люди разумные, многие с высшим образованием, да и в XXI веке живём.
Возможно, ты не столь категоричен по сути и вульгарен по форме высказывания, мой уже бывший попутчик, но логика твоя на той же муке замешана, из того же теста слеплена и в той же печи испечена. Что ж, всего тебе хорошего и счастливо оставаться. Возможно, к тебе всё-таки спустится Архангел Михаил – не могу я исключить такую вероятность на все 100%, полномочиями такими не наделён…
Уже древние мудрецы сформулировали суть взаимного соотношения человека и мира: мир – это космос, а человек – микрокосмос. Бессмысленно оспаривать эту проницательную формулу; однако ошибкой будет сводить её к примитивно-арифметическому значению, будто микрокосмос – это сжатый до пределов отдельной человеческой души космос.
Проведём житейскую и в определённой степени условную параллель. Посмотрим на взрослого человека и ребёнка. Очевидно, что ребёнок также является человеком, только маленьким. Но абсурдно полагать, что он механическим образом уменьшенная копия взрослого. Несмотря на совпадение ключевых характеристик и свойств, между ребёнком и взрослым качественная разница. Взрослые и дети по-разному воспринимают мир, посредством различных психологических, интеллектуальных и духовных ресурсов личности анализируют полученную информацию, делают совершенно несхожие выводы и выбирают на основании их разные практические действия. Взрослый и ребёнок – это одно и то же и вместе с тем они совершенно самостоятельные величины.
Космос в философском сознании древних и человек как микрокосмос находятся в таком же единстве, не перерастающим в тождество, в слияние, во взаимное растворение друг в друге. Поэтому мировоззрение, согласно которому личность и мир являются единым целым, действительно даёт человеку основания не бояться исчезновения, наступающего одновременно с физической смертью. Не может исчезнуть то, что уже не существует: а личности в такой трактовке вообще нет, есть просто сумма иллюзий, в которую, как в одежду, облекается каждая духовно-энергетическая единица.
Этот совпадающий со вторым ответом своеобразный взгляд на человеческую жизнь и Вселенную в самом деле является успешным анальгетиком от страха смерти для сотен миллионов людей. Разумеется, никакие дальнейшие мысленные искания им ни к чему, они уже обрели свой главный ответ. Оставим их и сторонников второго варианта и пожелаем всего самого лучшего, что бы они под «лучшим» для себя ни подразумевали…
С тобой же, читатель, принявший третий ответ, мы пойдём дальше по нашей дороге. «Мы» - это те, кто не намерены искусственно ограничивать себя материально-бытовым горизонтом нашей жизни. Кто полагает и чувствует, что личность человека – это неделимая первооснова всего живого, всей Вселенной. Расщепление человеческой личности, его души означает потерю смысла существования всего мироздания. И если человеческое «Я» не тождественно миру, обладает уникальной способностью смотреть на него и на себя со стороны и неутолимой жаждой познания, тогда оно, то бишь я, каждый из нас, не согласен после смерти просто развеяться по космическому ветру. Значит, мы делаем следующий шаг, туда, в неведомое, в невидимое, в чудесное…