Заканчивается еще один год XXI века. Каким он войдет в историю? Будем ли мы вообще его вспоминать? Станет ли для нас символичным число 2017?
Как и остальные года этого столетия, пролетел он быстро и незаметно, как детство. Уже не за горами новый рубеж – четверть века. Почти целая эпоха. Войдет ли она в историю, как эпоха великого перелома, великой надежды, начало нового пути? Или же наступит окончательное торжество бесцветного, постиндустриального, глобального общества?
В США этот год начался с призыва вернуться к величию, благодаря которому въехал в Белый дом новый президент Дональд Трамп. В чем же заключается подлинное величие? В сокращении налогов для богатых, главном успехе республиканской партии уходящего года, или же в чем-то ином? Или, может быть, величие заключается в открытии новых путей, по которым пойдет история в будущем?
Четверть века назад в СССР большинство твердо верило, что поистине великое событие в истории произошло в 1917 году. Ныне же мы стараемся о том событии не вспоминать, боясь новых великих потрясений.
Иногда о главном молчат. 2017 год молчал о многом. Прежде всего он молчал о том, что было 100 лет назад. Отдельные разговоры, конечно, были, но не было сказано основного – в чем же был смысл русской революции. И был ли он? Или это просто результат заговора, случайности, трусости, предательства? Или же, не смотря на все это, в нем было то, забывать о чем не следует? Не только потому, чтобы не повторить ошибок минувшего. Нельзя делать вид, что не было 70 лет истории, и мы просто продолжаем прошлый путь, если мы не хотим вообще окончательно сбиться со всякого исторического пути, окончательно утратить надежду на будущее. Пока мы не определимся с нашим прошлым, не будет и образа грядущего.
Молчаливая бесцветность настоящего – словно пустыня, в которой, как оазисы, расцветают разрозненные, запоминающиеся события. В этом году именно пустыня в Сирии и дала нам некоторый проблеск исторически значимого. Война всегда привлекает внимание, особенно, если удача на нашей стороне.
Значимость Сирийской компании нам еще предстоит оценить и почувствовать. Когда мы осознаем, что происходит там, в пустыне, Сирия больше не будет казаться далекой. Война в Сирии – это не локальный конфликт. Это уже начало стратегии, можно сказать, последний шанс сохранить и восстановить хоть какое-то наследие СССР, да и Российской империи тоже.
Обычные войны имеют осязаемое начало и завершение, война же с террором не имеет ни начала, ни конца. Символическим началом ее можно считать 11 сентября, когда рухнули башни-близнецы в Америке. Это война не только реальная, но и виртуальная. Лишь изредка появляются у этой войны лица, будь то Усама бен Ладен или Шамиль Басаев. Безликость противника заставляет усомниться в его реальности. Кто же в действительности находится по другую сторону шахматной доски?
Но герои есть и в этой битве. И их имена не должны быть забыты. Пески пустыни борются с памятью, заносят камни минувшего. Новое поколение может окончательно забыть их, а может освободить их из небытия, озарив мир новой надеждой. Воздвигнуть заново разрушенные монументы Пальмиры. Буря, пронесшаяся над Россией сто лет назад, заставила нас забыть героев Великой войны столетней давности. О них мы тоже молчим, рискуя забыть и героев настоящего дня.
Легко просто поддерживать хаос в мире, чтобы сохранить свое господство. Труднее начинать наводить порядок, когда до конца не ясно – в чем же он должен заключаться. Если не прояснить это в самом начале, то можно не дойти и до половины пути. Печально вспоминать Афганистан, где цивилизационное строительство, достигшее значительных успехов, вдруг сменилось жесточайшим хаосом.
Распад Советского Союза повлек за собой чреду разломов в мировой геополитической карте. Совсем скоро мы узнаем – была ли Сирия героической попыткой остановить и преломить эту ситуацию или же это был очередной разлом, который будут стараться забыть. России не привыкать сражаться. В сражении главное – не только промежуточные победы, но и ясная цель в будущем. Эта цель и дает подлинную победу, надежду и величие.
Сирии же не привыкать быть буфером между Великими державами. Древние египтяне, хетты, персы, римляне, крестоносцы, арабы и даже монголы – все побывали в сражениях на ее землях. Сирия, как и Донбасс, – это земля, где сейчас выстраивается граница между цивилизациями, которые условно можно назвать Западом и Востоком.
Любая победа – это начало формирование нового фронта боевых действий. Где он будет теперь? Ближе или дальше? Война с террористами лучше, чем прямая война великих стран друг с другом. Когда-то военное противостояние мировых держав началось в Корее, за которой последовали Куба, Вьетнам, Афганистан и т.д. Уходящий год запомнится как не начавшийся войной в Корее, так и не состоявшейся встречей Трампа и Путина.
Растущее внешнее давление на Россию влияет на социальные процессы, результат которых будет виден лишь в будущем. Мы видим, как возрастает влияние силовиков. Что это – формирование нового военного сословия? Возврат к феодальному обществу, во главе которого стояло военное служилое сословие, или это начало чего-то нового, до селе не бывшего?
В любом случае, 2017 год сохранил надежду, что в России еще возможно формирование некоего другого общества, отличного от бесполого общества потребителей, живущего в глобальной интернет-деревне, рассуждающего с умным видом о появлении новой волюты - биткоинов.
Мы пока не в состоянии до конца понять и оценить, что происходит в России. Ведь процессы идут на разных уровнях. С одной стороны мы видим, как глобальное общество пожирает остатки национальной самобытности, с другой, мы видим слабые попытки возродить эту национальную самобытность и культуру. После Крыма и Сирии стало ясно, что, не смотря на все попытки разрушить общественное сознание, многие старые архетипы по-прежнему живы и действенны.
Пожалуй, главным архетипом России, на котором держался весь сложный государственный организм, были особые отношения народа и царя, какое бы ни носил он наименование в политической системе. Как бы не менялись эпохи в России, главным вопросом в области политики всегда остается вопрос о доверии и любви народа к верховному правителю. Доверие народа, в свою очередь, уповает, что им руководит не наемник. Иначе любовь может легко смениться ненавистью.
Выборы в России, подготовка к которым началась в этом году, давно превратились в акт выражения доверия народа верховному правителю. Древний архетип мощнее всех политтехнологий, всех ухищрений пиарщиков. Но это не означает, что потрясений не будет.
В этом году много говорилось о стабильности, о сохранении традиций, ценностей. Но кто же будет сохранять и передавать эти ценности? Элита? Чиновники? Идеологи? Родители?
Где то воинство, что встанет на защиту ценностей в новом будущем? Передача ценностей – это не насаждение цензуры. Оно подобно воспитанию, смысл которого заключается не в манипуляции сознанием. Взрослым легко отвлечь внимание ребенка. Но как без свободы воспитать доверие и ответственность?
Семья, конечно, основа общества, но не меньшую, а иногда и большую, роль в утверждении ценностей играют школьные учителя. Сумели же они когда то воспитать целое поколение советских людей, положивших свою жизнь за Родину. Конечно, без глубинных стереотипов здесь не обошлось, но роль школы отнюдь не сводится к торговле знаниями.
Совет безопасности, состоящий из силовиков при Президенте, есть, но не помешал бы и стратегический совет, состоящий из школьных учителей, священников, родителей, ведь именно они и занимаются стратегией – будущим. К ним можно добавить и врачей.
Конечно, идея подобного совета – лишь символ некоего нового сословия, которое наряду с силовиками встало бы на защиту ценностей, о значении которых все чаще рассуждают в последнее время.
Когда Патриарх говорит о защите русского языка или о проблемах семьи и традиционных ценностей, например, с высокой трибуны Всемирного Русского собора, он фактически и выступает от имени подобного сословия в роли его лидера. И именно этому сословию, пока что едва выживающему в России, и предстоит вести битву за будущее, причем не менее упорную, чем силовикам.
Увы, современная элита России, если ее можно назвать элитой, не спешит записываться в это воинство. Она занята настоящим – делением бюджета, своим капиталом и благосостоянием. Как бы ни были прекрасны личные поместья, они не долговечны. Если общество распадется, пожар в новых усадьбах осветит землю лишь на мгновение.
Интеллигенция же, чаявшая долгие годы встречи с Западом, не смогла выдержать этой встречи. Кризис самоопределения поразил ее даже сильнее, чем народ в целом, потому что простыми обывательскими ответами она не может отделаться от вопроса о смысле своего существования. И ей еще предстоит отвечать на вопросы «Кто мы?» и «Куда идем?»
2017 год не ответил на многие вопросы, умолчал о главном. Но все же мы живы, мы по-прежнему доверяем, верим и надеемся. Может быть, это и есть главный итог уходящего года, вселяющий упование на будущее?
